Викентий Вересаев - Пушкин в жизни
195
Ты будешь жить!! (фр.). – Прим. ред.
196
Франция – по рождению, Голландия – по приемному отцу, Россия – по месту службы.
197
Дантес и Геккерен.
198
почти дословно (фр.). – Прим. ред.
199
Отстроен и освящен в 1858 году.
200
Может быть, вы никогда меня больше не увидите (фр.). – Прим. ред.
201
Бывший лицеист Ф. Ф. Матюшкин, моряк, будущий адмирал («С лицейского порога ты на корабль перешагнул шутя, и с той поры в морях твоя дорога. О волн и бурь любимое дитя!» – писал о нем Пушкин), обращается к другому бывшему лицеисту М. Л. Яковлеву с упреком, поскольку тот жил в Петербурге и постоянно виделся с Пушкиным.
202
Это письмо Жуковского появилось под впечатлением от разбора пушкинского архива. В это же время Е. А. Баратынский писал жене: «На другой день (вчера) я был у Жуковского, провел у него часа три, разбирая ненапечатанные, новые стихотворения Пушкина. Есть красоты удивительной, вовсе новых духом и формой. Все последние пьесы его отличаются – чем бы ты думала? – силою и глубиною. Что мы сделали, россияне, и кого погребли!» (Баратынский Е. Стихотворения, поэмы, проза, письма. М.: ГИХЛ, 1951, с. 529).
203
Личное знакомство Паскевича с Пушкиным сводится к их недолгой совместной жизни на Кавказе, где поэт предпочитал обществу будущего фельдмаршала круг своих друзей, встречи с декабристами, сосланными на Кавказ, и прекрасно понимал тот дальний прицел, который имел в виду Паскевич, оказывая ему знаки внимания. Главная причина неудовольствия главнокомандующего и любимца Николая (в прошлом командира дивизии, в которой начинал военное поприще будущий царь) состояла в том, что Пушкин обманул его честолюбивые надежды быть воспетым в стихах, посвященных победам его на Востоке. Чудовищное самомнение Паскевича не могло простить это даже тени поэта.
204
Дуэль не состоялась, да, по-видимому, и вызова не было.
205
Т. е. семейства, а не маменьки (Ек. А. Карамзиной), про которую он мне сказал: в ее глазах я виновен, она все мне предсказала заранее, если бы я увидел ее, мне нечего было бы ей возразить (А. Карамзин).
206
Эти господа, мрущие отвратительной, грязной кучей,
Бывшие грязью прежде, чем превратиться в прах…
1
Отношение Пушкина к Мицкевичу диктовалось искренним восхищением его личностью и великим талантом. Впоследствии Мицкевич вспоминал: «Пушкин, вызывавший восторг читателей своим поэтическим талантом, изумлял своих слушателей живостью, тонкостью и проницательностью своего ума. Он обладал удивительной памятью, определенностью суждений и утонченным вкусом. Слушая его рассуждения об иностранной или о внутренней политике его страны, можно было принять его за человека, поседевшего в трудах на общественном поприще и ежедневно читающего отчеты всех парламентов… Я знал русского поэта весьма близко и в течение довольно продолжительного времени; я наблюдал в нем характер слишком впечатлительный, а порой легкий, но всегда искренний, благородный и откровенный» (Мицкевич А. Собр. соч. М.: ГИХЛ, 1954, т. 4, с. 96–97).
2
Б Л. Модзалевский доказывает (Пушкин и его с-ки, вып. IV, с. 102), что бабушка Янькова перепутала сестер и что приведенная характеристика относится к Анне Федоровне Пушкиной, к Софье Федоровне относится следующая: «меньшая, маленькая и субтильная блондинка, точно саксонская куколка, была прехорошенькая, преживая и превеселая, и хотя не имела ни той поступи, ни осанки, как ее сестра, но личиком была, кажется, еще милее». В первом издании этой книги я выразил свое согласие с Б. Л. Модзалевским. Теперь, однако, думаю, что он не прав. Два ближайшие друга Пушкина, Нащокин и Соболевский, свидетельствуют (см. след. выписку), что в стихотворении «Ответ Ф. Т.» поэт говорит о С. Ф. Пушкиной. Вот это стихотворение:
Нет, не черкешенка она;
Но в долы Грузии от века
Такая дева не сошла
С высот угрюмого Казбека.
Нет, не агат в глазах у ней.
Но все сокровища Востока
Не стоят сладостных лучей
Ее полуденного ока.
Описание вполне подходит к описанию, даваемому Яньковой Софье Федоровне. Да и на дошедших портретах Софии Пушкиной мы видим совершенно «полуденную» брюнетку.
3
Эпиграмма Пушкина:
Лук звенит, стрела трепещет,
И, клубясь, издох Пифон,
И твой лик победой блещет,
Бельведерский Аполлон!
Кто ж вступился за Пифона,
Кто разбил твой истукан?
Ты, соперник Аполлона,
Бельведерский Митрофан.
Ответная эпиграмма Муравьева:
Как не злиться Митрофану?
Аполлон обидел нас:
Посадил он обезьяну
В первом месте на Парнас.
4
Над элегией «Андрей Шенье» Пушкин начал работать весной 1825 г. вскоре после визита И. И. Пущина к нему в Михайловское. Тема элегии – место поэта в борьбе с тиранией – навеяна, очевидно, их беседой, состоявшейся в преддверье декабрьского восстания. Осенью того же года Пушкин подает в цензурный комитет собрание своих стихотворений, включающее эту элегию. В самом конце года, почти сразу после восстания, сборник выходит в свет. Из элегии «Андрей Шенье» некоторые строки были цензурой изъяты, но они оказались пророчески-созвучными недавним трагическим событиям – попытке свергнуть самодержавие – и распространились в рукописных экземплярах: «Где вольность и закон? Над нами единый властвует топор. Мы свергнули царей. Убийцу с палачами избрали мы в цари. О ужас! О позор!» Таким образом, хотя стихи, по разъяснению Пушкина, были написаны «прежде последних мятежей», до восстания, но, как мы видим, с мыслью о возможном восстании. Разъяснения Пушкина, в которых к тому же проскальзывало сочувствие декабристам, не удовлетворили комиссию; дело было передано в Государственный совет, который принял решение об учреждении за Пушкиным секретного надзора.
5
И. Д. Якушкин рассказывает в своих записках, как до слез был расстроен Пушкин в 1820 г., когда декабристы, собравшиеся в Каменке, обратили в шутку разговор о создании тайного общества: «Я уже видел жизнь мою облагороженною и высокую цель перед собой, и все это была только злая шутка». Нет сомнений, что в это время он легко мог быть принят в декабристский союз. Более того, известно, что С. Г. Волконский имел даже поручение принять Пушкина в тайное общество, но воздержался от исполнения, оберегая пушкинский талант. Есть записанный П. И. Бартеневым, правда, не вызывающий полного доверия рассказ А. О. Россета: «Вас. Львович Давыдов в Сибири… услыхав подробности о смерти Пушкина, плакал и потом рассказывал, что он говаривал Пушкину: «Мы тебя не примем в свое общество, но ты будешь нам петь». Откликом на эти слова, по мнению А. О. Россета, явились пушкинские строки: «А я, таинственный певец…, пловцам я пел…» (А. С. Пушкин в воспоминаниях современников, т. 2, с. 317). Вяземский же судит об отношении поэта к декабризму в более поздний период, после 1825 г., когда взгляды поэта отличались большей глубиной, чем романтически окрашенные замыслы участников восстания. Подробно об отношениях Пушкина с декабристами см.: Эйдельман Н. Я. Пушкин и декабристы. М.: Сов. писатель, 1980.
6
А. А. Ивановский служил в ведомстве военного министерства и в 1826 г. был откомандирован для работы в Следственном комитете по делу декабристов. Отличаясь страстной любовью к литературе, Ивановский проявил большое участие в судьбе декабристов, особенно декабристов-литераторов. Ему удалось изъять из следственных дел и сохранить в своем архиве рукописи А. Бестужева, очень важные письма к нему Пушкина, Грибоедова, Вяземского. После окончания работы в Следственном комитете он был переведен в III отделение. Знакомство его с Пушкиным состоялось, видимо, в 1827 г. В 1828 г. он издает альманах «Альбом северных муз», в котором публикует стихотворение Пушкина «Талисман». Нет оснований сомневаться в фактической правильности его рассказа: Пушкин, сохранивший еще в какой-то степени надежду творить добро, воздействуя на царя, переживал явное выражение его недоверия к себе. Однако речь идет лишь о минутном эпизоде, не характерном для отношения Пушкина к властям в целом, что весьма точно выразил Н. В. Путята: «Покровительство и опека императора Николая Павловича тяготили его (Пушкина. – Прим. ред.) и душили».
7
Вересаеву остался неизвестен дневник А. А. Олениной, опубликованный ее правнучкой в Париже в 1936 г. В этом дневнике помимо отдельных упоминаний о Пушкине содержится начало автобиографического романа «Непоследовательность, или Надо прощать любви», где, в частности, говорится:
«Однажды на балу у графини Тизенгаузен-Хитровой Анета увидела самого интересного человека своего времени и выдающегося на поприще литературы: это был знаменитый поэт Пушкин.
