Иван Тургенев - Том 4. Повести и рассказы, статьи 1844-1854
К. С. Аксаков, разделяя мнение брата, также писал Тургеневу 12(24) марта 1853 г., что «Аким, после попытки пожара, это — такое лицо, которое выше несказанно всякого европейца на его месте». В связи с этим тургеневским образом К. С. Аксаков писал далее, что «русский крестьянин есть, в существенных своих проявлениях, действиях и словах» «великий наставник и проповедник истины и добра христианского учения» (Рус Обозр, 1894, № 9, с. 29).
Тургенев был явно смущен такого рода интерпретациями своего героя. 2(14) апреля 1853 г. он сообщал Анненкову: «От лица Акима — они <Аксаковы> в восторге — и видят в нем… право, я даже сам не знаю что. Это меня конфузит не менее боткинского упрека…». А в письме к самим Аксаковым, написанном в тот же день, Тургенев прямо указывал: «со всем сказанным К<онстантином> С<ергеевичем> — согласиться мне трудно».
Правильно понял и самую сущность замысла повести и типичность героев «Постоялого двора» С. Т. Аксаков. 10(22) марта 1853 г. он писал Тургеневу, что в его повести — «русские люди, русская драма жизни, некрасивая по внешности, но потрясающая душу, изображенная русским талантом» (Рус Обозр, 1894, № 9, с. 26). В следующем письме, от 14(26) марта 1853 г., С. Т. Аксаков подчеркивал жизненность, реальность таких образов, как Аким, Авдотья, Наум, госпожа Кунце и второстепенных персонажей: Кирилловны, дьячка и его жены (там же, с. 31–32). Тургенев был очень доволен этим письмом. Отвечая С. Т. Аксакову 2(14) апреля 1853 г., он писал: «Ваша оценка каждого отдельного лица в „П<остоялом> д<воре>“ < …> меня просто возгордила — стало быть, подумал я, я не напутал, коли C<ергей> Т<имофеевич> так верно понял все, что я хотел сказать».
Списки «Постоялого двора» Тургенев посылал также другим своим знакомым и друзьям. Е. В. Салиас писала Тургеневу, очевидно, зимой 1853 г.: «Я жду с величайшим нетерпением вашего „Постоялого двора“» (Орл сб, 1960, с. 142–143). Несколько позже она снова повторяла свою просьбу: «Пришлите мне скорее свои повести — нет одной, хотя другую… Если нет „Муму“, то „Постоялый двор“…» (там же, с. 143). И ей, и Е. М. Феоктистову Тургенев послал список «Постоялого двора» значительно позже. Отзыв Феоктистова об этом произведении содержится в его письме к Тургеневу от 15(27) июня 1853 г. В целом корреспондент Тургенева был очень удовлетворен «Постоялым двором». Он считал, что «характеры» вышли здесь «очень определенны, ярки», в изображении их нет «прежних несколько хитростных замашек». По его мнению, Тургенев в «Постоялом дворе» «яснее и прямее прежнего» смотрит на изображаемый им мир. Особенно понравилась Феоктистову Авдотья. «Это лицо удивительно удалось Вам, так что мне кажется нельзя ни прибавить, ни убавить ни одной лишней черты», — писал он Тургеневу, отмечая, что «некоторые сцены, — напр<имер>, описание первой встречи Авдотьи с Наумом и проведенная ею беспокойная ночь, появление Акима к барыне с объяснением по поводу проданного дома — всё это живо, верно и отлично». Указав затем на недостатки, которые он находил в «Постоялом дворе», Феоктистов в заключение отмечал, что Тургеневу очень опасно продолжать заниматься изображением крестьянского быта, так как он это делает все-таки «не слишком ловко» (там же).
Очень кратко отозвался о повести Н. А. Некрасов, который 17(29) ноября 1858 г. писал Тургеневу: «В Москве я читал твой „Постоялый двор“ — вещь прекрасная, но выполнение слабее, чем в других твоих рассказах, — как-то бледновато, думаю — потому, что ты не имел цели окончательно его отделывать» (Некрасов, т. X, с. 198).
Сохранились сведения и о чтении этой повести в Москве у Ховриных. 15(27) февраля 1855 г. Е. А. Ладыженская сообщала Тургеневу: «…Бутовский читал нам сегодня вечером < …> Ваш „Постоялый двор“ < …> Если Вам это может сделать удовольствие, то я Вам скажу, что Марья Дмитриевна была тронута до слез великодушием Акима в отношении жены. Что касается до Лидии, то она, с надлежащей скромностию, опустила глаза, когда читали встречу в конопляниках < …> Мне же чрезвычайно понравилось это сочинение, оно мне решительно кажется самым лучшим Вашим произведением» (Т сб, вып. 2, с. 367). 27 февраля (11 марта) Ладыженская, возвращаясь к «Постоялому двору», писала Тургеневу: «…я всё в том же восторге, я нахожу, что Вы в нем достигли до высшего драматизма, — сцена, в которой Аким прощает жену, поражает своей строгой красотой. Очень хороша и та, в которой Кирилловна объясняется с Акимом и с барыней. Словом, с самой доброй волей ничего не найдешь критиковать в этом произведении» (там же, с. 369).
18 февраля ст. ст. 1854 г. Тургенев читал «Постоялый двор» в Петербурге у Виельгорских (см.: Долотова Л. М. Тургенев о революционном Париже 1848 г. Из дневниковых записей П. А. Васильчикова, 1853–1854 гг. — Лит Насл, т. 76, с. 355).
Один из ранних списков «Постоялого двора» читал А. Ф. Писемский. 29 апреля (11 мая) 1855 г. он писал Тургеневу: «Первое слово о „Постоялом дворе“, который я прочитал и за мысль которого автора надобно расцеловать. Но за выполнение другое дело: характеры задуманы в основании все верно, но в развитии их нет, если можно так выразиться, психологической последовательности. Например, главное лицо: это трудолюбивый мужик, до сорокапятилетнего возраста трудившийся, хлопотавший, даже, вероятно, плутовавший, наконец-то разошелся, и тут начинает нравственно куражиться, и действительно самым резким проявлением его куража Вами избрана очень ловко его мысль жениться мужику на горничной девке. И это сейчас наводит на прекрасную, широкую сцену — объяснение куражливого мужика с барыней, аханье дворни, испуг, раздумыванье о согласии горничной. Обо всем этом у Вас только намекнуто. Сцена любви слишком случайна и коротка, и зачем Вы избрали в соблазнители временно накутившего купца? Всего удобнее для этого поверенные, которые беспрестанно ездят для поверки в кабак и пристают обыкновенно на постоялых дворах, и обыкновенно составляют предмет соблазна для молодых баб. Впрочем, всё это выкупили этим местом, где она собирается идти к нему, потихоньку от мужа — прекрасно! Сцена, когда узнается его плутливая проделка, драматична, но не знаю, верна ли действительности. Я бы сделал так, что старик кинулся после барыни к становому, тот приехал и прибрал к рукам плута ловко, но барыня, узнав об этом, из корысти приняла его сторону, и они вместе подкупили станового, и затем сцена поджиганья и всё последующее» (Лит Насл, т. 73, кн. 2, с. 138).
Многие из корреспондентов Тургенева понимали, что «Постоялый двор» является шагом вперед в творчестве писателя. По сравнению с рассказами из «Записок охотника» характеры героев обрисованы в этом произведении более определенно и ярко, каждый из них показан во взаимодействиях с другими персонажами (так, например, характер Акима всесторонне раскрывается в его сценах с женой, дьячком Ефремом, стариком дядей, а также в столкновениях с Наумом, барыней и ее наперсницей Кирилловной). Простота в изображении потрясающей своей жизненностью социальной драмы, спокойная и сдержанная манера рассказа о происходящих событиях взамен некоторой напряженности и натянутости, ощутимой кое-где в рассказах из «Записок охотника», позволяли самому Тургеневу и его литературным советчикам говорить об отходе писателя от «старой манеры». Подробнее об этом см.: Клочихина М. М. Повесть Тургенева «Постоялый двор». — Уч. зап. Моск. гос. пед. ин-та им. В. И. Ленина, каф. рус. лит-ры, т. CXV. Вып. 7. Под ред. проф. Ф. М. Головенченко, М., 1957, с. 299–337.
В печати «Постоялый двор» появился значительно позднее — лишь в одиннадцатой (ноябрьской) книжке «Современника» за 1855 год. Сравнение журнального текста с черновым автографом, со списками, хранящимися в ЦГАЛИ и ГПБ, а также с авторизованной копией позволяет утверждать, что первоначальная редакция повести, с которой знакомились друзья Тургенева в 1853 г., была значительно более острой в социальном отношении. Не случайно С. Т. Аксаков с горечью писал автору 13(25) ноября 1855 г.: «Не могу утерпеть, чтоб не сказать Вам правду: вы просто срезали меня, напечатав „Постоялый двор“ с такими изменениями, которые уничтожают мысль и, несмотря на переделку или подделку, производят такое смешение в понятиях читателя, что повергают в недоумение бедную его голову…» (Рус Обозр, 1894, № 12, с. 573).
В своих примечаниях к повести А. Н. Дубовиков указал на самую существенную из вынужденных уступок Тургенева цензуре: в журнальном тексте повести Аким из крепостного крестьянина, находящегося на оброке, был сделан вольноотпущенным. Постоялый двор он построил на земле, некогда купленной мужем Лизаветы Прохоровны Купце, а не самим Акимом на имя барыни. В результате этого «сделка барыни с Наумом становилась примером лишь юридической несправедливости, а повесть в целом утрачивала силу протеста против крепостнического произвола» (Т, СС, т. 5, с. 454). О том, какие изменения пришлось внести Тургеневу в текст повести, свидетельствуют листы корректуры в гранках ноябрьской книжки «Современника» за 1855 г. На всех этих листах имеются карандашные пометы — следы внимательного чтения «Постоялого двора» цензором В. Н. Бекетовым (см.: Назарова Л. Н. «Постоялый двор» И. С. Тургенева. К истории первой публикации повести. — В сб.: Из истории русских литературных отношений XVIII–XX веков. М.; Л., 1959, с. 158–165).
