Иван Бунин - Том 5. Жизнь Арсеньева. Рассказы 1932-1952
Она также писала, что Бунин «считал эту книгу самой совершенной по мастерству» (газ. «Русские новости», Париж, 1969, № 1233, 7 марта).
Эта книга, по его словам, «говорит о трагичном и о многом нежном и прекрасном, — думаю, что это самое лучшее и самое оригинальное, что я написал в жизни, — и не один я так думаю» («Исторический архив», 1962, № 2, с. 165; см. также заметку «В защиту „Темных аллей“» — предисловие к публикации письма Бунина Тэффи 23 февраля 1944 г. — «Подъем», Воронеж, 1977, № 1, с. 135).
В критике отмечалось, что от книги Бунина «веет счастьем (…) она проникнута благодарностью к жизни, к миру, в котором при всех его несовершенствах счастье это бывает. „Все добро зело“, как бы говорит автор „Темных аллей“, оглядываясь на прошлое и подводя итог тому, что видел и знал (…) От „Темных аллей“ веет счастьем (…) и вместе с ним щемящей тоской о том, что жизнь уходит…» (Г. В. Адамович: см.: «Подъем», Воронеж, 1978, № 3, с. 127.)
«„Темные аллеи“ — неподдельная поэзия (…) Бунин, пожалуй, наименее „головной“ из всех русских писателей, даже менее „головной“, нежели Чехов, — говорит Г. В. Адамович. — В книге его всюду присутствует ум, но ума этого нигде не видно и во всяком случае он никогда о себе не напоминает. Мудрость как будто исключала у Бунина всякую рассудочность, — и черта эта с каждым годом в творчестве его усиливается» ЦГАЛИ).
Рассказы сб. «Темные аллеи» сверены по рукописям ГБЛ, а также по изданию 1946 года, с рукописными исправлениями автора, по экземплярам из архива ИМЛИ и из парижского архива Бунина (архив ныне хранится в университете г. Лидса), за фотокопию которого выражаю мою благодарность доктору М. Э. Грин; «Второй кофейник», «Зойка и Валерия» и «Гость» сверены также по фотокопиям с автографов, полученным от М. Э. Грин. Дневники Бунина последних лет цитируются по ее публикациям.
«Весной, в Иудее» и «Ночлег» сверены с рукописями ИМЛИ (машинопись, с правкой Бунина).
«Темные аллеи» печатаются по изданию 1946 года с учетом исправлений автора.
Темные аллеи*
«Темные аллеи», Нью-Йорк, 1943.
Бунин вспоминал: «Перечитывал стихи Огарева и остановился на известном стихотворении:
Была чудесная весна!
Они на берегу сидели,
Во цвете лет была она,
Его усы едва чернели…
Кругом шиповник алый цвел,
Стояла темных лип аллея…
Потом почему-то представилось то, чем начинается мой рассказ, — осень, ненастье, большая дорога, тарантас, в нем старый военный… Остальное все как-то само собой сложилось, выдумалось очень легко, неожиданно, — как большинство моих рассказов» (Бунин, т. 9, с. 381). У Огарева этот отрывок начинается строками: «Вблизи шиповник алый цвел, // Стояла темных лип аллея».
Кавказ*
Газ. «Последние новости», Париж, 1937, № 6077, 14 ноября.
Бунин говорит в заметках «Происхождение моих рассказов»: «Написал этот рассказ, вспомнив, как однажды — лет сорок тому назад — уезжал из Москвы по Брянской дороге с женой одного офицера, с которой был в связи и которую он провожал на Брянском вокзале в Киев, к ее родителям, не зная, что я уже сижу в поезде, еду с ней до Тихоновой пустыни. Это была очаровательная, веселая, молоденькая, хорошенькая женщина с ямочками на щеках при улыбке, решительно ничем не похожая на ту, что написана в „Кавказе“, сплошь, кроме воспоминания о вокзале, выдуманном; на Кавказском побережье я тоже никогда не был, — был только в Новороссийске и в Батуме, видел прочее побережье только с парохода».
«А муж ее вполне мог застрелиться именно так, как в рассказе, если бы узнал про ее измену» (ЛН, кн. 1, с. 394).
Баллада*
Газ. «Последние новости», Париж, 1938, № 6175, 20 февраля.
В заметках «Происхождение моих рассказов» Бунин пишет, что из его «писаний» некоторые ему «особенно дороги, кажутся особенно восхитительны — и вот „Баллада“ в числе таких. А меж тем написать его, как и многие другие рассказы… побудила меня нужда в деньгах… Бог дал быстро выдумать нечто совершенно прекрасное (с вымышленной странницей Машенькой, главной прелестью рассказа, с ее дивным ночным бдением, дивной речью)» (Бунин, т. 9, с. 371–372). По словам Бунина, «„Баллада“ выдумана вся, от слова до слова — и сразу, в один час: как-то проснулся в Париже с мыслью, что непременно надо что-нибудь <дать> в „Последние новости“, должен там; выпил кофе, сел за стол — и вдруг ни с того ни с сего стал писать, сам не зная, что будет дальше. А рассказ чудесный» (запись в дневнике 9 октября 1941 г.).
Степа*
Газ. «Последние новости», Париж, 1938, № 6419, 23 октября.
О возникновении замысла этого рассказа Бунин писал: «Представилось почему-то, что еду на беговых дрожках от имения брата Евгения (на границе Тульской губернии) за семь верст на станцию „Боборыкино“ в проливной дождь. Затем — сумерки, постоялый двор купца Алисова (молодого и бездетного) и какой-то человек, остановившийся возле этого постоялого двора и на крыльце счищающий кнутовищем грязь с высоких сапог. Все остальное как-то само собой сложилось — неожиданно». (Цитирую по автографу ЦГАЛИ одну из трех рукописей заметок «Происхождение моих рассказов».) Бунин говорит, что ему хотелось как-то кончить «это неожиданное страшное и блаженное событие в полудетской жизни… милой, жалкой девочки, столь чудесно и тоже совсем неожиданно выдуманной, но чувствовал, что непременно надо кончить как-то хорошо, пронзительно, — и вдруг, не думая, посчастливилось кончить именно так» (там же).
Муза*
Газ. «Последние новости», Париж, 1938, № 6426, 30 октября.
Бунин писал: «Верстах в трех от нашей усадьбы, в сельце Озерки, в Елецком уезде, при большой дороге в Елец, было имение, принадлежавшее когда-то моей матери, потом помещику Логофету, а в моей юности его нищему сыну, пьянице, рыжему, тощему. Я изредка бывал у него, был однажды лунным зимним вечером, в доме, освещенном только луною, почему-то, — это всегда бывает неизвестно почему, — вспоминал иногда какой-то момент этого вечера и все хотел что-то присочинить к нему, вставить его в какой-то рассказ, который все не выдумывался. Все это вспомнилось мне однажды, в конце октября тридцать восьмого года в Beausoleil (над Монте-Карло), и вдруг пришел в голову и сюжет „Музы“ — как и почему, совершенно не понимаю: тут тоже все сплошь выдумано, — кроме того, что я когда-то часто и подолгу жил в Москве на Арбате в номерах „Столица“, а в юности был в зимний вечер у Логофета». (Цитирую черновой автограф ЦГАЛИ «Происхождение моих рассказов».) В другом (черновом) автографе говорится: «Вспомнилась гостиница „Столица“ на Арбате, в которой я не раз и подолгу жил, неожиданно заменил в ней себя каким-то человеком, вздумавшим стать художником, и никак не могу вспомнить, почему, откуда взялась эта странная Муза Граф, — никогда подобной не встречал. Жизнь художника на даче, подмосковные дни и ночи там — некоторое подобие (гораздо более поэтическое действительности) того недолгого времени, когда я гостил на даче писателя Телешова» (там же). «А Завистовский тоже выдуман, — не выдумана только его усадьба, на самом деле принадлежавшая когда-то нашей матери…» (там же).
…на концерте Шора… — Шор Давид Соломонович (1867–1942) — пианист, профессор Московской консерватории, знакомый В. Н. и И. А. Буниных, которые встретились с ним по пути в Иерусалим в 1907 г. и путешествие продолжали совместно.
Поздний час*
Газ. «Последние новости», Париж, 1938, № 6467, 11 декабря. Сюжет рассказа основан на воспоминании Бунина о встречах с В. В. Пащенко в городе Ельце. Отдельные подробности сюжета совпадают с фактами биографии Бунина. То, что Пащенко прототип не только Лики в «Жизни Арсеньева», но и героини рассказа «Поздний час», подтверждает также дневниковая запись Бунина 7 мая 1940 года: «Поздний час» написан после окончательного просмотра того, что я так нехорошо назвал «Ликой». Этот рассказ Бунин считал одним из лучших в книге «Темные аллеи» из числа тех, что были написаны до мая 1940 года; он писал: «Перечитал свои рассказы для новой книги. Лучше всего „Поздний час“, потом, может быть, „Степа“, „Баллада“» (запись в дневнике 7 мая 1940 г.).
Б. К. Зайцев писал Бунину 11 декабря 1938 года о рассказе «Поздний час»: «Сколько раз все писали лунные ночи, а тут все свежо, богато, сильно — и общий дух превосходен — и смерть, и вечность, и спиритуальность: одним словом (…) высокая поэзия».
Мост… грубо-древний… следы городских стен. — В рассказе отобразился интерес Бунина к русской истории. В Ельце, который, по предположению, основан в 982 г. великим князем Владимиром, многое говорит о его древности: этот мост и остатки былых укреплений, ныне сохранившиеся, монастыри, соборы; свидетельством нашествия Тамерлана (1336–1405) является название монгольского происхождения одной слободы — Ламская, где, как гласит предание, был стан татар; на Старо-Московской улице построена часовня над могилою убиенных Тамерланом.
