Макар Последович - С тобою рядом
Полина Федоровна сравнивала свою жизнь с жизнью других семейств и находила большую разницу. Там спокойной чередой шли дни, недели, годы. Муж ночевал дома, утром, позавтракав вместе, он шел на работу, чтоб вечером снова вернуться в семью. Все у других шло как-то гладко и слаженно, в квартирах стояли вещи и какой-то обжитой уютностью дышал каждый уголок. А у них с Антоном в комнате все выглядело как на вокзале, куда человек заглядывает, чтоб пробыть время до отхода поезда. Железная кроватка для Анечки, большая кровать, на которой спит вместе с Надейкой Полина Федоровна, и раскладушка для Антона. Посредине комнаты, как раз под лампой, четырехугольный простой стол, покрытый белой скатертью, этажерка, забитая книгами. Из-под кровати выглядывают чемоданы, напоминающие о том, что хозяева не рассчитывают постоянно жить в этой комнате. С вечера до рассвета слышатся гудки паровозов, словно предупреждающие о новой дальней дороге. И Полине Федоровне иной раз казалось, что она со своей семьей похожа на песчинку, подхваченную ураганом, разбушевавшимся над землей. Может быть, казалось потому, что в мире было неспокойно. Доходил гул войны, начатой гитлеровской Германией. Фашисты оккупировали Норвегию, Бельгию, Голландию, Чехословакию. В газетах сообщалось про налеты фашистских самолетов на Лондон. С каждым днем Антон становился все более озабоченным и однажды сказал, что, может быть, придется перебираться на новое место. Заметив в глазах жены тревогу, он объяснил, что речь идет только о нем, о его длительной командировке. Семья, известно, останется в Москве. Но это еще окончательно не решено, и потому ему дают отпуск и путевку на Южный берег Крыма.
Корницкие, особенно Полина Федоровна, не заметили, как пролетело время на курорте. Весь черный, как цыган, Антон Софронович шутил над женой: приехала сюда худая, кожа да кости, а теперь - гляди какая пышная дама! Первоначально стеснялась в столовой поднять голову от тарелки, а теперь держится независимо. Много народу собралось их провожать. "Счастливой вам дороги, Полина Федоровна!" Несут на руках Анечку, суют конфеты Надейке.
Виктория Аркадьевна во время расставания выглядела печальной, словно навеки разлучалась со своими лучшими друзьями.
И, прощаясь со всеми этими добрыми людьми, радуясь, что узнал их лучшие качества, Корницкий даже не подозревал в ту минуту, что Полина Федоровна уезжает с курорта уже не совсем такой, какой она сюда приехала.
ДАЛЕКО ОТ ДОМА
Сразу после возвращения домой Корницкого направили на Дальний Восток. А так как Полине Федоровне опротивели поездки с места на место, они решили, что семья останется в Москве. В это время Надейка уже ходила в первый класс. Перед началом учебного года Виктория Аркадьевна напела родителям, что такого красивого ребенка они должны красиво и одевать. При выборе ткани необходимо учитывать и цвет волос и цвет глаз, даже походку, которая играет не последнюю роль. Банты в косички, платьица, чулки, туфельки, пальто осеннее, пальто зимнее - все должно быть подобрано надлежащим образом. На морозы, известно, лучше справить шубку, и такие, как раз на ее рост, есть. Виктория Аркадьевна уже присмотрела в одном из универмагов на улице Горького. Покуда "не расхватали", надо сейчас же ехать вместе с Надейкой и купить.
Правда, все эти хлопоты Виктории Аркадьевны стоили Корницким немало денег, но Надейка и в самом деле была одета со вкусом. Всем хотелось поглядеть на нее, дождаться счастливой детской улыбки, от которой так хорошо делается на сердце.
Так что же говорить про родителей! Какой матери не хочется, чтоб ее дитя было самым красивым, самым умным!
Надейка, однако, по-другому смотрела на мир. Для нее эти шикарные наряды были что железные оковы. Зимою ее друзья сделали на дворе снежную горку, вокруг которой жизнь кипела как в муравейнике. Одни взбирались на горку с санками, другие на лыжах. А как хорошо было слетать оттуда вниз! Сколько проявлялось выдумки, находчивости. Особенно этим отличался выдумщик Костька. Костьку уже не удовлетворяли ни лыжи, ни санки. Куда интереснее взять кусок старого кровельного железа, сесть на него и скатиться с горки, как на санках. И всем уже стало неинтересно пользоваться санками и лыжами. Костька установил очередь на кусок железного листа и строго следил за порядком, пока очередь не дошла до Надейки. Тут он сказал, что она может прокатиться сразу два раза. Ой, как это было интересно! Она пищала от удовольствия. Под конец лист зацепился за что-то, и Надейка покатилась в шубке по снегу, как лохматый клубочек. После этого Костька как вихрь взлетел на горку, присел на корточки и так просто на собственных подошвах ринулся вниз. Потом хлопчик разошелся до того, что стал кататься с горки на животе и на спине, вызывая удивление и зависть окружающих. Надейка, захваченная таким чудесным открытием, старалась не отставать от Костьки. И вскоре весь мех на ее нарядной шубке оказался забитым снегом и свалявшимся до такой степени, что Полина Федоровна чуть не обомлела, увидав в окно, во что превратилась дорогая нарядная шубка, и тотчас же позвала дочку домой.
- Ты только погляди на нее! - вводя заплаканную Надейку в комнату, обратилась она к мужу. - Стоит ей после этого справлять что-нибудь хорошее? На кого она похожа? Это же беспризорница какая-то! А шубку теперь только на помойку выкинуть.
- А я тебе что говорил, когда вы с Викторией Аркадьевной занимались ее нарядами? - спокойно отвечал Антон Софронович. - Одевать тепло и просто. А вы нацепили на нее лихо ведает что. Сделали из живого ребенка манекен для демонстрации портняжных вкусов Виктории Аркадьевны.
- Ну, вот тебе и на! - воскликнула Полина Федоровна. - Теперь она не то что в шубке, а и в одном платье начнет кататься по снегу.
- Тогда я не привезу ей больших кедровых шишек с орехами, - посулил Корницкий. - Все отдам Анечке.
Известно, после такого разговора Надейка обещала, еще совсем не уверенная, что сдержит слово, кататься только на санках, а не на дорогой шубе. Мама никогда не пожалуется на поведение Надейки татке. Но Корницкий знал цену такой детской присяги.
Когда-то он ходил в школу в лыковых лаптях, простудился и долго хворал. Как только поправился, батька снял с крюка на стене сверток, развязал и достал оттуда сапоги. Эти сапоги отец справил, когда женился. Потом он обувал их только в очень большие праздники - раза два-три в год. Все остальное время ходил в лаптях.
"Вот, Тоня, - прочувствованно молвил батька, подавая ему сапоги. Навертишь побольше портянок на ноги и походишь в сапогах, пока не подмерзнет. Только обходи большую грязь и лужи, очень портится кожа от сырости. От сапог остаются одни ошметки".
Антон, возбужденный таким неожиданным оборотом дела, обещал в ту минуту совершенно искренне обходить и грязь и лужи. Но что это было за удовольствие - идти в сапогах и не попробовать, пропускают ли они воду? И Антон, озираясь украдкой на свой двор, выбирал на улице самые большие лужи, самую глубокую грязь, чтоб только почувствовать, что даже в таком месте ноги твои остаются сухими. "По этой причине, - думал Корницкий, - мы иной раз приписываем своим детям то, что некогда в младенчестве делали и переживали сами. Бывает и наоборот: став взрослыми, мы часто забываем о своем детстве и требуем от наших детей много того, что несвойственно их возрасту. Одни родители, которые когда-то воспитывались в бедности, став теперь обеспеченными, тратят все свои деньги на дорогую одежду и игрушки для своих детей, другие все лучшее справляют себе, одевают детей как-нибудь и еще поучают, что при царе Горохе они сами босыми ходили в школу и, слава богу, живые остались..."
Занятый по горло своими служебными делами и учебой, Корницкий только изредка вмешивался в воспитание детей. Продолжительные командировки часто отрывали его от семьи. Да, если правду сказать, дома он скорее был гостем, чем хозяином, и потому не хотел обижать ни единым словом ни Полину Федоровну, ни детей. Его всего без остатка поглощала работа. Это не нравилось Полине Федоровне.
До поездки на курорт Полина Федоровна очень волновалась, когда он долго задерживался на работе либо в командировке.
Теперь Виктория Аркадьевна повернула ее интересы в практическую сторону, или, как она сама говорила, ближе к жизни.
Получив по доверенности зарплату мужа, Полина Федоровна гораздо чаще, чем обычно, возвращаясь с деньгами, заходила в промтоварные магазины, чтоб выбрать отрез на новое платье либо примерить новую шляпку. Теперь порой она уже жалела, что потратилась на шубку для Надейки. Антон Софронович говорил правду, что детей надо одевать попроще. За два месяца Надейка довела дорогую шубку до такого состояния, что ее стыдно было надевать и носить.
Полину Федоровну все чаще тянуло на улицу, в театры, в кино. Тем более, что Антон Софронович почти в каждом письме напоминал, чтоб она не скучала, а сходила посмотреть новую постановку и после написала ему о своем впечатлении. И Полина Федоровна, когда одна, а чаще с Викторией Аркадьевной, посещала и театры, и музеи, и кино. Сколько она находила тут нового и интересного! С какими людьми только не знакомила ее Виктория Аркадьевна!
