Марина Цветаева - Том 3. Книга 2. Драматические произведения
(Бросает кольца. Зачерпывает ковшом воды. Пьет. Крестится. Уходит.)
Вдове на смену — шестнадцатилетняя Служанка, хорошенькая, румяная, заплаканная, в настоящей Bauerntracht[14] того века.
Служанка
Мой век — горшки да утюги,
Кастрюли да лоханки.
Пресветлый ангел, помоги:
Я — бедная служанка!
Я всем и каждому — раба,
Весь день душа трясется.
Простой служанке — не судьба
Прекрасный сын господский!
Лишь смерть одна равняет лбы.
Любовь — дурная сваха!
Ах, у меня равно — грубы
И руки и рубаха.
Страшнее всех загробных зол —
Когда сверкнут под дубом
Его лазоревый камзол
И розовые губы.
Он мне колечко дал — сапфир —
Тайком от графских дочек.
— «Ты мне дороже всех графинь,
Мой полевой цветочек!»
Пресветлый ангел, остуди
Мне грудь водою райской! —
Чтоб умер у меня в груди
Прекрасный сын хозяйский!
(Бросает колечко. Зачерпывает ковшом воды. Пьет. Плачет. Уходит.)
Ей на смену — разряженная, дородная, похожая на огромную куклу на колесах — Богатая невеста.
Богатая невеста
Я — богатая невеста:
Жемчуга, луга.
Мне повсюду честь и место,
Мне весь свет — слуга.
Белый голубь в клетке белой,
Цвел у липы — лист.
Ах, на горе — полюбился
Мне бедняк-флейтист.
Брызжут слезы, как из лейки,
На худой жакет.
Ничего-то, кроме флейты,
За душою нет.
Каково по всем трущобам
В флейту дуть — три дня, —
Чтобы перстеньком грошовым
Одарить меня?
Сам бурмистр за свахой сваху
Шлет и шлет к отцу.
Знаю, знаю, что — не сахар
С голышом к венцу!
Остуди мой разум чистой
Ключевой водой,
Чтобы вытеснил флейтиста —
Бургомистр седой.
(Бросает кольцо. Зачерпывает ковшом воды. Пьет. Крестится — юбка вокруг как золотой огромный колокол. — Уходит.)
Ей на смену — молодая — как восковая святая — Монашка.
Монашка
(опускаясь на колени)
Прохожу, опустив глаза.
Мне любить никого нельзя.
А ресницы мои длинны,
— Говорят, что они как стрелы!
Но в том нету моей вины:
Это Бог их такими сделал!
Я ресницами не хвалюсь.
Все молюсь, все молюсь, молюсь.
Ангел праведный! Ум мой прост.
Но сегодня, в исповедальне,
Он сказал мне: — «Мрачна, как пост!
Бог не любит, когда печальны…
Можно душу спасать, шутя…
— Подыми-ка глаза, дитя!»
Божий ангел! Возьми венец,
Он нетронут и свеж покамест…
Оттого что колечка — нет
У меня от него на память?
(Бросает венок. Зачерпывает ковшом воды. Пьет. Уходит.)
Ей на смену — завернутая в большой черный платок — Веселая девица. Накрашена по брови. Худа. Стройна. Благородна.
Весёлая девица
(целуя землю)
Пресветлый ангел! Я твоя раба,
Пресветлый ангел, речь моя груба,
Румянец груб, и голос груб, и смех.
Но ты ведь ангел — и вода для всех…
Как в воду канул: плакала, звала…
Я только ночку с ним одну спала!
Пресветлый ангел, ты меня прости:
Три дюжины колец в моей горсти.
Христа продам, отца и мать продам, —
Но я его колечка не отдам!
И черт с твоей водой, — какой в ней толк!
Какой ты ангел, — каменный ты столб!
(Швыряет кольца ему в голову — от движения платок падает — открывая прекрасное, глубоко вырезанное платье. Плюет в колодец, уходит. Уходя, поет.)
Я — веселая девица,
Если ж часто плачу —
Как воде не литься,
Рекам не струиться!
Я не мастер, не художник, —
Если ж губы крашу, —
Знать краса моя природная
Вся как есть сцелована!
Я у матушки в утробе
Песни пела, билась,
Чтоб на волю отпустили.
Родилась — влюби-илась.
(Последние слова за сценой.)
Ей на смену — Торговка яблоками, через руку большая корзина с яблоками, — сама как прошлогоднее залежалое яблоко.
Торговка яблоками
Яблоки! Яблоки!
Ру-мяные яблоки!
Был у старой яблони
Сын, румяный яблочек.
Праздник воскресный,
Ангел небесный.
Я его волосиков
Кольцо — в воду бросила.
Из тваво колодца я
Напилася дупьяну.
И никак не вспомню,
Старая я дура,
Какой был он: темный —
Али белокурый…
Люди делом заняты,
Мое дело кончено.
Возврати для памяти
Волос его кольчико.
Чтоб предстал хоть в сне туманном
Мне мой ангельчик!
— Кому яблочек румяных,
Кому яблочек!
(Вставая с колен, опрокидывает всю корзину — частью в колодец, частью на камень площади. Подбирает уцелевшие яблоки все до одного — плачет — уходит.)
Некоторое время площадь пуста. Потом — издалека — звонкий, легкий, счастливый шаг. — Аврора. Восемнадцать лет. — Белокурые косы. Лицо затмевает одежду, глаза — лицо.
Аврора
(высоко закинув голову)
Здравствуй, ангел!
Это — я.
Как дела?
Много — из низу — ковшей?
Вниз — колец?
Я к тебе не за водой,
Не с бедой.
Доброй ночи пожелать
Я пришла.
(Вскакивает на край колодца — Ангел — огромный, она — маленькая, — становится на цыпочки, обвивает Ангела за шею руками, целует, куда достает губ<ами>.)
Доброй ночи пожелать
И сказать,
Что сегодня, на вечерней заре,
От дверей моих ни с чем — поплелся
Восемнадцатый — по счету — жених!
(Смеется.)
Знатный! — В перьях до земли! — Здесь — звезда.
Гость из Франции — к курфюрсту. В слезах
Он колено преклонил. Я ж, смеясь,
Уверяла, что жених мой — знатней.
(Откинувшись назад — руки у Ангела на плечах — глядит на Ангела.)
— Так же скромен, так же слеп,
Так же глух.
Что ж не скажешь мне, жених,
Что мне рад?
Целый город уж трубит
— Тру-ту-ту! —
Что невеста я тебе —
В небесах!
Весь колодец осушу —
Не забыть!
А колечко если брошу —
Всплывет!
Оттого что я тебя
Одного
До скончания вселенной —
Люблю!
(Прячется ему под крыло. Потом, снимая с руки кольцо.)
Вот на руку тебе колечко,
Серебряное, как слеза.
Когда колечко почернеет —
Ко мне на выручку спеши.
Лети, пока не сломишь крыльев,
А сломишь — так иди пешком.
А если ж мертвою застанешь,
Знай, я была тебе верна.
(Надевает ему на руку кольцо, целует руку.)
Занавес
Картина вторая
Мрачная лачуга. На черноте стен и лохмотьев красный блеск очага. На полу — в виде смрадной, бородатой старой колдуньи — над чугуном — Венера. Полночь. Ветер.
Венера
Нечего сказать! Хороши времена!
Каждая дура — мужу верна!
Я ль не колдую, я ль не варю, —
Каждая девка идет к алтарю.
Городом правят
Плут с дураком:
Ангел наш в паре
С чертом-попом.
Чуть с молодцум
Скрутишь девицу —
Выпьет водицы, —
Дело с концом.
Та — в монастырь, та — законным браком, —
Ну тебя, чертова жизнь, — к собакам!
Эх, уж давно бы легла под снег,
Каб не Венерин мой вечный век!
(Мешает в чугуне, бормочет.)
Варю-варю зелье
Женкам на веселье,
Юнцам — на занозу,
А мужьям — на слезы.
Чтоб горою — брюхо
Стало у монашки,
Чтоб во сне старуха
Вдруг вздохнула тяжко,
Чтоб к обедне ранней
Шли Чума с Холерой, —
Чтобы помнил Ангел
Старую Венеру!
Так-то, мой цветик
Райских долин!
Сильный удар в ставню.
— Кто это — ветер?
Амур
(вспрыгивая в окно)
— Нет, Ваш ветреный сын!
Амуру восемнадцать лет. Золотые кудри. Одет как охотник. Лук и стрелы. Очарование mauvais sujet[15] и красавчика. Несмотря на белокурость, всем — каждым движением — француз. В настоящую минуту он как женщина, которую не пустили на бал, и как ребенок, которому не дали конфеты.
