Бессонов - Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков
На редкость неожиданно и серьезно было для меня это известие...
Говорить было больше нечего, надо делать. Мы простились...
{67} Я пошел в гостиницу, снова одел свою самоедскую одежду, забрал кое-какие вещи и пошел в помещение разведки.
Там уже собирались.
Я явился Н-ку разведки Полк. Энден.
СДАЛИ.
Мы выступили около часу ночи.
Вещи на подводах. Мы пешком. Темно... Вьюга... Мороз градусов 12... Сапоги скользят. В совике идти трудно, в пальто холодно. Хочется спать.
Настроение подавленное. Все планы, все надежды рухнули.. Впереди 500 верст такого пути... Может быть плен. В лучшем случае прозябание за границей.
Наш отряд состоял из чинов контрразведки, разведки и конвойной команды штаба, с пулеметами и винтовками Во главе его стоял Полк. Ген. Штаба Байев, и его помощник Полк. Ген. Штаба Энден, к нам присоединился Ген. Б-ве. Всего в отряде было около 150-ти человек.
Из командного состава почти все люди были своя компания, из них я знал раньше только Энден, и поэтому мне пришлось держаться особняком. Я был рад такому уединению, легче было переносить и переваривать в самом себе все прошлое.
Через два дня мы по телеграфу связались с Архангельском. Говорили с Костанди: Архагельск с часу на час должен перейти в руки большевиков. Надо двигаться скорее, так как в гор. Онеге большевики могут отрезать путь.
После этого сообщения настроение в отряде упало и Ген. В-ве совершенно удалился от командования отрядом, сел в уголок, снял свою одежду и начал срезать себе погоны...
Мы двигались почти пешком. Делали около 20-ти верст в день.
Вел отряд Полк. Байев. По прибытии в деревню, каждый раз повторялась та же картина. Вызывались мужики, перед ними делались реверансы и начинались уговоры - дать подводы.
{68} Это шел отряд с оружием, деньгами и продуктами; - Нельзя портить отношения с населением!
Подвод не давали, и со дня на день нам могли отрезать путь.
Тогда я, с несколькими офицерами попросил у Байева денег и разрешения идти самостоятельно. После довольно коротких разговоров, он мне предложил взять на себя ведение транспорта. С тех пор отряд перешел в мои руки.
Мы приходили в деревню, я вызывал старосту, давал ему стакан рому, двух вооруженных людей и прибавлял:- К такому то часу нужно столько то подвод.
Мы пошли со скоростью 40-60 верст. Трудно было идти.- Одна узенькая дорожка, справа большей частью море, слева лес, везде аршина на полтора снегу.
Впереди Онега... Пройдем или нет? Этот вопрос нервировал. Наконец, мы связались с ней по телеграфу.
Большевиков нет.
Мы вошли в Онегу.
Горизонт прояснился. Еще верст 200 с хвостом, и мы у своих в гор. Сороки на Мурманском фронте, а там что Бог даст, - или Финляндия, или защита Мурманска.
Итак из трудного положения мы вылезли и картина сразу переменилась:
Не прошло и часу, как у Ген. Б-ва на плечах появились погоны и куда-то исчезнувшей "штаб" снова выплыл наружу.
Еще через полчаса приказаньице:
"Главные силы отступают по дороге Онега-Сороки, вам надлежит прикрывать их отступление, оставаясь в гор. Онеге, войти в соприкосновение с противником и отступать под его давлением".
Было смешно и горько. Но надо было действовать, и, "штабу" было объявлено, что если он хочет идти с нами, то ему будут обеспечены подводы, и для себя и для канцелярии, а распоряжаться и драться будем мы, когда это будет нужно и где это будет нужно.
А нужно это было немедленно. - "Главные силы", то есть и штаб, и солдаты, были усажены на подводы и двинулись.
Мы {69} же, несколько человек офицеров, вместе с подводами, остались в гор. Онеге. Рассчитывали пробыть там около часу, но пробыли и того меньше. В город влетел кавалерийский разъезд большевиков, и нам пришлось немного подраться.
Разъезд был небольшой. В снегах ему делать было нечего, и он быстро убрался. Мы тоже пошли за своими.
Несколько тревожна была ночь. - Ждали, что большевики насядут. Но они не преследовали.
Самый трудный путь был пройден. Шли мы бодро и быстро. Помню наши стоянки... Мороз градусов 15-20... Приходим в деревню... Встречают нас бородатые, высокие, "косая сажень в плечах" мужики. Входим в избу. - Жарко. И там настоящая русская красота... Баба-хозяйка. Высокая, статная, в старинном русском сарафане... На шее жемчуга.
Трудно было ладить с подводчиками и добиться того чтобы они не растягивались по узенькой дороге. - Вправо и влево снег был такой глубокий, что обогнать было невозможно. Поэтому приходилось соскакивать с саней, бежать по снегу к отстающему и вразумлять его всякими способами. Эта беготня была очень тяжела, и я страшно устал физически.
По дороге, от крестьян, мы узнали, что впереди нас уже прошли войска, главным образом офицерство. Вскоре и к нам начали присоединяться отступающие с фронта. Ходили слухи, что в Сороку прошел штаб Железнодорожного (главного) фронта. До Сороки оставалось около ста верст. Мы решили пройти их в одни сутки.
В этот последний переход, перескакивая с одних саней на другие, я долго ехал с Энден.
Помню его фразу: "Слушайте, Бессонов, а ведь вы, по вашим приемам, недалеки от большевиков".
"Это для меня лучшая похвала" - ответил я ему.
"В борьбе все средства хороши, но пользоваться некоторыми из них не допустит меня моя совесть. В этом разница между мной и ними. Большевики же тем и сильны, что они не разбираются в средствах и, выбрав их, идут до конца".
Переход был трудный. Вьюга заметала дорогу. Кони останавливались.
Мой серый, которого я купил у цыгана, совсем встал. - {70} Кнут не действовал. Я колол его сзади штыком. Было жалко, но надо были идти вперед...
Но цель близка... Самое трудное пройдено... Впереди отдых...
*
Поздно ночью мы подошли к деревушке верстах в 10 от ст. Сороки.
Что то странное! Масса саней... Все избы заняты. Встречающиеся люди как то особенно настроены, нехотя отвечают на вопросы. Встретили несколько знакомых офицеров... В чем дело?
Генерал Скобельцын сдал фронт, и ушел в Финляндию. Большевики броневыми поездами заняли станцию Сороки.
Всего со всех фронтов, собралось здесь около 1200 бойцов с несколькими орудиями, пулеметами и винтовками.
Большевики выслали парламентеров и предложили сдаться.
Ген. В-е подписал договор, по которому нам гарантировалась жизнь, неприкосновенность имущества и свобода. Завтра в 10 часов утра на ст. Сороки должна произойти сдача...
*
Это был худший момент в моей жизни. Ни думать, ни рассуждать я не мог. Я не владел собой и боялся оставаться с оружием - мог ввинтить себе пулю в лоб. Молча передал я свой револьвер кап. Власову, и, тут же, в своем совике, лег на снег и заснул.
*
Сегодня сдача... Позор... Снова тюрьмы... Опять все сначала... Разом стукнуло мне в голову, когда я проснулся.
Большевики и договор?! Смешно! Почему не принять бой? Бежать... Продолжала работать мысль.
Положение не изменилось, но слава Богу мысль о самоубийстве прошла бесследно.
Надо бежать.
К сожалению я не смог этого сделать. До границы 200 верст. Снег полтора аршина. По дорогам и в деревнях красные заставы. Идти лесом без дорог и деревень не было сил. Я был вымотан совершенно.
{71} Честь и слава 8-ми офицерам, которые на лыжах ушли, оттуда и достигли Финляндской границы. Уже здесь, за границей, я слышал, что бежал оттуда и Полк. Энден. Ему это было еще труднее, так как за переход он сильно ослаб и у него начиналась цинга. От всей души поздравляю его. Он правильно учел, что ему, как Начальнику разведки, не бывать живым у красных.
Уж очень мне неприятно вспоминать весь этот позор, поэтому расскажу его в самых кратких чертах.
Утром встал. Уничтожил документы. Снял погоны. Хватил стакана три рому, сел на сани и поехал сдаваться.
Противно вспоминать. Как я говорил, мысль о самоубийстве отпала сразу, но желание вместо этого позора умереть в бою оставалась все время.
Почему он не был дан, - надо спросить у "главных сил" - "штаба", который все таки успел подписать этот позорнейший и глупейший договор.
Кстати сказать, Ген В-е., стоявший во главе этого штаба, был популярен и любим строевыми офицерами. Покойников не судят, а он расстрелян. Ниже я скажу, как этот договор был выполнен большевиками.
Дальше...
Подъехал к заставе... Опять те же чекистские морды... Сдал револьвер.
Тут большевики соблюли первый пункт договора.-Взяли под стражу.
Привели в бараки. - Разбитые окна... На дворе крепкий мороз... Кругом конвой... Состоят в апатии... Ничего впереди...
Я ведь знал на что я иду...
Несколько дней в Сороках...
Чекисты выбирали генералов и заставляли их чистить ватерклозеты.
Затем вагон и нас перевезли в Петрозаводск.
{72}
ОПЯТЬ ТЮРЬМЫ.
Время сделало свое дело, и здесь я уже почти отошел. Снова явились силы, энергия... Появилось злобное желание выйти победителем из положения.
В тюрьме на всех не хватило места, и я попал в партию, которую посадили в бывшую семинарию. Кормить, - нас почти не кормили и нужно было добывать себе хлеб какими угодно способами. Тут помог мне мой прежний опыт. - Покупались конвоиры, летели френчи, куртки, деньги, все это менялось, снова выманивалось, и наша компания почти всегда была сыта.
