Александр Яшин - Рассказы
Мария Герасимовна с нами не поехала. Со слезами на глазах она наказывала дочери:
- Не забывай, бегай в гости почаще, ничего не да леко - ноги молодые. И не приходи без гостинца: без гостинца придешь - уревусь, подумаю, что от мужика сбежала.
Самосвал облепили мальчишки, чтобы прокатиться до конца деревни.
Все-таки раньше мальчишкам жилось, наверно, легче и, пожалуй, веселей, когда свадьбы справлялись не на грузовиках, а на тройках. В свое время я пронесся на задке свадебной кошевки целых двадцать километров - от районного городка, где учился в четвертом или в пя том классе, до своей деревни. Мой дядя, только что вер нувшийся из Красной Армии и еще не расставшийся со своей остроконечной буденовкой, вез невесту из далеко го Шалашнева мимо нашей школы. Мне с утра не сиде лось за партой, ждал свадьбу и, когда завидел ее, опро метью вырвался из класса, успел на ходу схватить полу шубок и вскочил на концы полозьев последней раскра шенной кошевки. Пели колокольцы, развевались цветные ленты, вплетенные в гривы и хвосты лошадей, сердце за мирало от восторга и страха.
Из-за того, что у дяди на голове была прославленная буденовка, свадьба представлялась мне каким-то воен ным походом. Конечно, я обмерз, но вспоминаю об этом своем путешествии, как о самой лучшей из бабушкиных сказок.
Дядя погиб в прошедшую войну. Анна Григорьевна, бывшая тогда невестой, живет теперь на Бобровской запани под Архангельском в окружении сыновей и вну ков. Недавно она сказала мне:
- Верно, какой-то парнишка висел тогда на запят ках. Если бы знатье, я бы тебя с собой рядом в кошевку посадила.
На машинах мы ехали ночью - полями, перелесками. Дорога оказалась расчищенной от снега, приглаженной: на днях из города в колхоз прошли шесть гусеничных тракторов с волокушами для вывозки торфа на поля. Волокушу широченный громоздкий металлический лист - почему-то называют "пеной". Торф загружается на такую волокушу бульдозером, пехом, и сгружается так же. Не потому ли "пена", что в поля на ней тянут больше снега, чем торфа?
Виктор Сладков не просто вел машину, а, как экскур совод, показывал нам свои памятные места: здесь вот зайцы обычно дорогу перебегают; с тех высоких берез совсем недавно он снял из малокалиберки трех коса чей; а на этой вот пашенке еще сегодня видел, как лиси ца мышковала.
Сладков - главный райкомовский водитель, и для всех шоферов района он царь и добрый бог. Это автори тет не только власти, но и опыта. Его машина больше, других носится по непроходимым районным дорогам. Многих своих коллег Сладков вытаскивал из канав, из грязи, многим молодым устранял в пути неполадки в мо торе, а главное - он всем помогает доставать запчасти. Хорошо знают райкомовского шофера и пешеходы: если свободен, остановится, посадит и все за спасибо, не то что некоторые. Справедливый человек!
Ехать ночью по зимней проселочной дороге то с дальним, то с ближним светом автомобильных прожекто ров сказочно хорошо. Дорога извивается, и никогда не знаешь, что откроется за следующим поворотом. Из тьмы вылетают навстречу какие-то призраки: причудливые пестрые кусты, кривые деревья, пни под снежными шап ками, будто отпрянувшие в сторону прохожие, огромные полузаметенные снегом выворотни с зияющими черными дырами, в каждой, из которых чудится медвежья берло га. Перелесок и поле, лес и опять поле. Снег то синий, то рыжий, а все время ждешь, что за оплошным зеленым ельником и поле будет зеленое.
Сладков рассказывает о зайцах и лисицах, и я вижу их следы: в кустах они глубокие, четкие, резко оттенен ные светом фар, а на открытых местах выпуклые - ветер выдул сухой сыпучий снежок, уплотнения же остались и поднялись над белой равниной, как маленькие побелен ные столбики на обочинах шоссе.
Через все поле прошла лисица, столбики ее следа протянулись цепочкой от леса до леса.
Взбугрившаяся лыжня напоминает узкоколейку.
В полях было по-ночному тихо, а когда наши машины врывались в лесную чащу, вся она начинала шуметь и гудеть, наполняясь свистом шин и завыванием моторов. Казалось, что звуки по стволам уходят в звездное небо.
Я ехал и твердил про себя пушкинские строки: "Коло кольчик однозвучный утомительно гремит".
До чего же все-таки не хватает колокольчиков!
* * *
В доме жениха сваха и тысяцкий остановили моло дых в темных сенях и ждали, пока вынесут лампу и вый дут навстречу им родители.
Жениху и невесте положили на головы по караваю ржаного хлеба, отец и мать благословили их, поцело вали - опять в ход пошла икона, Петр Петрович очень стеснялся этого обряда, подшучивал, но обижать стари ков не хотел, все сносил.
Отец ростом был еще выше сына и настолько здоро вей, становитей, что длинноногий сухопарый жених при нем выглядел совершенным мальчишкой. Отца хотелось называть торжественно: родитель. Он, так же как его брат, тысяцкий, был скуп на слова, держался с привыч ным достоинством. Может быть, и он в свое время слу жил где-нибудь председателем колхоза?
А мать крутилась, вертелась, как юла, и звали ее Лия.
Деревня Грибаево уже была радиофицирована, в из бе около божницы висела коробка громкоговорителя, и под потолком горело электричество. Во всем сказыва лась близость промышленного объекта. Правда, чтобы свет воссиял с достаточной силой, потребовалось ввер нуть лампочки в сто пятьдесят свечей и меньшего воль тажа.
И красочных плакатов, и лозунгов в избе было боль ше, чем у Марии Герасимовны. В том простенке, где у Марии Герасимовны громоздилось чудотворное произве дение зоотехника "Иван-Царевич на сером волке", здесь висел плакат "Всегда с партией!". Рядом краснощекая колхозница среди корзин с фруктами и овощами держит в руках огромный, как джазовый барабан, капустный ко чан, и - надпись:
За труд, мастера огородов, садов,
Теперь за вами слово.
Вдосталь дадим овощей и плодов
Сочных, вкусных, дешевых!
Неужели такое сочинают вологодские поэты, мои друзья?
И еще плакаты: "Разводите водоплавающую птицу! Это большой резерв увеличения производства питатель ного дешевого мяса!"
Язык-то какой!
Мы за мир, чтоб на планете
Были счастливы все дети!
И еще и еще...
В деревне находится восьмилетняя школа, и среди гостей на свадьбе много учителей. Еще больше служа щих и рабочих с льнозавода.
Снова жениха и невесту посадили за стол и опять в верхней одежде; так они и сидели долго, пока от них пар не пошел.
Опять было пиво, тосты в одно слово: "Горько!", "Горько!" - и пляска. Опять картинно целовались моло дые, но Петр Петрович пил уже из белушки добился-таки своего! А невеста то и дело кланялась, как заведен ная,- таков был наказ матери.
- Теперь сладко! Пейте! - шутил жених и опроки дывал очередную белушку.
Каждого нового гостя и здесь встречали у порога стаканом пива. Хозяйка Лия раздевала гостей сама и с таким радушием, что пуговицы летели на пол. В этом, конечно, сказывался неукротимый ее темперамент, но главное - так было принято, и это считалось высшим шиком гостеприимства.
Опять завязался спор и с еще большим ожесточением между работниками льнозавода и колхозниками относи тельно сортности сдаваемой льнотресты.
Все было как в доме невесты, все повторялось. Толь ко Николай Иванович здесь никого не угощал, и ему совсем нечего было делать и не о чем говорить, он просто пил и молчал.
Бросилось в глаза кое-что иное.
Гостей поначалу угощали пивом - хлебным, густым, бархатистым, а как только они начинали веселеть, им в ту же посуду подливали жидкую мутную брагу. Брага тоже пьянит, но после неe дико болит голова, из-за чего и прозвали брагу "головоломкой". Зато обходится она гораздо дешевле пива. Пивом поят, брагой с ног сби вают.
Кто-то из родственников невесты захотел повторить понравившийся обряд со свежей курятиной. Хозяйка Лия пришла в неистовство:
- Совести у вас нет - живой курице голову отры вать!
Табакуры попросили спичек. Лия подала коробку и предупредила:
- Останется что - верните!
Сначала подумали: примета на счастье. Вроде битья стеклянной посуды. Нет, оказывается, дело вовсе не в приметах.
- Вы чего скупитесь, свадьба ведь! - сказали ей не без опасения обидеть.- Где пьют, там и льют, где едят, там и бьют.
Лия не обиделась:
- А вы сразу разорить нас хотите. И без того рас ходы велики.
- Какая же свадьба без расходов? Этак ваш сынок захочет жениться по другому разу. Разорить надо, чтобы он о разводе не помышлял.
- Ладно, пейте, коли подают!
Утром невеста в присутствии гостей подметала пол в избе, а ей то и дело бросали под ноги разный мусор: про верялось, умеет ли она хозяйствовать. Обряд этот продол жался долго и был, пожалуй, самым развеселым. Родст венники и гости изощрялись, приносили в избу сенную труху, изношенные лапти-ошметки, с грохотом кидали в углы битые горшки, всевозможный хлам и лом. Один ра зыскал где-то остатки кавалерийcкого седла и бухнул их на середину пола. Невеста только радовалась: с мусором на пол кидали деньги, чаще медные монеты, иногда бу мажки. Правда, в старом седле она ничего не нашла, хотя содрала с него всю кожу и войлок.
