Алексей Плещеев - Стихотворения и проза
Что не затем, чтоб кушать плотно
Да празднословить, жизнь дана.
А между тем борьбы упорной
Или сурового труда
Бежим мы с трусостью позорной
И не краснеем от стыда!
И кто, неправдою гонимый,
Себе нашел защиту в насe
Бесстрастно мы проходим мимо
Людского горя каждый час.
И фразы нам всего дороже!
Нас убаюкали оне…
Когда ж сознаем мы, о боже!
Что нет спасенья в болтовнеe
<1862>
Природа-мать! К тебе иду
Природа-мать! К тебе иду
С своей глубокою тоскою;
К тебе усталой головою
На лоно с плачем припаду.
Твоих лесов немолчный шум
И нив златистых колыханье,
Лазурь небес и вод журчанье
Разгонят мрак гнетущих дум.
Пусть говорят, что ты к людской
Тоске и скорби безучастна,
Что исцеления напрасно
Ждать от тебя душе больной.
Нет, я не верю! С нами ты
Живешь одною жизнью полной;
Или зачем же ропщут волны
И грустно шепчутся листыe
Зачем же с неба хор светил
Земле так ласково сияет
И слезы чистые роняет
Роса на свежий дерн могилe
На всё ответ в тебе найдет
Тот, кто с любовью бесконечной
К тебе и гнет тоски сердечной,
И радость светлую несет.
О, не отринь, природа-мать,
Борьбой измученного сына,
Чтобы хотя на миг единый
Сошла мне в душу благодать!
Чтобы с себя я мог стряхнуть
И лжи и лености оковы
И с сердцем чистым, с силой новой
Опять пустился бодро в путь….
Да окрылит дух падший мой
Восторг могучими крылами;
Да буду мыслью и делами
Я верен истине одной!
<1862>
ОТЧИЗНА
Природа скудная родимой стороны!
Ты дорога душе моей печальной;
Когда-то, в дни моей умчавшейся весны,
Манил меня чужбины берег дальный…
И пылкая мечта, бывало, предо мной
Рисует всё блестящие картины:
Я вижу свод небес прозрачно-голубой,
Громадных гор зубчатые вершины…
Облиты золотом полуденных лучей,
Казалось, мирт, платаны и оливы
Зовут меня под сень раскидистых ветвей,
И розы мне кивают молчаливо…
То были дни, когда о цели бытия
Мой дух, среди житейских обольщений,
Еще не помышлял… И, легкомыслен, я
Лишь требовал у жизни наслаждений.
Но быстро та пора исчезла без следа,
И скорбь меня нежданно посетила…
И многое, чему душа была чужда,
Вдруг стало ей и дорого и мило.
Покинул я тогда заветную мечту
О стороне волшебной и далекой…
И в родине моей узрел я красоту,
Незримую для суетного ока…
Поля изрытые, колосья желтых нив,
Простор степей, безмолвно величавый;
Весеннею порой широких рек разлив,
Таинственно шумящие дубравы;
Святая тишина убогих деревень,
Где труженик, задавленный невзгодой,
Молился небесам, чтоб новый, лучший день
Над ним взошел — великий день свободы.
Вас понял я тогда; и сердцу так близка
Вдруг стала песнь моей страны родимой -
Звучала ль в песне той глубокая тоска,
Иль слышался разгул неудержимый.
Отчизна! не пленишь ничем ты чуждый взор.
Но ты мила красой своей суровой
Тому, кто сам рвался на волю и простор,
Чей дух носил гнетущие оковы…
<1862>
ОНА И ОН
Das ist eine alte Geschichte…
H. Heine {*}
{* Это старая история… Г. Гейне (нем.). — Ред.}
Ему всё мило было в ней:
И смех ребяческий, и ласки,
Ее голубенькие глазки,
И пряди светлые кудрей.
Мирился он с своей судьбой,
Когда к плечу его, бывало,
Ласкаясь, тихо припадала
Она головкой молодой.
Целуя чистое чело
И гибкий стан обвив рукою,
Он говорил: "На мир с тобою
Смотрю я честно и светло.
Ты дух мой слабый извлекла
Из бездны страшного паденья;
Звездою яркою спасенья
Ты в небесах моих взошла.
Отныне были б без тебя
Мне дни мои невыносимы;
Тоской безвыходной томимый,
Сошел бы в землю я, любя!"
На речи нежные она
Могла ответить лишь слезами
И не "клялася небесами"
Навеки быть ему верна.
Она, без клятв, без громких слов,
Всю жизнь любить его умела;
Она пошла за милым смело,
Покинув свой родимый кров.
Он был хорош. Лицо его
Следы носило жизни бурной.
Сначала света блеск мишурный
Любил он более всего;
Хоть, может быть, и не блистал
Он там звездой первостепенной
И обращался с ним надменно
Иной сиятельный нахал,
Но сердце женское не раз
Умел пленить он речью страстной;
И были все мужья согласны,
Что он опасен, как Ловлас.
В любви он видел жизни цель,
Бросал, потом опять влюблялся;
С одним соперником стрелялся
И сослан был он за дуэль.
Развратом, картами, вином
Он услаждал тоску изгнанья
И, небольшое состоянье
Убив, остался голяком.
Тогда-то он сошелся с ней;
Его ума она сначала
Боялась всё — не понимала
Его возвышенных речей.
Как дикий цвет в полях, цвела
Она, цены себе не зная;
Ей странно было, как такая
Степнячка нравиться могла;
Да и кому еще притомe
Ему, который там, в столице,
Конечно, не с одною львицей
Великосветской был знаком.
Он победить в ней этот страх
Старался нежностью покорной;
Большую опытность, бесспорно,
Имел в сердечных он делах.
И говорил он так умно!
А отличить в наш век, и сразу,
От чувства искреннего фразу
Сердцам наивным мудрено!
И в Петербург с собой увез
Ее он из глуши печальной;
С ним в путь она пустилась дальный
Без горьких жалоб и без слез.
Он представлял друзьям своим
Ее с торжествовавшим взором;
Друзья все поздравляли хором
Его с сокровищем таким.
Как был доволен он и рад,
Когда знакомые артисты,
Бывало, этот облик чистый
С головкой грёзовской сравнят!
Одна беда: своим трудом
Обоим жить им приходилось;
Она без устали трудилась,
Сидела ночи за шитьем;
А он… он места всё искал,
Но, получив ответ повсюду
Один: "Иметь в виду вас буду",
Пока сложивши руки ждал.
Хоть он на связи прошлых лет
Считать имел бы основанье,
Но в этот раз ему вниманья
Не оказал холодный свет.
Уверен я, известно вам,
Читатель мой, что очень трудно
В столице нашей многолюдной
Себя пристроить беднякам.
Себе отказывать во всем
Он не привык. Среди лишений,
Грошовых счетов, огорчений
Нередко желчь кипела в нем.
Купить хотел бы он своей
Подруге пышные наряды,
Чтобы завистливые взгляды
Привлечь, когда идет он с ней.
Ему хотелось побывать
В любимой опере, в балете;
Порой хотелось даже в свете
Блеснуть любезностью опять.
Во сне он часто видел бал;
Гремел оркестр, блистали свечи,
И кто-то пламенные речи
Ему под музыку шептал…
Но что же делала онаe
Ей не мечтался говор бальный:
Зажжет себе огарок сальный
И шьет сидит, не зная сна,
Чтоб только он доволен был,
Клясть перестал судьбы нападки;
Чтоб завтра свежие перчатки
Себе к гулянью он купил.
Она была так весела,
Как бы нужды не знала гнета;
Лишь красота, казалось, что-то
Немного блекнуть начала.
Но наконец — хвала судьбе
(Я отношу сей случай к чудным) -
Местечко с жалованьем скудным
Нашел приятель наш себе.
И стал он в должность каждый день
Ходить и там строчить бумаги;
Но ненадолго в нем отваги
Хватило… не осилил лень!
И, тяготясь своим трудом,
Он стал твердить: "Нет, право, мечи
Приказным быть чернорабочим,
Каким-то упряжным волом.
Не снился мне такой удел!
Доволен будет им не каждый;
Моя душа томится жаждой
Иных, полезных миру дел!"
Но если правду говорить,
Он к делу годен был не слишком;
И не таким, как он, умишкам
Дела великие творить!
И становились всё тошней
Ему служебные занятья;
Всё чаще сыпал он проклятья
И на судьбу, и на людей!
И даже той он не щадил -
Когда домой к себе, бывало,
Придет сердитый и усталый, -
Кому милее жизни был!
Не раз бросал в лицо упрек
Он ей в минуту озлобленья,
Хотя потом просил прощенья
И у ее валялся ног.
То, чем душа была больна,
У ней не изливалось в пенях;
И по ночам лишь на коленях
Молилась пламенно она.
А он всё думал об одном:
"Когда ж мне счастье улыбнетсяe
Иль в должность целый век придется
