Николай Некрасов - Мертвое озеро
Долго она ходила по саду, как бы кого-то всё искала,-- была у речки, пробовала кататься на лодке, и видно было, что ей неловко и грустно.
Она возвратилась в беседку и нашла старичка сладко спящим на скамейке. Сорвав огромную ветвь акации, она села возле него и стала обмахивать мух с лица спящего, пристально глядя ему в лицо. Мысли ее обратились к прошедшему -- к той веселой и свободной жизни, какую она вела у доброго старичка: невольно родилось сравненье с теперешней жизнью. Она припоминала ту легкость на душе, когда, бывало, усевшись между двумя старичками под вечерок, она читала им романы, как потом она им разливала чай и как весело ей было ложиться спать. И когда дошла она до смерти бабушки, сердце у ней сжалось и вдруг пришла ей мысль: что, если и дедушка умрет, с кем она останется? Это так испугало Аню, что она разбудила старичка. Открыв глаза, он пугливо спросил:
– - Что тебе, Аня, что?
– - Ах, дедушка, мне скучно! -- отвечала внучка.
– - Что же мне делать, голубушка моя! -- протирая глава, ласково отвечал старичок.
– - Не спите!
– - Да ведь так только вздремнул.
И он сладко зевнул.
– - Ну хотите, я принесу сюда шашки, и мы будем играть.
– - Ты разве умеешь?
– - Умею: недаром же я сижу всё возле вас, как вы играете с ним.
– - Ну давай!
Аня побежала к дому и в аллее видела Настасью Андреевну, которая расхаживала скоро и поминутно подносила к глазам платок.
Под вечер Аня стала веселее, потому что целый день провела одна с дедушкой: всё было тихо, никто ее не бранил, никто на нее враждебно не глядел; она говорила, что ей приходило в голову, ела за столом, сколько ей хотелось, потому что Настасья Андреевна не сходила сверху со дня отъезда Петруши.
Аня, пользуясь этим, отобрала себе пробор, завила пукли и возилась с ними по нескольку часов в день. Стоя перед зеркалом, она напряженно рассматривала себя, будто совершенно постороннюю особу, и наконец решила, что она недурна собой, хоть и желала много перемен в своем лице. Во-первых, более бледности и таких огромных глаз, что верно б сама испугалась, если б желание вдруг исполнилось.
В несколько дней она как будто возмужала. Движения ее стали плавны, она не бегала по саду, а тихо расхаживала по дорожкам; даже ее мысли вращались на совершенно новых предметах.
В ожидании ужина усталая Аня после продолжительной прогулки отдыхала на диване в гостиной; у стола читал старичок газету. Дверь была открыта на террасу; но Ане было жарко: она откинула густые пукли от разгоревшихся своих щек, сняла пелеринку с своих пышных плеч и оставалась в полулежачей позе.
– - Не закрыть ли дверь на террасу? -- смотря на пылающие щеки своей внучки, спросил старичок.
– - О нет! мне и так жарко; я далеко зашла, всё думая да думая, потом бегом бежала домой.
– - Дурочка, о чем же это ты так думала?
– - О Петруше! я ужасно рада, что его увезли отсюда.
– - Чему же ты рада? -- с удивлением спросил старичок.
– - Да помилуйте! ну что ему было здесь-то делать, шалить?..
– - Умно рассуждаете! -- раздался голос: в дверях террасы стоял Федор Андреич.
Аня и старичок очень испугались неожиданного появления его и стали его расспрашивать, как он явился.
– - Просто всего изломало меня от езды. Я вышел у лесу из коляски да и пришел пешком,-- ласково пожимая руку у старичка, отвечал Федор Андреич, и, обратясь к Ане, он продолжал:-- Что же вы не здороваетесь со мной? ведь мы давно не видались.
И он поцеловал ее в лоб и погладил по плечу.
– - Уф! -- упав на диван, произнес Федор Андреич и, проведя рукой по лбу, вдруг пугливо оглядел комнату и поспешно спросил:-- А где сестра?
– - Наверху-с! -- отвечала Аня.
– - Здорова?
– - Кажется! -- неутвердительно отвечала Аня.
Но Федор Андреич, не слушая ответа, обратился к старичку и, потирая руками, спросил:
– - Ну а как вы без меня проводили время?
– - Да вот, как видишь, скучали,-- отвечал старичок, и говорил искренно, потому что без карт и партии шашек ему страшно длинны казались вечера.
– - А вы? -- обратясь к Ане, спросил Федор Андреич.
– - Да вот играла со мной в шашки: ведь она умеет играть! -- с гордостью сказал старичок.
– - Хорошо, сыграем… сыграем…
И Федор Андреич с удивлением глядел на Аню и продолжал:
– - Да что это вы как-то нарядны сегодня?
На Ане было ее будничное ситцевое платье с открытым лифом и рукавами; но несколько диких роз приколото было к корсажу. Пукли, падавшие на ее плечи, при слабом освещении, делали ее туалет очень роскошным.
Аня сконфузилась и поспешила накинуть на плечи, пелеринку; закинув пукли назад, она спрятала их под гребенку. Всё это было делано необыкновенно быстро; но, срывая свой букет с лифа, она слабо вскрикнула, уколовши руку.
Федор Андреич с упреком сказал:
– - К чему всё это вы измяли! Я только так заметил, вот вы и наказаны…
И, заслышав шаги в зале, он подмигнул старичку, прибавив шепотом: "Идет!"
Настасья Андреевна вошла в гостиную; брат поздоровался с ней и, подавая ей письмо, сказал:
– - Петруша вам всем посылает поклон, а вам письмо.
Настасья Андреевна тут же, распечатав его, стала читать; но руки у ней задрожали, она стала щуриться и наконец быстро вышла из гостиной.
За ужином Федор Андреич поразил всех любезностью своей; он даже пожал руку учителю и его жене и отвечал поклоном на ее скорый реверанс. Лица у всех были веселы, кроме Настасьи Андреевны, которая после ужина объявила брату, что желает с ним переговорить.
– - С большим удовольствием! -- отвечал Федор Андреич; но его лицо противоречило словам.
Войдя в гостиную, Настасья Андреевна заперла дверь в залу, заглянула на террасу и, став посреди комнаты, молча глядела на брата, как бы не решаясь говорить. Но Федор Андреич не заметил этого и покуривал свою трубку, делая кружочки из дыму.
– - Братец! -- дрожащим, но полным упрека голосом начала Настасья Андреевна.
Федор Андреич поднял голову и равнодушно посмотрел на сестру, которая раскрыла рот, чтоб говорить, и вместо того залилась слезами. Может быть, с детства он не видал ее плачущею; но он спокойно продолжал глядеть на сестру. Прошла минута в молчании. Федор Андреич первый нарушил его, сказав:
– - Вы еще долго будете плакать?
– - Вы… вы жестоко поступили со мной! -- всхлипывая, отвечала ему сестра.
– - Это в чем?.. что увез шалуна?.. не дал ему проститься ни с кем? -- насмешливо спрашивал Федор Андреич и строго продолжал:-- Мне нужно было проучить его -- это ему было наказанием.
– - Наказывая виноватого, вы забыли, что оскорбляете…-- раздражительно перебила его Настасья Андреевна.
– - Полноте! что за оскорбление! -- нахмурив брови, резким голосом заметил ей брат.
Настасья Андреевна замолчала и кротко спросила:
– - Петруша приедет после экзамена?
– - Нет! я его намерен проучить за его упрямство, и он до Рождества не будет дома. Он это знает.
Настасья Андреевна гордо подняла голову и твердым голосом сказала:
– - Братец, так я поеду в город к нему!
– - Не нужно-с! -- сердито отвечал Федор Андреич.
– - Я… я завтра поеду! -- отчаянным голосом сказала Настасья Андреевна.
Глаза ее засверкали и встретились с не менее блестящими глазами брата. Они переглянулись, как бы измеряя силу друг друга.
– - Вы можете делать, что вам угодно! -- вставая, холодно сказал Федор Андреич.
– - Я еду! -- пробормотала едва внятно Настасья Андреевна.
И они разошлись по разным дверям. Настасья Андреевна, уходя в залу, оглянулась на своего брата, который мерными шагами вышел на террасу.
Глава VIII
Сборы к отъезду Настасьи Андреевны произвели большую суматоху в доме. Это был ее первый выезд из деревни с тех пор, как она родилась в ней. Сама она ходила как потерянная; ей было дико, что она пошла против воли Федора Андреича, которому с детства привыкла повиноваться. Но любовь к приемышу так была сильна в ней что она не побоялась прогневить брата, лишь бы только повидаться с Петрушей, благословить его на новую жизнь и дать ему наставление, как вести себя в ней.
Накануне отъезда Настасьи Андреевны Аня всю ночь трудилась над письмом к Петруше, которое посылалось тихонько с человеком, сопровождавшим Настасью Андреевну. Много труда стоило Ане изложить письменно все происшествия после его отъезда. Она раз восемь переписывала письмо и наконец, рассердясь, запечатала его своим колечком.
Ключи были оставлены Федору Андреичу, а он передал их Ане, которая и заняла роль хозяйки.
Отсутствие Настасьи Андреевны ни на кого не имело грустного впечатления; напротив, все были веселы за столом, даже жена учителя решилась говорить. Федор Андреич сам подчинился веселой молодой хозяйке, у которой были большие упущения по хозяйству; но детский испуг, вызвавший краску на щеки, без того уже розовые, и желание загладить предупредительностию ошибку -- обезоруживали угрюмого хозяина и расправляли его нахмуренные брови.
