Александр Солженицын - Рассказы и крохотки
…по восходу солнца сшибаются Телебей с Пересветом… – Куликовская битва началась поединком татарского и русского богатырей. Оба погибли.
В прошлом веке… – Здесь – в XIX веке.
Не отсюда ли повелась судьба России? Не здесь ли совершён поворот её истории? Всегда ли только через Смоленск и Киев роились на нас враги?.. А вот – никому не нужно, никому невдомёк. – По обстоятельствам 1960-х гг. актуальным было предупреждение о восточной угрозе, и А. С. не обошёл её: «Я знал, где поставил там антикитайскую мину, и на неё-то больше всего рассчитывал».[130]
Брюки офицерские диагоналевые… – Здесь диагональ – плотная ткань с рубчиками, идущими по косой линии.
Мы решили пробыть тут день до конца и ночь: посмотреть, какова она, куликовская ночь, опетая Блоком. – В цикле Александра Блока «На поле Куликовом» (1908) из пяти стихотворений центральное – это:
В ночь, когда Мамай залёг с ордою
Степи и мосты,
В тёмном поле были мы с Тобою, —
Разве знала Ты?
Перед Доном тёмным и зловещим,
Средь ночных полей,
Слышал я Твой голос сердцем вещим
В криках лебедей.
С полунóчи тучей возносилась
Княжеская рать,
И вдали, вдали о стремя билась,
Голосила мать.
И, чертя круги, ночные птицы
Реяли вдали.
А над Русью тихие зарницы
Князя стерегли.
Орлий клёкот над татарским станом
Угрожал бедой,
А Непрядва убралась туманом,
Что княжна фатой.
И с туманом над Непрядвой спящей
Прямо на меня
Ты сошла, в одежде свет струящей,
Не спугнув коня.
Серебром волны блеснула другу
На стальном мече,
Освежила пыльную кольчугу
На моём плече.
И когда, наутро, тучей чёрной
Двинулась орда,
Был в щите Твой лик нерукотворный
Светел навсегда.[131]
…работники Кимовской РКСвязи… – Кимовск – районный центр в Тульской области, километрах в тридцати от Куликова поля.
…из Новомосковска. – Город в Тульской области, километрах в пятидесяти от Куликова поля.
Быть бы Дмитрию и тогда Донским, да с другого конца. – Донским Дмитрий Иванович остался в памяти благодаря победе на Дону. То же прозвище ждало его и в случае гибели.
«Ай, силён крестьянский Бог!» – Из пространной летописной повести: «А Мамай съ страхом въстрепетавъ и велми въстонавъ, и рече: „Великъ богъ крестьяньский и велика сила его: братьа измаиловичи, безаконнии агаряне, побжите неготовыми дорогами“. А самъ, вдавъ плещи свои, и побже скоро паки къ Орд».[132] Перевод Л. А. Дмитриева: «А Мамай, затрепетав от страха и громко восстенав, воскликнул: „Велик бог христианский и велика сила его: братья измаильтяне, беззаконные агаряне, бегите непроторёнными дорогами“. А сам, повернув назад, без промедления побежал в Орду».[133] В «Задонщине» встречаем и «за вру христианьскую»,[134] и «за вру крестьяньскую».[135] В пространной летописной повести – только «род крестьяньский»,[136] «за правую вру крестьяньскую»,[137] «за свою братью и за вся крестьяны»[138] и т. п.
…руки-ноги молодецкие разбросав косыми саженями… – Косая сажень – от носка вытянутой ноги до конца среднего пальца вытянутой руки противоположной стороны.
Отпуск возьму, да поеду в Москву, к самой Фурцевой! – С 1960 по 1974 г. Е. А. Фурцева была министром культуры СССР.
Церковь во имя Сергия Радонежского, сплотившего русские рати на битву, а вскоре потом побратавшего Дмитрия Донского с Олегом Рязанским… – Распри между московским и рязанским князьями продолжались до 1385 г., когда Олег разбил войско, отправленное против него Дмитрием. «Димитрий стал хлопотать о мире, отправлял к рязанскому князю послов, но никто не мог умолить Олега; наконец по просьбе великого князя отправился в Рязань троицкий игумен, св. Сергий. Летописец говорит, что этот чудный старец тихими и кроткими речами много беседовал с Олегом о душевной пользе, о мире и любви; князь Олег переменил свирепость свою на кротость, утих и умилился душою, устыдясь такого святого мужа, и заключил с московским князем вечный мир. Этот мир был скреплён даже семейным союзом: сын Олега женился на дочери Димитрия».[139]
– Сколько ж платят вам, Захар Дмитрич? <…> – Двадцать семь рублёв. – Как же может быть? Ведь минимальная – тридцать. – Не только минимальная зарплата, но и другие государственные выплаты в сельской местности были ниже, чем в городах.
…и услышать блоковских лебедей в стороне Непрядвы. – Отсылка к строкам Блока из цикла «На поле Куликовом»:
Мы, сам-друг, над степью в полночь стали:
Не вернуться, не взглянуть назад.
За Непрядвой лебеди кричали,
И опять, опять они кричат…[140]
…история возвращалась петлями, возвращалась и душила. – Только через сто лет, в 1480 г., после «стояния на Угре», Русь освободилась от ордынского ига.
Не-е-ет, я этого так не оставлю! Я до Фурцевой дойду! До Фурцевой! – «Антикитайскую-то мину я рассчитал, а не заметил, что рассказом своим закладываю куликовского Захара, – сокрушался А. С. – Говорят, опозоренная такой фигурой, Фурцева распорядилась уволить Смотрителя Поля. Так и всегда: в сумрачной столице идут политические бои, а у дальних мужиков головы летят».[141]
В «Новом мире» рассказ заканчивался припиской:
«Это было два года назад. Может быть, сейчас там опрятней и заботней. Да ведь не фельетон писан к сроку, а вспомнилось мне это наше вечное Поле, а на нём его Смотритель и рыжий дух.
К слову же помянулось, что местом этим не разумно было бы нам, русским, небречь» (1966. № 1. С. 76).
Как жальРассказ начат в ноябре 1963 г. Закончен в ноябре 1965 г. Вместе с рассказом «Правая кисть» отвергнут в «Литературной России», «Огоньке» и «Москве». В самиздате не ходил. Впервые напечатан в 20-томном Собрании сочинений А. С. (Т. 3. Рассказы. – Вермонт; Париж: YMCA-PRESS, 1978. С. 315–320).
В основе – подлинный случай с дочерью инженера Владимира Александровича Васильева, встреченного автором по дороге из лагеря в ссылку.
«Совсем недавно дочь В. А. остановилась на Арбате около витрины с газетой „Труд“. Залихватский корреспондент, не жалея хорошо оплачиваемых слов, бойко рассказывал о своей поездке по Чуйской долине, обводнённой и вызванной к жизни созидателями-большевиками, о Нарынском каскаде, о мудрой гидротехнике, о счастливых колхозниках. И вдруг – кто ему о том нашептал? – закончил: „но мало кто знает, что все эти преобразования есть исполнение мечты талантливого русского инженера Васильева, не нашедшего сочувствия в старой бюрократической России. Как жаль, что молодой энтузиаст не дожил до торжества своих благородных идей!“ Дорогие газетные строки замутнились, слились, дочь сорвала газету с витрины и понесла под свисток милиционера.
Молодой энтузиаст сидел в это время в сырой камере Верхнеуральского изолятора. Ревматизм или какое-то костное недомогание перегнуло старика в позвоночнике, и он не мог разгибаться. Спасибо, сидел он в камере не один, с ним – некий швед, и вылечил ему спину спортивным массажем».[142]
…жизнь долины реки Чу… – Чуйская долина расположена в среднем течении реки Чу, в Киргизии и Казахстане. Длина около 200 км. Город Фрунзе (теперь Бишкек) – на юге долины.
Пасхальный крестный ходРассказ написан в Переделкине под Москвой, где А. С. жил в доме у К. И. Чуковского, сразу после пасхальной заутрени в местной церкви Преображения Господня, что рядом с загородной резиденцией патриарха. Ходил в самиздате, впервые напечатан в журнале «Посев» (Франкфурт-на-Майне, 1969. № 2. С. 45–47).
…до благовеста… – Благовест – размеренный звон в один колокол, извещающий о начале службы. См. далее: «Ударяет колокол над головой крупными ударами…» (с. 266).
…у могил архиереев и протопресвитеров. – Архиереи – высшее духовенство, протопресвитеры – главные священники в военном и придворном ведомстве дореволюционной России. В ограде переделкинской церкви – могилы XIX и XX веков. Незадолго до описанных в рассказе событий здесь были похоронены протоиерей Михаил Андреев (1886–1959) и митрофорный протоиерей Василий Смирнов (1884–1962).
…с транзисторными приёмниками… – После замены радиоламп на полупроводники появились портативные транзисторные приёмники с автономным питанием. Среди развязной молодёжи стало модно ходить по улицам с орущими транзисторами.
