Григорий Свирский - Прощание с Россией
- Капитан Шаталов, тебя ведут в плен... Твое решение?
В ответ прозвучало неслыханное:
- Поступаю по погодным условиям, товарищ генерал-полковник авиации.
- То-есть как?!
Но Шаталов более не отвечал.
Андреев побагровел и вызвал к себе начальника штаба, а затем прокурора ВВС Северного флота. Прокурор, крупный, лысоватый полковник с большущим блокнотом в руках, явился немедля и, усевшись сбоку от стола и закинув ногу в хромовом сапоге на другую, тут же начал писать. Быстро. Безо всякой диктовки.
Начальник Особого управления доложил о себе (хотя его и не вызывали) и, каменно-невозмутимый, встал в дальнем углу, у дверного косяка.
Начальник штаба ВВС Карпович, зябнувший в своей меховой безрукавке, покосился на "особиста" и произнес, ежась, держась за сердце:
- Я же говорил, нельзя пускать штрафника в свободный полет. Тем более разведывательный... Это... это... риск, граничащий... - не договорил, с чем именно граничащий. Бормотнул только: "Бутерброд всегда... маслом вниз."
Явившийся вместе с "особистом" начальник политуправления ВВС, маленький, грузный, шумно, с присвистом дышавший полковник Суслов, обтер платком свою круглую, как арбуз, голову с детским пушком на апоплексическом затылке; с отвращением взглянул на многочисленные орденские планки начальника штаба, концы которых торчали из-под меховой безрукавки.
- Всего забрызгал слюной! - Он еще раз обтер платком лицо и голову. Лично ты, начальник штаба, дал санкцию, лично ты поверил штрафнику, а теперь брызгаешься.
Карпович, видать, осознал - чему быть, тому не миновать. Вызвал по внутренней связи начальников отделов и скомандовал им:
- Поменять все коды, все волны связи с наземной разведкой. Все расписание боевых вылетов... Все! - И обреченно опустился на стул, бормотнув свое: - Бутерброд... маслом вниз...
Прокурор строчил, не переставая; особиста словно приморозило к косяку бронированной двери.
Генерал Карпович обхватил пепельно-седую голову руками. В голосе его звучало неподдельное страдание:
- Как же так, Иван Як...
- Штрафник завел, - каменно-спокойно объяснил начальник политуправления, глядя на свои загнутые вверх носки флотских ботинок. - Он завел, штрафник. А медведюха этот, Шаталов, не опохмелился с утра, голова как чугуном налита. Вот и влипли...
Длинное породистое лицо командующего стало огненно-багровым, точно он сидел не в своем "гранитном штабе", а в кабине горящей машины.
Радист снова доложил, что Шаталов не отвечает.
- Кто у него стрелком-радистом? - Полковник Суслов проскрипел ботинками туда-сюда... - Сверхсрочник Павел Гром? А, веселый хохол! Этот - верный патриот. В руках у него пушка "ШВАК"... Разрешите, товарищ командующий?
Командующий молчал. Поглядел в сторону приоткрытой двери, прислушиваясь к чему-то. ...Наконец, кивнул.
Начальник политуправления приблизил свои губы к микрофону командующего и начал кричать:
- Стрелок-радист Павел Гром! В твоих руках мощное оружие, гвардии старшина! От имени Родины приказываю не допустить пленения экипажа. Вплоть до крайних мер. Понял, гвардии старшина?! Огонь по измене!
Радист, сидевший сбоку, переключил тумблер, и принялся повторять тусклым голосом:
- Прием!.. Прием!.. Прием!..
- Та-ак, не хочет нас слышать бывший гвардии старшина. - Начальник политуправления Суслов стукнул одним своим кулачком о другой. - Кто у Шаталова нижний стрелок?
- Убили нижнего стрелка, - пояснил штабист, стоявший "на подхвате" у полураспахнутой двери кабинета. - Посадили какого-то "технаря".
Командующий ВВС, выбросив третью спичку, наконец, заметил, что чиркает по коробке не серной головкой, а противоположным концом. Но никто не видел оплошности командующего. Генерал-полковник авиации Андреев, наконец, прикурил, обронив с яростью, относившейся явно не к тому, о чем говорил.
- Уничтожать техсостав, кто дал право?! Половина матчасти разбита, устарела, выработан моторесурс. Вы что, не знаете, сколько машин остается на земле из-за технической неисправности?!.. Нехватает воздушных стрелков? Начальник штаба, немедля послать заявку на стрелков!
- Есть, послать немедля!
Начальник политуправления вытер платком свой детский пушок и крикнул в дверь, чтоб связались со штабом пятой торпедной дивизии: кто пошел с Шаталовым нижним стрелком?
Ответа не было долго. Наконец оперативный дежурный из пятой дивизии сообщил, что нижним стрелком вылетел сержант Свирский.
При слове "сержант" командующий спокойным жестом стряхнул пепел в стеклянную пепельницу, и все поняли, что из-за солдата и разговора не будет. Не то, что копья ломать...
Через секунду оперативный почему-то позвонил снова, сообщил пространнее, похоже, читал документ:
- ...Сержант срочной службы Свирский Г. Ц., младший авиаспециалист. - И после короткой паузы, - По национальности еврей.
Подробности эти не вызвали на лицах штабных никаких эмоций. Командующий ВВС затянулся сигаретой, медленно, клубами, выпустил сизый дымок.
Только прокурор вдруг дернулся, словно его током ударило:
- Ну точно! - воскликнул он. - Этого-то я навидался. Измена Родине с заранее обдуманными намерениями...
Все круто, стулья заскрипели, повернулись в его сторону. Командующий даже курить перестал, и прокурор ВВС флота вынужден был продолжать, размахивая блокнотом, заложенным на нужной странице пальцем.
- Я это знаю по многолетнему опыту. Когда уголовники бегут из лагеря, они прихватывают с собой какого-нибудь, поточнее сказать, деревенского "вахлака". Прирезать по дороге. И подкормиться. Это называется побег с "барашком".
Теперь на прокурора искоса глядели даже радисты, которые никогда не отвлекались от своих аппаратов.
- ...А этот зека, штрафник, взял еврея. Немец на еврее душу отведет, а остальных не тронет. Логика проверенная. Чтоб поточнее сказать, заранее обдуманная измена.
Командующий ВВС Андреев стукнул кулаком по столу и вскричал, хотя не кричал никогда:
- Товарищ полковник юридической службы! Вы... вы - пишите свое!
Прокурор присел оторопело и не только говорить, но вскоре и писать перестал.
У старика-начальника штаба начали трястись руки, которые он держал на трости:
- Они сожгли у Варангер-фиорда гидросамолет с генералами, - вырвалось у него с нескрываемой ненавистью в голосе. Он смотрел мимо прокурора, на стенку с картинкой художника-мариниста, пытаясь унять дрожь. С трудом поднялся, протянул в сторону прокурора руку в синем обшлаге кителя. Синий обшлаг трясся. - Сожгли гидросамолет с генералами Вермахта. Из Нарвика шел. Только за это экипаж расстреляют. Весь!
И тут отскочил от бронированной двери молчавший доселе особист.
- Коли экипаж порешат, чего ж они тянутся в плен, как бычок на веревочке. Помирать так с музыкой!
Начальник Политуправления снова приблизился к микрофону, крича:
- Гвардии старшина Павел Гром! Вы сожгли самолет с генералами Вермахта. В Луостари вас ждет расстрел... Расстреляют весь экипаж. Родина с вами, дорогие друзья! Североморцы в плен не сдаются! Огонь изо всех видов оружия! Огонь!
В ответ - глухое и, казалось иным, ироническое бормотанье шаталовского радиста.
- Прием... Прием... Прием...
И тут в кабинет командующего ВВС Северного флота, нет, не вошел, ворвался генерал-полковник береговой службы Иван Рябов. Папаха из темного каракуля сдвинута на расширившиеся злые глаза. Ему, видно, доложили по радиотелефону о судьбе самолета-разведчика. О том, что лучший летчик - асс, гордость ВВС флота сдается в плен...
Кожаный реглан на сером волчьем меху от быстрого хода распахнулся, и генерал и в самом деле походил сейчас на матерого волчище, вставшего на задние лапы.
Старик Карпович прижал руку с тростью к сердцу и молча опрокинулся на бок. Через два дня хоронили. С оркестром. И ружейным салютом.
...Когда дядя Паша, в его сырой промерзшей кабине, решил, что надо ответить на штабные запросы и сказал в ларингофон, что переводит связь на командира, Иван Як пробасил раздраженно:
- Да отключись ты от этой шатии!.. Оставь прием... Что сверху?
- Ме-109-г, - тут же отрапортовал дядя Паша. - Одно крыло белое, второе - красное.
- Ганс Мюллер!
Ганс Мюллер, самый известный асc Люфтваффе, сбил над Северной Африкой и здесь семдесят два самолета. Он убил нашего командира майора С.В. Лапшенкова, на глазах у всех зажег его, когда тот учил молодых пилотов, летал с ними над Большим аэродромом, по кругу...
- Ты его, если придется, из пушки снимешь? - спросил Иван Як.
- Так точно!
- Что над ним?
- Над Мюллером... высота тысяча метров, барраж сорок два "Мессера". Высота тысяча пятьсот - барраж шестнадцать "Фокке-Вульфов"...
- Гулянье у Маланьи, - с досадой процедил Иван Як.
А где-то уж шла "собачья свалка". Дядя Паша переключился было на волну истребителей. Матерятся ребята. Кричат: "Атакую, прикрой!" "Держись, кореш!" "Мишка, не зевай! Руби его!"
