Лев Толстой - Том 11. Драматические произведения 1864-1910 гг
Аким. О-ох, смотреть тошно! (Лезет на печь.)
Акулина (достает и кладет на стол). Ну на, что их смотреть-то?
Анютка. Уж хороша же! Эта не хуже Степанидиной.
Акулина. Степанидиной? Куда Степанидина против этой годится. (Оживляясь и развертывая.) Глянь-ка сюда, доброта-то… Французская.
Анютка. И ситец же нарядный! У Машутки такой, только тот светлее, по лазоревому полю. Эта страсть хороша.
Никита. То-то!
Анисья проходит сердито в чулан, возвращается с трубой и столешником и подходит к столу.
Анисья. Ну вас, разложили.
Никита. Ты глянь-ка сюда!
Анисья. Чего мне глядеть! Не видала я, что ль? Убери ты. (Смахивает рукой на пол полушалъчик.)
Акулина. Ты что швыряешься?.. Ты своим швыряй. (Поднимает.)
Никита. Анисья! Мотри!
Анисья. Чего смотреть-то?
Никита. Ты думаешь, я тебя забыл. Гляди сюда. (Показывает сверток и садится на него.) Тебе гостинец. Только заслужи. Жена, где я сижу?
Анисья. Будет куражиться-то. Не боюсь я тебя. Что ж, ты на чьи деньги гуляешь да своей жирехе гостинцы купляешь? На мои.
Акулина. Как же, твои! Украсть хотела, да не пришлось. Уйди, ты! (Хочет пройти, толкает.)
Анисья. Ты что толкаешься-то? Я те толкану.
Акулина. Толкану? Ну-ка, сунься. (Напирает на нее.)
Никита. Ну, бабы, бабы. Буде! (Становится между ними.)
Акулина. Тоже лезет. Молчала бы, про себя бы знала. Ты думаешь, не знают?
Анисья. Что знают? Сказывай, сказывай, что знают!
Акулина. Дело про тебя знаю.
Анисья. Шлюха ты, с чужим мужем живешь.
Акулина. А ты своего извела.
Анисья (бросается на Акулину). Брешешь.
Никита (удерживает). Анисья! Забыла?
Анисья. Что стращаешь? Не боюсь я тебя.
Никита. Вон! (Поворачивает Анисью и выталкивает.)
Анисья. Куда я пойду? Не пойду я из своего дома.
Никита. Вон, говорю. И ходить не смей.
Анисья. Не пойду. (Никита толкает. Анисья плачет и кричит, цепляясь за дверь.) Что ж это, из своего дома взашей гонят? Что ж ты, злодей, делаешь? Думаешь, на тебя и суда нет. Погоди ж ты!
Никита. Ну, ну!
Анисья. К старосте, к уряднику пойду.
Никита. Вон! говорю. (Выталкивает.) Анисья (из-за двери). Удавлюсь!
Явление одиннадцатоеНикита, Акулина, Анютка и Аким.
Никита. Небось.
Анютка. О-о-о! Матушка милая, родимая. (Плачет.)
Никита. Как же, испугался я ее очень. Ты чего плачешь? Придет небось! Поди самовар погляди.
Анютка выходит.
Явление двенадцатоеНикита, Аким и Акулина.
Акулина (собирает покупку, складывает). Ишь, подлая, загваздала как! Погоди ж ты, я ей безрукавку изрежу. Пра, изрежу.
Никита. Выгнал я ее, ну чего ж ты?
Акулина. Новую шаль испачкала. Пра, сука, кабы она не ушла, я бельмы-то бы ей повыдрала.
Никита. Будет серчать. Тебе что серчать-то? Кабы я ее любил?
Акулина. Любил? Есть кого любить, толстомордую-то. Бросил бы ее тогда, ничего б не было. Согнал бы ее к черту. А дом все равно мой и деньги мои. Тоже хозяйка, говорит, хозяйка, какая она мужу хозяйка? Душегубка она, вот кто. С тобой то же сделает.
Никита. Ох, бабий кадык не заткнешь ничем. Что болтаешь, сама не знаешь.
Акулина. Нет, знаю. Не стану с ней жить. Сгоню со двора. Не может она со мной жить. Хозяйка тоже. Не хозяйка она, острожная шкура.
Никита. Да буде. Чего тебе с ней делить? Ты на нее не гляди. На меня гляди. Я хозяин. Что хочу, то и делаю. Ее разлюбил, тебя полюбил. Кого хочу, того люблю. Моя власть. А ей арест. Она у меня вот где. (Показывает под ноги.) Эх, гармошки нет!
На печи калачи,
На приступке каша,
А мы жить будем
И гулять будем;
А смерть придет,
Помирать будем.
На печи калачи,
На приступке каша…
Те же и Митрич (входит, раздевается и лезет на печь).
Митрич. Подрались, видно, опять бабы-то! Поцапались. О господи! Микола милослевый.
Аким (сидит с краю на печи, достает онучи, лапти и обувается). Пролезай, пролезай в угол-то.
Митрич (лезет). Все не разделят, видно. О господи!
Никита. Достань наливку-то. С чаем выпьем.
Явление четырнадцатоеТе же и Анютка.
Анютка (входит; к Акулине). Нянька, самовар уходить хочет.
Никита. А мать где?
Анютка. Она в сенцах стоит, плачет.
Никита. То-то. Зови ее, вели самовар несть. Да давай, Акулина, посуду-то.
Акулина. Посуду-то? Ну что ж. (Собирает посуду.)
Никита (достает наливку, баранки, селедки). Это, значит, себе, это бабе пряжа, карасин там в сенях. А вот и деньги. Постой. (Берет счеты.) Сейчас смекну. (Кидает.) Мука пшеничная восемь гривен, масло постное… Батюшке 10 рублев. Батюшка! Иди чай пить.
Молчание. Аким сидит на печи и перевивает оборы.
Явление пятнадцатоеТе же и Анисья.
Анисья (вносит самовар). Куда ставить-то?
Никита. Ставь на стол. Что, али сходила к старосте? То-то, говори да и откусывай. Ну, будет серчать-то. Садись, пей. (Наливает ей рюмку.) А вот и гостинчик тебе. (Подает сверток, на котором сидел. Анисья берет молча, качая головой.)
Аким (слезает и надевает шубу; подходит к столу, кладет на него бумажку). На деньги твои. Прибери.
Никита (не видит бумажку). Куда собрался одемши-то?
Аким. А пойду, пойду я, значит, простите Христа ради. (Берет шапку и кушак.)
Никита. Вот-те на! Куда пойдешь-то ночным делом?
Аким. Не могу я, значит, тае, в вашем доме, тае, не могу, значит, быть, быть не могу, простите.
Никита. Да куда ж ты от чаю-то?
Аким (подпоясывается). Уйду, потому, значит, нехорошо у тебя, значит, тае, нехорошо, Микишка, в доме, тае, нехорошо. Значит, плохо ты живешь, Микишка, плохо. Уйду я.
Никита. Ну, буде толковать. Садись чай пить.
Анисья. Что ж это, батюшка, перед людьми стыдно будет. На что ж ты обижаешься?
Аким. Обиды мне, тае, никакой нет, обиды нет, значит, а только что, тае, вижу я, значит, что к погибели, значит, сын мой, к погибели сын, значит.
Никита. Да какая погибель? Ты докажь.
Аким. Погибель-то, погибель, весь ты в погибели. Я тебе летось что говорил?
Никита. Да мало ты что говорил.
Аким. Говорил я тебе, тае, про сироту, что обидел ты сироту, Марину, значит, обидел.
Никита. Эк помянул. Про старые дрожжи не поминать двожди, то дело прошло…
Аким (разгорячись). Прошло? Не, брат, это не прошло. Грех, значит, за грех цепляет, за собою тянет, и завяз ты, Микишка, в грехе. Завяз ты, смотрю, в грехе. Завяз ты, погруз ты, значит.
Никита. Садись чай пить, вот и разговор весь.
Аким. Не могу я, значит, тае, чай пить. Потому от скверны от твоей, значит, тае, гнусно мне, дюже гнусно. Не могу я, тае, с тобой чай пить.
Никита. И, канителит. Иди к столу-то.
Аким. Ты в богатстве, тае, как в сетях. В сетях ты, значит. Ах, Микишка, душа надобна!
Никита. Какую ты имеешь полную праву в моем доме меня упрекать? Да что ж ты в самом деле пристал? Что я тебе мальчик дался, за виски драть! Нынче уж это оставили.
Аким. Это точно, слыхал я нынче, что и тае, что и отцов за бороду трясут, значит, да на погибель это, на погибель, значит.
Никита (сердито). Живем, у тебя не просим, а ты ж к нам пришел с нуждой.
Аким. Деньги? Деньги твои вон они. Побираться, значит, пойду, а не тае, не возьму, значит.
Никита. Да буде. И что серчаешь, компанию расстраиваешь. (Удерживает за руку.)
Аким (взвизгивает). Пусти, не останусь. Лучше под забором переночую, чем в пакости в твоей. Тьфу, прости господи! (Уходит.)
Явление шестнадцатоеНикита, Акулина, Анисья и Митрич.
Никита. Вот на!
Явление семнадцатоеТе же и Аким.
