Марина Бонч-Осмоловская - Южный Крест
- Ну и что? - выкрикнул Денис.
- Да то, что если интеллигенция ненавидит свою родину, то она - млея от Запада и восхищаясь патриотизмом английской старухи - осудит все, сделанное русским, - в том числе и отъезд.
- Я фильм Говорухина видел, - сказал Шустер. - Вжарил мужик по первое число. Настоящая правда: суровая, но справедливая. Вы не согласны?
Вадим резко обернулся к нему:
- Я как раз этот фильм имел в виду. Жили на свете люди, но не создали ничего ни талантливого, ни умного. Понимаете, как будто не жили они вовсе в этом мире! Не народ, а - отребье! И вот появляется Говорухин и судит их всех!
- Это фильм! - воодушевился Илья. - Сначала дебильные старухи, представляющие лучшую часть нации. Развалившиеся города. Грязь, убожество повсюду. Затем немного о русских мужчинах: пивная точка. Полторы сотни, лезущих с рублем в одно окно: бидоны, миски, кастрюли над головами. Долго, подробно. Мат. Перекошенные лица крупным планом. Затем питие на газонах. Один долго блюет на траву. Другой мочится на дерево. Минута за минутой нескончаемо и смачно. Как австралы смотрели эту неожиданную правду?!
- Ты, Илюша, перебираешь, - сказал Шустер, - это и есть правда. Только когда ты в России был - Россию поносил, а здесь - защитником заделался!
Илья отмахнулся, кривя губы:
- Пойди в местный кабак - найдешь такой же зверинец! - Видно было, что этот разговор у них начался давно.
- Для вас такие сцены откровение? - обратился к Шустеру Вадим. - Вы этого раньше не знали?
- Все я знал.
- И я знал, и он, и она. И это единственная правда о русских, вы как думаете? - усмехнулся Вадим.
- Вам меня не переубедить! Благодаря Говорухину все еще раз увидели убожество России! - крикнул Шустер сквозь шум, чувствуя, что нашел объединяющую идею.
Вадим подхватил:
- Верно, все в этом фильме убого! Только почему же Россия убога? Слава Богу, Россия и Говорухин - не одно и тоже! Убого другое - понимание Говорухиным своей Родины. После фильма я вынужден был краснеть и что-то объяснять о личном мнении автора тем австралийцам, кто еще сохранил в таких условиях сочувствие к русским и пришел спросить: что все это значит? Однако, результат был прост: за семь месяцев на экраны не вышло ни одного русского фильма: ни публицистического, ни художественного. Пропала бы Россия без таких патриотов!
Как всегда в эмигрантской компании, речь шла о России. Но сегодня тон разговора был другой. Обыкновенно в главном собеседники бывают согласны друг с другом, и разговор идет по раз заведенному кругу, даже в одних и тех же мыслях и выражениях. Сейчас Вадим, посещавший эти сборища по настоянию жены и обыкновенно молчавший, неожиданно возразил, и атмосфера быстро раскалилась. Может быть, он сегодня говорил откровеннее и резче оттого, что фильм Говорухина явился к тому последней каплей или из-за этих, окружающих его людей, а, может быть, от своих непрестанных мыслей о России - от тяжести этих мыслей и своей усталости.
- Я все равно не поняла, Вадим, - обратилась к нему Анжела, - чем вас персонально раздражает Говорухин, но в одном с вами соглашусь: там, в этой России, вся интеллигенция - это миллионы бездельников, которые прозябали в НИИ!
- Я ничего подобного не имел ввиду! - воскликнул Вадим изумленно.
Анжела пожала плечами:
- У вас и логика! Вы сами-то себя понимаете?
- Теперешний интеллигент, - сказал Илья, - это похахатывающий молодчик, презирающий свою родину. Он отдаст свои силы для России??? В Париже Андрея Синявского в шутку спросили: "Что вам было легче: шесть месяцев в советском лагере или первых шесть месяцев в Париже? - Шесть месяцев в лагере, ответил он, - потому что там я был все-таки в России".
На лицах появилось раздражение.
- Что, Вадим, много среди интеллигентов Синявских? - буркнул ему Илья.
- ...Среда такая, - ответил тот.
Шустер, обращаясь ко всем, сказал:
- Раньше Россия нас с грязью мешала, кто мы были перед ней? Вши ничтожные! - Он жестко посмотрел на противников: - Это все понимают!
- Вы предлагаете в ненависти объединиться? На этой основе мы можем создать политическую партию. Только зачем для этого было в Австралию уезжать?
В комнате повисла тишина.
- Ну ты даешь! - воскликнула Лена, с резкой неприязнью взглянув на мужа, и с досадой, смущением оглядела компанию: - Он слишком много дома сидит! У него характер начинает портиться!
- Вы чушь говорите! - подняла голос Анжела. - Если не прозябаешь, а многого добился - ты имеешь право судить. Мы не только сумели уехать, но сумели людьми сделаться!
"Зачем вам самоутверждаться нужно? Вы ведь в себе не уверены!" - хотел сказать Вадим, но вовремя прикусил губу. Помолчав, он спросил:
- А если мне всего достаточно, я добиваться ничего не хочу? - сказав это, он увидел, что вокруг острое раздражение перешло в негодование.
- Пользуясь вашими словами: "А зачем тогда было в Австралию приезжать?" - резко спросил Шустер.
- Мы, наверное, от разных причин с вами приехали... - ответил Вадим и неожиданно осознал, что все они от его слов почувствовали себя обманутыми. Здесь иногда себя называли, но никто не считал себя счастливым. Русские эмигранты говорят: "Мне здесь хорошо, а им там, в России, - плохо". Но, в действительности, они думают: "Мне здесь плохо, но так как им еще хуже, то мне здесь уже хорошо".
- Мы тут недавно, - начала Оля любимую присказку, и выговариванием прозвучали ее слова, - а понимаем: нам надо в это общество вписаться, стать такими, как австралийцы. А это тяжелая работа!
- Но если я ломать себя не хочу? - спросил Вадим, кажется, догадываясь.
Илья, с интересом слушавший разговор, вдруг весело крикнул:
- Ишь чего захотел! Заслужить надо. Природу свою еще не вывернул, а уже - в счастливые! Не по чину берешь!
Вадим рассмеялся. Анжела резко встала, сверкнув на Илью глазами, и отошла в сторону. Шустер скривился и принялся доедать что-то с тарелки. Почувствовалось общее смущение и разброд. Вадим тоже встал и прошел бесцельно несколько шагов туда и обратно. Вдруг он почувствовал, что тогда ему указали его место, когда он взялся защищать их прошлое. Он остановился, как вкопанный, от этой мысли и, оборачиваясь, услышал:
- Что мы там видели, в этой стране "хамов, варваров и воров", как сказал один интеллигентнейший литератор под дворянской кличкой.
Вадим подошел ближе и сказал всем:
- Вы видели то, что вам здесь никакими деньгами не заработать!
Начался гам. Кто-то кричал быстро и неразборчиво, упало несколько вилок, стукнула дверь за Анжелой, в негодовании вышедшей в другую комнату, потом - за Иркой, побежавшей ее успокаивать.
- У вас, Вадим, аура такая агрессивная! - возмущенно воскликнула Оля и пересела на другой стул.
- Да что там такого есть?! - выкрикнул Шустер.
- Ваша среда, - ответил Вадим.
Света закусила губу. Многие отвели глаза.
- Среда?! Это как Говорухин нам изобразил - среда?! - завопил Шустер не сдерживаясь. - Сыты, сыты по горло такой средой! Да не верю я ни на минуту, что вы по этой среде заскучали - вам правда глаза ест!
Вадим разволновался, дергая бороду:
- Господь с ним, с Говорухиным, с его ролью судии. Прежде всего этот фильм - о его собственной душе. Но неужели ничего хорошего не было?! К родному, близкому, к своей стране сострадания нет... доброты. Помните у Достоевского: "В вас нежности нет: одна правда, стало быть несправедливо".
- Нет нежности! Капитализм и... каждый за себя.
- Это хорошо сказано, - устало проговорил Вадим. - Все чужие друг другу. Но мы- то из другого замеса слеплены! Другая психология! Возьмите книги или кино. Сравните, какое кино делали в России...
- С человеческим лицом? - сунулся Шустер куражась.
- С человеческим лицом! - сказал, не моргнув глазом, Вадим.
Анжела, холодно щурясь на Вадима, с очевидной издевкой заговорила:
- Сейчас вы будете говорить, как бездарно здешнее кино. Еще - как умна русская литература и как выхолощена западная. Наверняка вспомните, что русские читали взахлеб, книжки шли нарасхват!
- Здесь тоже читают. Кулинария, скандалы среди богатых и детективы. Постоянно читающий человек - что-то вроде академика.
- Именно этого я от вас и ждала! Не забудьте упомянуть, как русские своей поэтической душой обожают стихи, а ведь на Западе поэзия никому не нужна. И, наконец, - продолжала Анжела, - балет! Шахматисты! Музыканты! Грандиозно, прекрасно, как все в этой стране!
- Что ж, давайте посмеемся над балетом, шахматами и ракетами! - Вадим протянул полный бокал Анжеле и поднес свой, чтобы чокнуться. Зазвенел хрусталь. - Давайте дружно, давайте хором, давайте все вместе издеваться над своей страной!
Света с любопытством смотрела на Вадима.
- "Патриотизм - последнее прибежище негодяев"! - радостно осклабившись, крикнул Шустер.
- Патриотизм - явление культуры, - сказал Вадим. - Помните, как у Розанова: "Для немца - великая Германия, для англичанина - гордая Британия, для француза - милая Франция и только для русского - проклятая Россия". Извините... Лена, я пройдусь, - он вышел за дверь и канул в темноте.
