В Вересаев - Сестры
Медицинский пункт. За стеклянной стенкой - грохот работающих цехов. Вошли два парня-рабочих: лакировщик Спирька и вальцовщик Юрка. Спирька - крепкий, широкоплечий, у него низкий лоб и очень широкая переносица, ресницы густые и пушистые.
- Доктор, посмотрите ноги у меня. Очень чтой-то нехорошие.
- Что у вас с ногами?
- Просто сказать, как говядина. Очень преют и болят.
- Разуйтесь.
Вонь пошла, как от самого острого сыра. Ступни Спирьки были влажные, сизо-розовые, с полосами черной грязи. Старик доктор взглянул парню в лицо и неожиданно спросил:
- Что это у тебя с бровями? - Приблизил лицо, вгляделся.- Подбрил себе, что ли?
Брови Спирьки были тонко подбриты в стрелку. Он самодовольно ухмыльнулся:
- Культурно.
- Культурно? А ноги в такой грязи держать - тоже культурно? Какое тебе тут лечение! Мой ноги каждый день, держи их в чистоте, все и пройдет. Ну, как самому не стыдно? Куль-тур-но!..
Спирька сконфуженно обувался.
Вошла девушка-галошница в кожаном нагруднике. Она шаталась, как пьяная, прекрасные глаза были полны слез, грудь судорожно дергалась от всхлипывающих вздохов. Доктор улыбнулся.
- Опять, Ратникова, к нам. Ну, ну, ничего! Лелька Ратникова кусала губы, чтобы не прорваться истерическими рыданиями.
- Ложитесь.
Это было острое отравление бензином новенькой работницы. Широко открыли фрамуги, положили Лельку на кушетку, лекарская помощница расстегнула у девушки бюстгальтер, давала ей нюхать нашатырный спирт.
Парни стояли, прислонившись плечами друг к другу, и смотрели. Доктор сурово спросил:
- Нужно еще что?
Юрка сверкнул улыбкой, обнажившей белые зубы до самых десен.
- Н-нет...
- Ну и идите. Вздохнули.
- Вот! И отсюда гонят! Куда ни придем, везде выставляют. Пойдем, Спиря!
Парни вышли и, держась под ручку, двинулись среди вагонеток с колодками. Спирька сказал:
- Вот так девчоночка! Ну и ну! Юрка отозвался:
- Раньше чтой-то не видать было. Надо быть, из новеньких.
- Поглядим, где работает.
Стали расхаживать меж вагонеток, перед дверями врачебного пункта.
Минут через десять Лелька вышла и, понурив голову, медленно пошла к столовке. Парни в отдалении за нею. За столовкою повернула по лестнице вверх и мимо грохочущих конвейеров прошла в угол, где, за длинными столами с номерами на прутьях, недавно поступившие работницы обучались сборке галош.
- Ну да! Новенькая! На номерах еще.
Спирька обогнал девушку, наклонился и близко заглянул в лицо наглыми глазами. Лелька отшатнулась. В полузатемненном сознании отпечаталось круглое лицо с широким носом и с противно красивыми ресницами.
Курносая, со старообразным лицом мастерица укоризненно покачала головой.
- Бесстыдники! Разве это сознательно - так приставать к девушке? А еще комсомольцы называетесь! Халюганы вы, а не комсомольцы.
Высокий Юрка улыбнулся быстрой своей улыбкой.
- Спасибо за то, что хуже не сказала!
- Вам нужно бы и похуже сказать.
- Ну скажи похуже,- веселей тебе станет.
Парни повернули назад. Спирька сказал значительно:
- Возьмем на замечание. Девочка на ять.
Лелька подошла к своему месту у стола, начала роликом прикатывать на колодке черную стельку, а крупные слезы падали на колодку.
Подошла мастерица Матюхина, шутливо сказала:
- Не плачь над колодкой - брак будет! - И прибавила: - Халюганы, так они и будут халюганы. Не обращай внимания. Лелька презрительно ответила:
- Стану я об этом! - И, не сдержав отчаяния, вдруг сказала: - Никогда, должно быть, не привыкну к бензину!
- Привыкнешь. Потерпи. Спервоначалу всем так кажется. Две недели пройдет и замечать перестанешь.
Так ей все говорили. Но больше не было сил терпеть. Вторую неделю Лелька работала на заводе "Красный витязь", - обучалась в галошницы. От резинового клея шел сладковатый запах бензина. О, этот бензин! Противно-сладким дурманом он пьянил голову. Сперва становилось весело. Очень смешно почему-то было глядеть, как соседка зубами отдирала тесемку от пачки или кончиком пальца чесала нос. Лелька начинала посмеиваться, смех переходил в неудержимый плач,и, шатаясь, пряча под носовым платком рыдания, она шла на медпункт дохнуть чистым воздухом и нюхать аммиак. Одежда, белье, волосы - все надолго пропитывалось тошнотным запахом бензина. Голова болела нестерпимо,- как будто железный обруч сдавливал мозг. Приходила домой,- одного только хотелось: спать, спать,- спать все двадцать четыре часа в сутки. А жить совсем не хотелось. Хотелось убить себя. И мысль о самоубийстве приходила все чаще.
Лелька окончила сборку галоши, поставила колодку на шпенек рамки и вдруг почувствовала - опять тяжелый, дурманный смех подступает к горлу. Она пошла прочь.
Пошла по большим залам, где, по два с каждой стороны, гремели работою длинные конвейеры. Здесь тоже шла сборка галош. Но у них, у начинающих, каждая работница собирала всю галошу. За конвейером же сидело по сорок две работницы, и каждая исполняла только одну операцию. Колодка плыла на двигающейся ленте, ее снимала работница, быстро накладывала цветную стельку, задник или шпору, ставила опять на ленту, и колодка плыла дальше. Так, медленно двигаясь, колодка постепенно обрастала одною деталью за другой и минут через двадцать выходила из-под прижимной машины, одетая в цельную, готовую галошу.
Работали с бешеной быстротой. Только что работница кончала одну колодку, уже на ленте подплывала к ней новая колодка. Малейшее промедление - и получался завал. Лелька стояла и смотрела. Перед нею, наклонившись, толстая девушка с рыжими завитками на веснущатой шее обтягивала "рожицею" перед колодки. С каждым разом дивчина отставала все больше, все дальше уходила каждая колодка. Дивчина нервничала.
Лелька воображала себя на ее месте - и сейчас же начинала нервно волноваться: как можно хорошо работать, когда знаешь,- вон она там, плывет и подплывает все ближе твоя колодка, неумолимая в неуклонном своем приближении. Знать, что ты обязательно должна кончить свою операцию во столько-то секунд. Да от этого одного ни за что не кончишь!
Лелька пошла к концу конвейера. Тут работала "на резине" Бася Броннер. У нее была не работа, а одна красота. Размеренно наклонялась чернокудрявая голова в красной косынке, открытые смуглые руки быстро и неторопливо прижимали к кожаному нагруднику колодку, равномерно обтягивали ее резиною, ставили готовую колодку на бегущую ленту, колодка уплывала вправо,- и очень точно, в эту самую секунду, как будто на спокойный вызов Васиной руки, слева подплывала новая колодка. Ах, хорошо! И с тупою болью внутри головы Лелька думала: никогда она не научится так работать! И никогда, никогда не привыкнет к проклятому этому бензину.
Больше не хотелось сумасшедше смеяться, немножко легче стало дышать. Еще раз Лелька поглядела на кипящий шумом и движением конвейер: как хорошо вот так работать, дружно, всем вместе в одной работе! И скучной показалась Лельке работа их, новичков, в уединенном уголке, где каждый работал отдельным одиночкой.
Преодолевая отвращение, подошла к своему месту, тупо уставилась на колодку. Как все противно! А воскресенье еще через четыре дня. Когда же настанут дни, что не будет болеть голова, не будет мутить мозгов этот проклятый бензин, и перестанешь непрерывно думать, что не стоит жить?
Лелька острым ножом обрезывала резину на колодке. Украдкой поглядывала по сторонам. Мастерица стояла спиной, соседки были заняты каждая своей работой. Лелька стиснула зубы - и сильно полоснула себя ножом по пальцу. Кровь струйкой брызнула на колодку. Леля замотала палец носовым платком. Бледная от боли и стыда, медленно пошла на медпункт.
* * *
Ребята нынче гуляли. С пяти часов пили в пивной на Сокольничьем проезде,Спирька, Юрка и еще два заводских парня: Буераков и Слюшкин. Вышли шатаясь. Пошли по бульвару. Кепки на затылках, козырьки в небо. Ни перед кем не сторонились, сталкивали плечами прохожих с пути и как будто не слышали их ругательств. С особенным удовольствием толкали хорошо одетых женщин и мужчин в очках, не в рабочих кепках.
Торопливо шла навстречу скромно одетая молодая женщина. Вдруг Спирька быстро наклонился и протянул руку к ее щиколотке. Женщина шарахнулась в сторону. А Спирька старательно поправлял шнурок на своем ботинке, как будто для этого только и наклонился. Парни загоготали.
Нашли, что скучно тут. Поговорили, подумали, решили ехать в Черкизово. Пошли к трамвайной остановке. Народу ждало много. Парни очень громко разговаривали, острили. Молоденькая девушка, нагнувшись, озабоченно что-то искала глазами на мостовой. Неугомонный Спирька спросил:
- Вы что, гражданочка, невинность потеряли свою? Не старайтесь, все равно уж не найдете. Юрка дернул его за рукав.
- Да будет тебе!
Подходил переполненный трамвай. Парни побежали навстречу, первые вскочили на ходу. Вагон пошел дальше, никого больше не приняв. Они висели на подножке. Юрка сказал наивным голоском, как маленький мальчик:
