Иван Тургенев - Затишье
- Да все-таки это не доказывает...
- Перестань, пожалуйста. Но послушай-ка, что я теперь тебе скажу. Я этого поединка ни под каким видом не допущу. Понимаешь? Вся эта глупость обрушится на сестру. Извини:
пока я жив... этому не бывать. Мы с тобой пропадем - туда и дорога, а ей еще долго надо жить, и жить счастливо. Да, клянусь,- прибавил он с внезапным жаром,- всех других выдам, даже тех, которые были бы готовы веем пожертвовать для меня, а у ней волоска никому тронуть не позволю.
Стельчинский принужденно захохотал.
- Ты пьян, любезный, и бредишь... вот и все.
- А ты небось нет? Но пьян ли я, нет ли, это совершенно все равно. А говорю я дело. Не будешь ты драться с этим барином, за это я ручаюсь. И охота была тебе с ним связываться! Приревновал, что ли? Вот правду говорят, что влюбленные люди глупы! Да она и танцевала-то с ним для того только, чтобы он не вздумал пригласить... Ну, да не об этом дело. А дуэли этой не бывать.
- Гм! желал бы я посмотреть, как ты мне помешаешь?
-- А так же вот, что если ты сейчас не дашь мне слова отказаться от этой дуэли, я сам с тобой драться буду.
- Будто?
- Милый мой, не сомневайся в этом. Оскорблю тебя, дружище, сейчас же, при всех, самым фантастическим образом, и потом хоть через платок. А я думаю, это тебе будет неприятно по многим причинам, ась?
Стельчинский вспыхнул, начал говорить, что это интимида-ция что он никому не позволит вмешиваться в его дела, что он не посмотрит ни на что... и кончил тем, что покорился и отказался от всяких покушений на жизнь Владимира Сергеича.
1 От франц. intimidation - запугивание, застращивание.
Веретьев его обнял, и не прошло еще полчаса, как уж оба они в десятый раз пили Bruderschaft, то есть пили, запустив рука за руку... Юноша-распорядитель также выпил Bruderschaft с ними и сперва не отставал от них, но заснул наконец самым невинным образом и долго лежал на спине в состоянии совершенного бесчувствия... Выражение его маленького побледневшего личика было и забавно и жалко... Боже! что сказали бы светские дамы, его знакомые, если б увидели его в таком уничижении! Но, к его счастью, он не знал ни одной светской дамы.
Иван Ильич также отличился в ту ночь. Сперва он удивил гостей, внезапно затянув: "В деревне некогда барон".
- Щур! щур запел! -закричали все,- когда это бывает, чтобы щур пел по ночам!
- Да будто я одну только песню знаю,- возразил разгоряченный вином Иван Ильич,- я умею и другие.
- Ну, ну, ну, покажи нам свое искусство.
Иван Ильич помолчал и вдруг начал басом: "Крамбамбули, отцов наследье", но так нескладно и странно, что общий взрыв хохота тотчас заглушил его голос, и он умолк.
Когда все разошлись, Веретьев отправился к Владимиру Сергеичу, и между ними произошел непродолжительный, уже упомянутый разговор.
На другой день Владимир Сергеич уехал очень рано к себе в Сасово. Целое утро провел он в волнении, чуть было не принял приезжего купца за секунданта и отдохнул только тогда, когда лакей принес ему письмо от Стельчинского. Владимир Сергеич несколько раз прочел это письмо - оно очень было ловко написано... Стельчинский начинал со слов: la nuit porte conseil, monsieur 1,- ни в чем не извинялся, потому что, по его мнению, он своего противника ничем не оскорбил: впрочем, сознавался, что накануне излишне погорячился, и кончил объявлением, что состоит в полном распоряжении господина Астахова (de m-r Astakhof), но сам уже удовлетворения более не желает. Сочинив и отправив ответ, исполненный в одно и то же время вежливости, доходившей до игривости, и чувства достоинства, в котором, однако, не замечалось ничего хвастливого, Владимир Сергеич сел за обед, потирая руки, с великим удовольствием покушал и тотчас же после стола отправился восвояси, не выслав даже подставы вперед. Дорога, по которой он ехал, проходила верстах в четырех от усадьбы Ипатова... Владимир Сергеич посмотрел на нее...
- Прощай, затишье! - молвил он с усмешкой. Образы Надежды Алексеевны и Марьи Павловны предстали
на мгновение его воображенью; он махнул рукой, отворотился
и задремал.
- Утро вечера мудренее, господин (франц.).
VI
Прошло три месяца с лишком. Осень уже давно наступила;
пожелтевшие леса обнажались, синицы прилетели, и, верный признак близости зимы, ветер начинал завывать и ныть. Но дождей больших еще не бывало, и грязь на дорогах не успела раствориться. Пользуясь этим обстоятельством, Владимир Сергеич отправился для окончания некоторых дел в губернский город. Утро он провел в разъездах, а вечером поехал в клуб. В огромной мрачной зале клуба встретил он несколько знакомых и между прочими старого отставного ротмистра Флича, всем известного дельца, остряка, картежника и сплетника. Владимир Сергеич вступил с ним в разговор.
- Ах, кстати,-воскликнул вдруг отставной ротмистр,-на днях здесь проезжала одна ваша знакомая, кланяться вам велела.
- Какая это знакомая?
- Стельчинская.
- Я ни с одной Стельчинской не знаком.
- Вы ее в девушках знавали... Она урожденная Веретьева... Надежда Алексеевна. Муж ее у нашего губернатора служил. Вы его тоже, должно быть, видали... Живчик такой, с усиками... Славную штучку подцепил, и с состояньем.
- Вот как,- проговорил Владимир Сергеич.- Так она за него вышла... Гм! А куда ж это они уехали?
- В Петербург. Она еще вам напомнить велела про какой-то билетик с конфетки... Что это был за билетик, позвольте полюбопытствовать?
И .старый сплетник так и выставил вперед свой острый нос.
- Не помню, право, шутка какая-нибудь,- возразил Владимир Сергеич.- А позвольте узнать, где теперь ее брат?
- Петр? Ну, тому плохо.
Господин Флич возвел кверху свои маленькие, лисьи глазки и вздохнул.
- А что? - спросил Владимир Сергеич.
- Загулял! Пропал человек.
- А где он теперь?
- Совершенно неизвестно, где. Уехал куда-нибудь за цыганками, это вернее всего. В губернии его нет, за это я ручаюсь.
- А Ипатов-старик, все там же живет?
- Михаил Николаич? Чудачок-то? Все там же.
- И все у него в доме... по-прежнему?
- Как же, как же. Вот что бы вам жениться на его свояченице? Ведь это не женщина, это просто монумент, право. Хе-хе. У нас уж и поговаривали... что, мол, дескать...
- Вот как-с,- промолвил, прищурив глаза, Владимир Сергеич.
В это мгновенье Фличу предложили партию, и разговор прекратился.
Владимир Сергеич располагал возвратиться домой скоро,но вдруг получил с нарочным донесение от старосты, что в Сасове сгорело шесть дворов, и решился сам туда съездить. От губернского города до Сасова считалось верст шестьдесят. Владимир Сергеич прибыл в знакомый уже читателю флигелек к вечеру, тотчас же велел призвать старосту и земского, побранил их как следует, осмотрел утром место пожара, принял надлежащие меры и после обеда, поколебавшись немного, отправился в гости к Ипатову. Владимир Сергеич остался бы дома, если б не услыхал от Флича об отъезде Надежды Алексеевны; ему не хотелось с ней встречаться, но он был не прочь взглянуть еще раз на Марью Павловну.
Владимир Сергеич застал, как и в первое свое посещение, Ипатова за шашками с Складною Душою. Старик ему обрадовался; Владимиру Сергеичу показалось, однако, лицо его озабоченным, и речь его не лилась свободно и охотно, как прежде.
С Иваном Ильичом Владимир Сергеич переглянулся молча. Обоих их немножко покоробило; впрочем, они скоро успокоились.
- Все ваши здоровы? - спросил Владимир Сергеич, усаживаясь.
- Все, слава богу, покорнейше благодарю, - ответил Ипа-тов.-Одна Марья Павловна не совсем... того, все больше в своей комнате находится.
- Простудилась?
- Нет... так. К чаю явится.
- А Егор Капитоныч? что он поделывает?
- Ах! Егор Капитоныч убитый человек. У него жена умерла.
- Не может быть!
- В сутки умерла, от холеры. Вы бы не узнали его теперь, просто на себя не похож стал. "Без Матрены Марковны, говорит, жизнь мне в тягость. Умру, говорит, и слава богу, говорит; не желаю, говорит, жить". Да, пропал бедняк.
- Ах, боже мой, как это неприятно! - воскликнул Владимир Сергеич.Бедный Егор Капитоныч! Все помолчали.
- Ваша соседка, я слышал, замуж вышла,-заговорил Владимир Сергеич, слегка покраснев.
- Надежда Алексеевна? Да, вышла.
Ипатов косвенно посмотрел на Владимира Сергеича.
- Как же... как же, вышла и уж уехала.
- В Петербург?
- В Санкт-Петербург.
- Марья Павловна,я думаю, скучает по ней? Кажется, она очень с ней была дружна.
- Конечно, скучает. Без этого нельзя. А впрочем, что до дружества касается, скажу вам, девичья дружба еще хуже мужской. Пока на глазах, хорошо, а то и поминай как звали.
- Вы думаете?
- Да, ей-богу так. Вот хоть бы Надежда Алексеевна. Как уехала, ни одного письма к нам не написала, а ведь как обещалась, божилась даже. Правда, ей теперь не до того.
- А давно она уехала?
- Да, уж недель шесть будет. На другой же день после свадьбы ускакала, по-иностранному.
- Говорят, и брата ее тоже здесь нет? - проговорил Владимир Сергеич немного погодя.
