Владимир Мегре - Пространство Любви (Звенящие кедры России - 3)
Анюта поперхнулась от волнения, замолчала, неотрывно глядя на Анастасию.
Сощуренный взгляд Анастасии устремился вдаль мимо маленькой, стоящей на коленях девочки. Потом она снова посмотрела на неё и спокойно ответила, констатируя этот ужасающий для ребёнка факт. Как взрослому человеку ответила:
- Моё сердечко, Анечка, твою мамочку позвать не сможет. Твоя мамочка далеко в городе. Она пыталась найти счастье и не нашла его. Она не имеет своего дома, нет у неё и денег тебе на подарки. А без подарков она приезжать не хочет. Трудно ей в городе. Но если она когда-нибудь приедет к вам, ей станет ещё труднее. Горькой и мучительной пыткой станет для неё встреча с тобой. Труднее и страшнее ей станет жить оттого, что увидит она тебя болезненную, плохо одетую. Увидит, как рушатся дома в вашей деревне, как ветхо и грязно в доме, где ты живёшь. Ещё труднее станет твоей маме потому, что она уже не верит в возможность хоть что-нибудь сделать хорошее для тебя. Не верит. Считает, будто бы всё испытала и такая ей судьба предопределена. Она сдалась самой придуманной безысходности.
Маленькая Анюта слушала страшную правду, худенькое тельце её дрожало.
Казалось, неимоверно жестоко говорить такое ребёнку. Казалось, здесь уместнее и нужнее ложь. Погладить несчастную девочку по голове, пообещать скорый приезд её матери. Счастливую встречу.
Но Анастасия действовала иначе. Она высказала беззащитному, беспомощному ребёнку всю горькую правду. Потом некоторое время смотрела, как вибрирует её тельце, и заговорила снова:
- Я знаю, Анечка, ты любишь свою маму.
- Лю... Люблю. Люблю и несчастную... свою мамочку, - ответил едва не срывающийся на рыдания детский голосок.
- Так сделай счастливой свою мамочку. Только ты одна... одна на всей Земле сможешь сделать её счастливой. Это очень просто. Ты стань здоровой и сильной, учись петь. Ты будешь певицей. Твой великолепный и чистый голос будет петь вместе с твоей Душой. Твоя мама может встретиться с тобой через двадцать лет и станет счастливой, увидев тебя. Но твоя мама может приехать к тебе и будущим летом. Ты должна уже к этому времени быть здоровой и сильной. К её приезду. Приготовь сама своей мамочке подарки. Покажи ей свою силу и красоту, и ты сделаешь счастливой свою мамочку, счастливой будет ваша встреча.
- Но я никогда не смогу быть здоровой. Быть сильной.
- Почему?
- Тётя врач. Она в белом халате. Тётя врач сказала бабушке. Я слышала, как она сказала: "Девочка всегда будет квёлой. Потому что девочка "искусственница". Я "искусственница". Меня мама не могла молочком из своей груди кормить. В мамочкиной груди не было молочка. А дети, когда маленькие, у своих мамочек всегда из груди молочко пьют. Я видела, когда в деревню одна тётя приезжала с ребёночком маленьким. Я ходила в дом, куда она приезжала. Мне сильно хотелось посмотреть, как из титечек мамочкиных маленькие дети молочко пьют. Я тихо, тихо старалась сидеть. Но меня всегда выгоняли. Тётя-мама говорила: "Чего смотрит она так и не моргает?" Я моргать глазками боялась, когда смотрела, чтобы ничего не пропустить.
- Ты думаешь, Анечка, тётя врач не ошиблась, сказав, что ты никогда не будешь здоровой и сильной?
- Как же она может ошибаться? Она в белом халате. Её все слушаются - и дедушки, и бабушки. Она всё знает. И что я "искусственница" знает.
- А для чего ты смотреть ходила, как ребёночка кормят из груди?
- Я думала, посмотрю, как ребёночку хорошо, когда с мамочкиной титечки он кушает. Увижу, как ему хорошо, и мне лучше станет.
- Тебе станет лучше, Анечка. Ты будешь здоровой и сильной, - спокойно и уверенно сказала Анастасия. И, сказав это, Анастасия стала медленно расстёгивать пуговицы своей кофточки и оголила грудь.
Как заворожённая, словно онемевшая от неожиданности, смотрела Анюта на обнажённую грудь Анастасии. На кончиках сосков выступили маленькие капельки грудного молока.
- Молочко... Мамино молочко! Тёточка Анастасия, ты тоже кормишь маленького ребёночка? Ты мама?
- Я кормлю этим молочком своего маленького сыночка.
Капельки грудного молока становились всё больше и больше. Одна капелька затрепетала на ветерке, и ветерок сорвал эту капельку с груди Анастасии...
Худенькое тельце Анютки молниеносной стальной пружинкой рванулось вслед за этой капелькой грудного молока. И она... Представляешь, худенькая и болезненная Анютка ловко поймала эту капельку.
Падая на землю, Анютка подставила свои ладошки - и поймала в выставленные ладошки маленькую капельку грудного молока.
Падая, она поймала её у самой земли. Анютка встала на коленки, поднесла к своему лицу сжатые ладошки, раскрыла их, рассматривая мокрое пятнышко. Потом протянула руки к Анастасии.
- Вот. Я поймала её. Вот она. Не упало молочко для вашего сыночка.
- Ты спасла капельку, Анечка. Теперь она твоя.
- Моя?!
- Да. Только твоя.
Анюта поднесла к губам свои ладошки и прикоснулась к мокрому пятнышку. Закрыв глаза, худенькая девочка долго держала ладошки, прижав к губам. Потом опустила руки, посмотрела на Анастасию и шёпотом, переполняемым благодарностью, произнесла:
- Спасибо!
- Подойди ко мне, Анечка.
Анастасия взяла подошедшую к ней девочку за плечи. Погладила по волосам, потом, посадив к себе на колени, наклонила, как грудного младенца, к груди и тихо запела.
Губы Анютки оказались близко от соска Анастасииной груди. Словно в полусне, Анютка медленно приближала свои губы, к груди Анастасии, коснулась ими влажного соска, слегка вздрогнула и стала жадно сосать переполненную молоком грудь Анастасии.
Судя по диктофону, она проснулась через девять минут. Подняла голову и вскочила с колен Анастасии.
- Я...Ой. Что же наделала я? Выпила молочко вашего сыночка.
- Не беспокойся, Анечка. Ему хватит. Ты только из одной выпила груди, а в другой ещё осталось. Ему хватит. Мой сыночек может и пыльцу цветочков кушать. Если захочет. А ты теперь всё получила, чтобы не бояться быть сильной, красивой и счастливой. Теперь возьми своё счастье от жизни, от каждого дня её.
- Я буду сильной и здоровой. Буду думать, как мамочку встретить, чтобы не переживала она, когда увидит меня, а радовалась сильно. Только петь не смогу. Раньше мы с бабушкой пели. Умерла бабушка. Я дедушку прошу, прошу, он не поёт. Только когда водки выпьет, споёт мне, и я ему подпеваю. Но трудно ему подпевать, хрипит его голос. С радиоприёмником тоже пробовала, но трещит приёмничек наш старенький словами непонятными.
- Ты попробуй, Анечка, пока петь без слов, повторяй голосом за птичками, как услышишь их, за водой, когда журчит она, за шелестом листвы и ветерком, когда сильный он и завывает в ветвях. И у травки звуков много. Много чистых звуков вокруг услышишь, если слышать захочешь. Им и попробуй своим голосом подражать. Они лучшими твоими учителями будут. А я пойду, Анечка, прощай. Пора мне.
Анастасия встала с брёвнышка. Анютка осталась сидеть, прислушиваясь к окружающему её миру звуков. Анастасия подошла к стрелявшему в неё молодому охраннику. Охранник по-прежнему был бледен, с дрожащими руками. Пистолет его валялся рядом на земле. Анастасия сказала охраннику:
- Не вините себя, не терзайте Душу свою. Она не участвовала в ваших действиях. Это инстинкт. Вы научились, не раздумывая над ситуацией, защищать то, что приказано. Вот и выработался инстинкт. Не хорошо, если инстинкт берёт верх над всем в человеке. Когда инстинкт главный, тогда человек не главный. Тогда не человек получается. Вы подумайте, может, лучше вернуться к себе - человеку.
От спокойных интонаций голоса Анастасии у охранника перестали дрожать руки, исчезла бледность с лица. А когда она закончила говорить, лицо охранника до кончиков ушей пылало красным цветом.
Потом Анастасия попрощалась с деревенскими стариками и пошла в сторону тайги. Мы молча долго смотрели вслед уходящей от нас Анастасии. И вдруг услышали необыкновенно чистый детский голос.
Сидящая на брёвнышке Анюта пела какую-то старинную, наверное, услышанную от бабушки песню. И как пела! Чистый голос её брал невероятно высокие ноты, заполняя пространство, и завораживал Душу.
Дождик поливает,
Брат сестру качает.
Брат сестру качает,
Песню напевает.
Анюта закончила песню и стала пристально смотреть на нашу всё ещё стоящую без движения группу. Потом Анютка встала, подняла с земли тоненький прутик и сказала:
- Плохие вы дяди. Такие большие, а всё равно плохие. После этих слов она пошла на нас с маленьким прутиком в руке. За ней молча двинулась группа старушек и стариков. И тут мы все, все до единого стали отступать перед ними. Мы пятились до самого стоящего у берега теплохода, потом, толкаясь, быстро взбирались по трапу на теплоход. Когда уже собрались убирать трап, капитан вдруг увидел, что на борту теплохода оказались и два вертолётчика.
- А вы куда забрались? Вертолёт на кого бросили? - крикнул из рубки капитан.
