Александр Фадеев - Молодая гвардия
- Нам-то уж не придется иметь с ними дело на Миусе. Но вы знаете, что это значит? - сказал генерал, вскинув на Андрея Ефимовича веселый взгляд из-под длинных своих ресниц. - Они не так уж глупы; им теперь действительно придется уходить с Северного Кавказа и с Кубани!
Генерал засмеялся, а Катя покраснела, - настолько слова генерала совпадали с предположениями Ивана Федоровича.
- А теперь посмотрим, что здесь нового для нас. - Генерал взял лежавшую поверх военной карты большую лупу и стал рассматривать значки и кружочки, расставленные точной рукой Ивана Федоровича на листке папиросной бумаги. Это известно, это известно... так... так... - Он разбирал смысл значков Ивана Федоровича без объяснительной записки, которая еще не была расшифрована. - Что ж, значит, ваш Василий Прохорович не так уж плох, а ты все - "разведка плоха, разведка плоха"! - с тонко скрытой иронией сказал генерал стоявшему рядом с ним массивному полковнику с черными усами, начальнику штаба корпуса.
Очень низенького роста, полный лысый военный, с лицом, лишенным бровей, с непередаваемой хитрецой в светлых живых глазах, предупредил ответ полковника:
- Эти сведения, товарищ командир корпуса, у нас из того же источника, сказал он без смущения.
Это и был Василий Прохорович, начальник разведки штаба корпуса.
- О-о, а я думал, вы это сами узнали! - разочарованно сказал генерал.
Офицеры засмеялись. Но Василий Прохорович не придал значения ни насмешливому замечанию командира корпуса, ни смеху своих товарищей сослуживцев, - как видно, он привык к этому.
- Нет, вы обратите внимание, товарищ генерал, вот на эти данные, вот здесь перед Деркулом. А ведь они отстают! Мы уже знаем здесь побольше, спокойно сказал он.
Катя почувствовала, что реплика Василия Прохоровича как бы снижает значение сведений, собранных Иваном Федоровичем, сведений, ради которых она, Катя, проделала весь этот путь.
- Товарищ, который передал мне эти сведения, - сказала она резким голосом, - товарищ этот просил предупредить: все новые данные, связанные с отступлением противника, он будет передавать, и, я думаю, он их уже передает. А эта карта вместе с пояснениями к ней дает общую картину положения в области.
- Верно, - сказал генерал. - Она больше нужна товарищу Ватутину и товарищу Хрущеву. Мы им ее и перешлем. А сами воспользуемся тем, что нас касается.
Только поздней ночью Екатерина Павловна дождалась возможности поговорить по душам с Андреем Ефимовичем.
Они не сидели, а стояли в пустой, но натопленной комнате, при свете трофейных немецких плошек, и Катя спрашивала:
- Как же вы попали сюда, Андрей Ефимович, милый?
- А чему вы удивляетесь? Ведь мы вступили на территорию Украины. Хоть она еще мала, да наша! Правительство возвращается на родную землю и наводит советские порядки. - Андрей Ефимович усмехнулся, и его мужественное лицо в мелких морщинках сразу помолодело. - Войска наши, как вам известно, вступили во взаимодействие с украинскими партизанами. Как же без нас тут обойтись? Он сверху вниз глядел на Катю, глаза его лучились. Но вдруг лицо его снова стало серьезным. - Хотел дать вам отдохнуть, а уж завтра поговорить о деле. Да ведь вы человек мужественный! - Он немного смутился, но глаза его прямо глядели в глаза Кати. - Ведь мы хотим вас направить обратно - прямо в Ворошиловград. Нам нужно узнать многое такое, что только вы сможете узнать... - Он помолчал, потом сказал тихо и вопросительно: - Конечно, если вы очень измотались...
Но Катя не дала ему договорить. Сердце ее преисполнено было чувства гордости и благодарности.
- Спасибо, - едва выговорила она. - Андрей Ефимович, спасибо!.. И больше ничего мне не говорите. Вы не могли бы сказать ничего, что сделало бы меня такой счастливой, - взволнованно говорила она, и ее загорелое, резких очертаний лицо, оттененное белокурыми волосами, стало прекрасным. - И единственная просьба к вам: пошлите меня завтра же, не отсылайте меня в политуправление фронта, я не нуждаюсь в отдыхе!
Андрей Ефимович подумал, покачал головой, потом улыбнулся.
- Да ведь нам не к спеху, - сказал он. - Немножко будем выравниваться, закрепляться на занятых рубежах. Деркул, тем более Донец с ходу не возьмешь. И Миллерово и Каменск держат нас. А вам есть что порассказать в политуправлении. Значит, нам пока не к спеху. Выступите дня через два-три...
- Ах, почему не завтра! - воскликнула Катя, и сердце ее облилось кровью от тоски и любви.
На третий день к вечеру Екатерина Павловна снова была в знакомой деревне, в хате у Гали: Екатерина Павловна была все в том же полушубке и в темном платке и с тем же документом учительницы с Чира.
Теперь в этой деревушке стояли наши. Но высотки в направлениях на север и на юг все еще были заняты противником. Линия немецких укреплений проходила по водоразделу между Камышной и Деркулом и в глубину на запад и по самому Деркулу.
Маленький Сашко, такой же аккуратный и безмолвный, ночью провел Катю тем самым путем, каким когда-то вел Катю старик Фома, и она попала в хатенку, где несколько дней назад напутствовал ее Иван Федорович.
Здесь один из многочисленных Корниенков передал ей, что Иван Федорович знает о ее выходе, сам жив-здоров, но повидать ее не имеет возможности.
Идя днем и ночью уже без всяких сопровождающих, давая себе отдыха не больше двух-трех часов в сутки, Катя добралась до Марфы Корниенко. И была сражена известием о гибели Маши Шубиной.
Была разоблачена явочная квартира на медпункте в селе Успенском. Сестры Кротовы, предупрежденные своим человеком в полиции, успели уйти и предупредить подпольные организации, связанные с ними, о провале квартиры. Но весть о провале пришла к Марфе Корниенко, когда Маша была уже в пути на Успенку.
Попытка перехватить Машу по дороге не привела ни к чему. Маша попала в руки жандармерии и была замучена там же, в Успенке. От того же своего человека удалось узнать, что Маша Шубина до конца отрицала какую бы то ни было связь с подпольем и никого не выдала.
Ужасная это была новость! Но Катя даже не имела права терзать себе душу: ей нужны были силы.
Через два дня она уже была в Ворошиловграде.
Глава пятьдесят шестая
Даже самый отсталый человек в тылу у немцев, человек, ничего не смысливший в делах войны, понял: гитлеровцам пришел конец.
В таких отдаленных от фронта местах, как Краснодон, это прежде всего поняли по бегству младших компаньонов гитлеровцев, компаньонов по грабежу, венгерских и итальянских наемников и остатков армии Антонеску.
Румынские офицеры и солдаты бежали по всем дорогам, без автотранспорта и артиллерии. День и ночь тянулись они в своих будках на заморенных конях и шли пешком, засунув руки в рукава шинелей с обожженными полами, в высоких шапках из козьего меха или в пилотках, с отмороженными щеками, подвязанными полотенцами или женскими шерстяными трусиками.
Одна из будок остановилась у двора Кошевых, из нее выскочил знакомый офицер и побежал в дом. Денщик, изогнув шею, чтобы спрятать отмороженное ухо, внес его большой чемодан и свой маленький.
Офицер был с флюсом и без золотых погончиков. Он вбежал на кухню и сразу стал греть руки у плиты.
- Ну, как дела? - спросил его дядя Коля.
Офицер не то чтобы задвигал кончиком носа, - он не мог двигать обмороженным носом, - он показал на лице то выражение, с каким он двигал носом, и вдруг изобразил лицом Гитлера, что ему хорошо удалось благодаря его усикам и безумному выражению глаз. Он изобразил Гитлера и, приподнявшись на цыпочках, сделал вид, что убегает. Он даже не улыбнулся, настолько он не шутил.
- Идем домой до хазайка! - добродушно сказал денщик, опасливо покосился на офицера и подмигнул дяде Коле.
Они отогрелись, закусили и едва вышли со своими чемоданами, как бабушка по какому-то наитию свыше приподняла одеяло на постели Елены Николаевны и не обнаружила обеих простынь.
Разгневавшись до того, что даже помолодела, бабушка кинулась за гостями и стала так кричать у калитки, что офицер понял, что он вот-вот станет центром бабьего скандала. Он приказал денщику открыть маленький чемодан. В чемоданчике денщика действительно оказалась одна простыня. Бабушка, схватив ее, закричала:
- А де ж друга?
Денщик свирепо вращал глазами в сторону хозяина, но тот, сам подхватив свой чемодан, уже влезал в будку. Так он и увез простыню к себе в Румынию, если только ею не воспользовался какой-нибудь партизан, украинец или молдаванин, отправивший на тот свет потомка древних римлян вместе с его денщиком.
Самые рискованные операции удаются подчас лучше самых тщательно подготовленных в силу неожиданности. Но чаще самые крупные дела проваливаются из-за одного неверного шага.
Вечером 30 декабря Сережка и Валя с группой товарищей по дороге в клуб увидели стоявшую у одного из домов немецкую грузовую машину, заваленную мешками, без всякой охраны и без водителя.
