Алексей Писемский - Люди сороковых годов
Вихров на это только усмехнулся.
- А я к вам было сегодня вечером хотел прийти, - отнесся он к Юлии.
- К нам хотели?.. - И еще что-то такое сказала Юлия, устремляя на него кроткий взгляд.
Вихров не знал - сесть ли ему около нее или нет; однако он сел, но что говорить - решительно не находился.
- Куда же это вы в последнее время ездили? - спросила его сама Юлия.
Вихров несказанно обрадовался этому вопросу. Он очень подробным образом стал ей рассказывать свое путешествие, как он ехал с священником, как тот наблюдал за ним, как они, подобно низамским убийцам{278}, ползли по земле, и все это он так живописно описал, что Юлия заслушалась его; у нее глаза даже разгорелись и лицо запылало: она всегда очень любила слушать, когда Вихров начинал говорить - и особенно когда он доходил до увлечения.
- Я готова, чтобы вы чаще от нас уезжали и рассказывали потом нам такие интересные вещи, - проговорила она.
Чтобы разговор как-нибудь не перешел на личные отношения, Вихров принялся было рассказывать и прежнее свое путешествие в Учню, но в это время к нему подошла хозяйка дома и, тронув его легонько веером по плечу, сказала ему:
- На два слова в кабинет, Вихров! - И они пошли. Белобрысый муж m-me Пиколовой тоже последовал за ними, как-то глупо улыбаясь своим широким ртом.
- Вот видите ли что! - начала m-me Пиколова. - Мы с братцем после маменьки, когда она померла, наследства не приняли; долги у нее очень большие были, понимаете... но брат после того вышел в отставку; ну, и что же молодому человеку делать в деревне - скучно!.. Он и стал этим маменькиным имением управлять.
- Опекуном, то есть, назначен был, как следует - опекой, - поправил ее муж.
- Ну, опекуном там, что ли, очень мне нужно это! - возразила ему с досадой m-me Пиколова и продолжала: - Только вы знаете, какие нынче года были: мужики, которые побогатей были, холерой померли; пожар тоже в доме у него случился; рожь вон все сам-друг родилась... Он в опекунской-то совет и не платил... "Из чего, говорит, мне платить-то?.. У меня вон, говорит, какие все несчастия в имении".
- И у него на все это и удостоверения есть от полиции, - пояснил опять за жену сам Пиколов.
- Да, у него все эти и бумаги есть! - подхватила она. - И он их представил туда. Только вдруг оттуда глупую этакую бумагу пишут к Ивану Алексеевичу... что, как это там сказано... что все это неблагонамеренные действия опекуна... Хорошо, конечно, что Иван Алексеевич так расположен к нам... Он привозит ко мне эту бумагу. "Вот, говорит, напишите брату!.." Я пишу ему... Он прискакал, как сумасшедший: "Я, говорит, желаю, чтобы все это обследовали; кто, говорит, из чиновников особых поручений Ивана Алексеевича самый благородный человек?.." Я говорю: "Благородней Вихрова у него нет!" Так вот вы, monsieur Вихров, съездите, пожалуйста, к брату в деревню и поправьте все это.
Как ни бестолково m-me Пиколова рассказывала, однако Вихров очень хорошо понял, что во всей этой истории скрывались какие-нибудь сильные плутни ее братца.
- Вы бы гораздо лучше сделали, если бы попросили на это дело какого-нибудь другого чиновника: я в службе мнителен и могу очень повредить вашему брату, - сказал он.
- Ни за что, ни за что!.. И слышать вас не хочу! - воскликнула m-me Пиколова, зажимая себе даже уши. - Вы добрый, милый, съездите и поправите все это, а мне уж пора к Ивану Алексеевичу, а то он, пожалуй, скучать будет!.. - заключила она и ушла из кабинета.
Пиколов и Вихров, оставшись вдвоем, некоторое время молчали.
- Но что за человек - брат вашей супруги? - спросил, наконец, последний.
- Он человек умный и расчетливый, только вот, знаете, этак, любит направо и налево карточкой перекинуть! - отвечал Пиколов и представил рукой, как мечут банк.
- Может быть, на эти карточки он все доходы с имения и проигрывал, заметил ему Вихров.
- Нет, нет! - возразил Пиколов, засмеявшись своим широким ртом.
Покуда они разговаривали таким образом, в гостиной послышался сначала громкий, веселый разговор, наконец крик, визг, так что Вихров не утерпел и спросил:
- Что это такое там?
- Так себе, ничего, шалят! - отвечал Пиколов.
В гостиной, в самом деле, шалили. Сначала сели играть в карты губернатор, m-me Пиколова, инженер и Юлия - в фофаны; ну, и, как водится, фофана положили под подсвечник; m-me Пиколова фофана этого украла, начальник губернии открыл это.
- Зачем вы это сделали, зачем?! - говорил он и ударил ее по руке.
M-me Пиколова ударила сама его и довольно сильно; при этом одна свеча потухла от их движения.
- Когда вы затушили свечку, так я затушу другую, - сказал начальник губернии.
- Ах, не смейте! - кричала Пиколова.
- Захаревский, затушите прочие свечи! - кричал начальник губернии, задувая сам свою свечу.
Виссарион, не задумавшись, сейчас же исполнил это приказание, задул все остальные свечи; в гостиной сделалась совершенная темнота. Начальник губернии начал ловить m-me Пиколову, а она от него бегала из угла в угол. В эту минуту в гостиную возвратились Пиколов и Вихров. Последний едва рассмотрел прижавшуюся в углу Юлию.
- Что такое? - спросил он ее.
- Ах, защитите меня, чтобы он на меня как-нибудь не набежал, - сказала она.
Вихров стал около нее в защиту, начальник губернии между тем продолжал бегать за Пиколовой.
- На диване, на диване, ваше превосходительство! - подсказывал ему инженер.
Начальник губернии бросился на диван, но m-me Пиколова нагнулась под стул и ускользнула от него.
- В ту комнату, ваше превосходительство, улетела, - продолжал ему подсказывать Виссарион.
M-me Пиколова, в самом деле, убежала в одну из задних комнат.
Начальник губернии, очень хорошо знавший расположение дома, тоже побежал за ней - и они там что-то долго оставались. Наконец сам m-r Пиколов взял загашенные свечи, сходил с ними в зало и внес их в гостиную: он знал, когда это надо было сделать.
- Как расшалились они, ужас! - говорил он.
Невдолге после того возвратились губернатор и m-me Пиколова, которая уже не бежала, а шла довольно тихо.
- Вы гадкий, противный! - говорила она губернатору.
- Вы сами деретесь, сами деретесь! - отвечал ей тот.
- Что же это, они всегда так забавляются? - спросил Вихров Юлию.
- Не знаю, - отвечала та, и на губах ее появилась какая-то презрительная улыбка.
XIV
ОПЕКУН
Усадьба Козлово стоит на высокой горе, замечательной тем, что некогда, говорят, в нее ударил гром - и громовая стрела сделала в ней колодец, который до сих пор существовал и отличался необыкновенно вкусной водой. В этой-то усадьбе, в довольно большом, поместительном барском доме, взад и вперед по залу ходил m-r Клыков (брат m-me Пиколовой). Он был средних лет, с несколько лукавою и заискивающею физиономиею, и отличался, говорят, тем, что по какой бы цене ни играл и сколько бы ни проигрывал - никогда не менялся в лице, но в настоящее время он, видимо, был чем-то озабочен и беспрестанно подходил то к тому, то к другому окну и смотрел на видневшуюся из них дорогу, как бы ожидая кого-то. Наконец он вдруг проговорил: "Едет!" - и с улыбающимся лицом вышел в переднюю, чтобы принять гостя.
Ехал это к нему Вихров.
- Меня, однако, привезли к вам в усадьбу, а не в имение! - говорил тот, снимая шинель.
- Это, уж извините, я так распорядился: что же вам в деревне в курной избе жить, - говорил Клыков.
- Все это прекрасно-с, - возразил ему Вихров, - да к вам-то ехать мне не совсем благовидно.
Они это время входили уже в гостиную и усаживались в ней.
- Но неужели же я вас куском хлеба и чашкою чаю подкуплю - неужели? спрашивал Клыков, глядя ему в лицо.
- Подкупить не подкупите, но мужикам может это показаться некоторым сближением моим с вами, - возразил Вихров.
- Никаким это сближением не может им показаться! - возразил Клыков.
Вихров не стал с ним больше спорить и просил его, чтобы он дал ему список недоимщиков, а также велел позвать и самих мужиков. Клыков осторожно и как бы даже на цыпочках ушел в свой кабинет. Вихров стал осматриваться. Он сидел в какой-то закоптелой гостиной: закоптели ее стены, на столе лежала закоптелая салфетка, закоптели занавеси на окнах, закоптела как будто бы сама мебель даже, - и на всем были следы какого-то долгого и постоянного употребления. Вихров посмотрел в зало. Там тоже обеденный стол стоял раздвинутым, как бывает это в трактирах; у стульев спинные задки были сильно захватаны, на стене около того места, где в ней открывался буфет, было множество пятен.
В гостиной висел портрет самого хозяина в уланском еще мундире и какой-то, весьма недурной из себя, дамы, вероятно, жены его.
Клыков возвратился с аккуратно составленным списком недоимщиков и объявил, что и сами они дожидаются на дворе.
Вихров не утерпел и сказал ему:
- Какое у вас в доме убранство старинное и как бы закоптелое даже от времени.
- Не столько от времени, сколько курят много, когда соберутся!.. отвечал смиренно Клыков.
- Но кто ж к вам собирается?.. Соседи, вероятно?
