Павел Мельников-Печерский - На горах. Книга первая
— Нет, у меня ничего не болит, — несколько потупясь, ответила Дуня.
— Грустит все, о чем-то тоскует, слова от нее не добьешься, — молвил Марко Данилыч. — Сама из дому ни шагу и совсем запустила себя. Мало ли каких у нее напасено нарядов — и поглядеть на них не хочет… И рукоделья покинула, а прежде какая была рукодельница!.. Только одни книжки читает, только над ними сидит.
— Какие же ты книжки читаешь, милая моя девочка?.. — пытливо глядя на Дуню, спросила Марья Ивановна.
— «Правила жизни» госпожи Гион, — робко взглянув на Марью Ивановну, тихо промолвила Дуня.
— Хорошая книга, полезная, — сказала Марья Ивановна, обращаясь к Смолокурову.
— Хоша она и хорошая, хоша и полезна, а все же не след над ней почти целый год сидеть, — слегка нахмурившись, молвил Марко Данилыч.
Не ответила ему Марья Ивановна. И, чтобы переменить разговор, сказала:
— А ведь я, Марко Данилыч, сделалась вашей близкой соседкой. Неподалеку отсюда маленькое именьице купила.
— Слышал, матушка, слышал и много тому порадовался, — молвил Марко Данилыч. — Думаю: теперь почаще будем видаться с нашей барышней… Когда сам к ней с Дуняшкой съезжу, а когда и она, может быть, к нам пожалует…
— Ну, вот видите, а я уж и пожаловала, — улыбаясь, сказала Марья Ивановна. — Прямо из Фатьянки… Еду в Рязань к братьям Луповицким, а вы от прямой-то дороги всего верстах в двенадцати.
— И того не будет, матушка, десятка не наберется, — заметил Марко Данилыч.
— Как же было не заехать-то? — сказала Марья Ивановна. — Я так люблю вашу Дунюшку, что никак не могла утерпеть, чтобы с ней не повидаться… А погостивши у братьев, может быть, и совсем в Фатьянку на житье перееду. Я там и домик уж себе построила и душ двадцать пять крестьян туда перевела.
— Наслышаны, матушка, и об этом наслышаны, — молвил Марко Данилыч. — У Святого ключа, слышь, построились?
— Возле самого Святого ключа, — сказала Марья Ивановна. — Очень понравилось мне тамошнее место, тихое такое, уединенное.
— Местечко хорошее, — подтвердил Смолокуров. — Доводилось мне раза два там побывать. Только не знаю, каково будет там весной во время водополи. Место-то низенько, всю долину сплошь водой заливает.
— Я ведь немножко повыше построилась, а впрочем, ежели б и стала вода одолевать — канав нарою, спущу ее, — ответила Марья Ивановна.
— В большую копейку это вам въедет, — сказал Марко Данилыч. — Канавы-то надо ведь на две версты вести, коли еще не больше, а они каждую весну будут илеть, каждое лето надо будет их расчищать. Дорогонько обойдется.
— Деньги, Марко Данилыч, дело наживное, — с улыбкой молвила Марья Ивановна. — Не жалеть, ежели они на пользу идут.
— Оно конечно, — сказал Смолокуров. — А все-таки, по-моему рассужденью, не в пример бы лучше было на угоре построиться.
— Место-то очень уж мне понравилось, — не совсем охотно проговорила Марья Ивановна.
— Место точно что красота, на редкость, можно даже сказать, — молвил Марко Данилыч. — Да расходов-то лишних много с тем местом будет.
Не ответила Марья Ивановна. Напившись чаю, пошла она в отведенную ей комнату. Дуня за ней. Заперла она дверь на крючок и стремительно бросилась к гостье.
— Родная, святая душа!.. Как благодарить? Как рассказать, что теперь у меня на душе?.. Свет увидала я…— Так в порывистых рыданьях говорила восторженная Дуня.
— Встань, дитя мое, встань, возлюбленная моя горлица! — тихо, с какой-то важностью в голосе, с какой-то торжественностью сказала Марья Ивановна. — Сядем поговорим.
Сели на диван. Обняв шею Дуни и с нежностью гладя ее по волосам, Марья Ивановна молвила ей полушепотом:
— Так ты уж и «Правила жизни» читаешь? Это хорошо… Все ли, однако, ты понимаешь?..
— Кажется, немножко понимаю, а, впрочем, там много такого, что мне не по уму, — с простодушной, детской откровенностью и милой простотой отвечала Дуня, восторженно глядя на Марью Ивановну и горячо целуя ее руку. — И в других книжках тоже не всякое слово могу понимать… Неученая ведь я!.. А уж как рада я вам, Марья Ивановна!.. Вы ученая, умная — теперь вы мне все растолкуете.
— Какие еще ты книги читала, голубок ты мой беленький? — с нежной лаской спросила Марья Ивановна. Дуня назвала несколько мистических книг.
— Откуда тебе бог послал таких хороших книг? — с легким удивленьем спросила Марья Ивановна.
— Тятенька на ярманке в прошлом году купил, — ответила Дуня.
— Эти книги теперь очень редки, — заметила Марья Ивановна. — Иные можно купить разве на вес золота, а пожалуй, и дороже. А иных и совсем нельзя отыскать. Сам бог их послал тебе… Вижу перст божий… Святый дух своею благостью, видимо, ведет тебя на путь истинного знания, к дверям истинной веры… Блюди же светильник, как мудрая дева, не угашай его в ожидании небесного жениха.
Замолчала Марья Ивановна… Дуня тоже ни словечка…
— Полон короб старых книг купил мне тогда тятенька, — после недолгого молчанья сказала Дуня. — Много было комедий и романов; те я сожгла.
— Покажи-ка мне свои книги, — сказала Марья Ивановна.
Целый ворох принесла Дуня. Марья Ивановна, севши к столу, стала пересматривать.
— Хорошие книги, хорошие, — говорила она, внимательно перебирая одну за другой. — Какие же ты из них прочитала?
— Все, — ответила Дуня, — все до одной.
— И все поняла? — спросила Марья Ивановна.
— Нет, не все, — немножко смутясь, ответила Дуня. — По вашим словам, я каждую книгу по многу раз перечитывала и до тех пор читала одну и ту же, пока не казалось мне, что я немножко начинаю понимать. А все-таки не знаю, правильно ли понимаю. Опять же в иных книжках есть иностранные слова, а я ведь неученая, не знаю, что они значат.
— Эти книги нельзя читать как попало. Надо знать, какую после какой читать, — сказала Марья Ивановна. — Иначе все в голове может перепутаться. Ну, да я тебе растолкую, чего не понимаешь… Нарочно для того подольше у вас погощу.
— Голубушка!.. Марья Ивановна!.. — радостно вскликнула Дуня. — Погостите подольше!.. Вы мне свет и радость! При вас я ровно из забытья вышла, ровно из мертвых встала… А без вас и день в тоске и ночь в тоске — не глядела бы на вольный свет…
С восторгом и радостными слезами, сама себя не помня, горячо целовала Дуня руки у Марьи Ивановны.
***
Вечером того же дня Марко Данилыч при Дуне и при Дарье Сергевне говорил своей гостье:
— Осчастливили вы нас, матушка Марья Ивановна, своим драгоценным посещением. И подумать вы, сударыня, не можете, какую радость нам доставили!.. Такой праздник сделали, что и сказать не умею… Дунюшка-то моя, Дунюшка-то!.. Посмотрите-ка вы на нее, на мою голубушку!.. Ведь совсем другая стала при вас… Прежде от нее и голосу было не слыхать; и сама-то она ровно ничего не слышала, ровно ничего не видела, что вкруг нее делается… А вы точно осияли ее: и тоску ее и печаль как рукой сняли. Очень уж она полюбила вас… Как хотите, Марья Ивановна, гневайтесь, не гневайтесь, а уж я буду униженно и слезно просить вас, в ножки стану кланяться и не встану, покамест не получу вашего согласия. Погостите у нас подольше, порадуйте Дунюшку, авось при вас совсем спадет с нее тоска незнаемая… И бог знает, с чего она напала на нее.
— Рада у вас погостить, Марко Данилыч, благодарна за доброе приглашение, — сказала Марья Ивановна. — Братья не воротились еще из воронежских деревень, очень-то торопиться пока мне еще нечего. Недельки две могу погостить.
— Ах, Марья Ивановна!.. Зачем же так мало? — вскликнула Дуня, сердечно ласкаясь к ней. — Много ли это две недели? Вы бы месяца три погостили, а то и побольше…
— Нельзя, мой друг, — улыбаясь и целуя Дуню, сказала Марья Ивановна. — Ведь у меня тоже дела, хозяйство… Особенно теперь, как Фатьянку купила. Везде нужен свой глаз. Кому ни поручи, все не так выйдет. Так ли, Марко Данилыч?
— Истинная правда, сударыня, — отозвался он. — Хозяйский глаз дороже всего… Чужой человек железным обручем свяжет, и то лопается, а хозяин-от и лычком подвяжет, так впрок пойдет.
Печально посмотрела Дуня на Марью Ивановну. Отцовский глаз уловил ее взгляд. Он сказал:
— А ведь у вас на новоселье-то, поди, не все еще в полном порядке?
— Какой еще порядок! — отвечала Марья Ивановна. — В полный порядок разве через год приведу. Еще много хлопот впереди…
— Еще, поди, и горницы-то не прибраны как надо, — продолжал расспросы Марко Данилыч. — Не спокойно, думаю, вам?
— Конечно, еще не все устроено, — сказала Марья Ивановна. — Какой еще покой? И печи не все сложены, и двери не все навешены, надо оштукатурить, обоями оклеить, полы выкрасись, мебель перевезти из Талызина. Много еще, много хлопот. Ну, да бог милостив. Полегоньку да потихоньку, с божьей помощью, как-нибудь устроюсь по времени.
