Антон Макаренко - Марш 30-го года
- Ничего нет смешного. маруся - хорошее имя. Капитан бросил тесто, расставил руки, измазанные мукой; Маруся поспешила сама рассказать:
- Ваш сынок Алеша говорит: по глазам видно, что Маруся. Разве видно, тетенька?
- Верно. Посмотрите, Василиса Петровна, правда же видно по глазам.
Василиса Петровна улыбнулась, прямые ее бровки сдвинулись играючи:
- Дайка гляну.
Она внимательно расмотрела черные брови и лукавую пропасть черных зрачков:
- Красивые у тебя глаза, и вдно: Маруся!
Варюша широко открыла рот, засмеялась громко. Маруся склонила набок вбок голову перед Василий Петровной:
- Ой, и они за ними! Веселые все какие здесь живут... люди! А где Алеша?
Из чистой комнат выглянул раньше Степан, поднял брови к самым волосам и губы сложил в трубочку, будто свистеть собрался, пропел удивленно:
- Алеша, погляди, какие к нам девчата красивые пришли?
- Сам ты такой красивый: рыжая борода, и чегой-то тебе ее повыщипывали.
- Да я ее сейчас срезу, милые девушки! Еще чего не нравится, могу тоже срезать, ухо например!
Но девушки увидели Алешу, бросили Степана. Маруся заговорила громко:
- Товарищ Теплов, к тебе пришли, принимай в Красную гвардию.
Степан шлепнулся на табертку и открыл рот, у Василисы Петровны даже глаз зачесался; капитан, как погрузил руки в тесто, так и остался. Девушки заметили общее удивление, Маруся что-то хотела сказать, но не успела: крик поднялся в хате. Степан вскочил с табуретки и закричал громе всех, капитан что-то прохрипел протестующе, и Василиса Петровна произнесла какие-то слова. Только крик Степана оказался сверху:
-- Ха! В Краснужю гвардию! Да что вы, девчата, белены обьелись?
Алеша вытащил из кармана наган:
- Держи, Маруся, револьвер!
Глаза Маруси вспыхнули пожаром. Она жадной рукой ухватила рукоятку револьвера, дуло его само направилось в Степана. Степан вдруг сделался деловым, метнулся даже в сторону:
- Да что ты делаешь, Алексей! Да разве можно бабе...
Капитан тоже:
- Алексей Семенович, какие шутки с оружием!
Одна Василиса Петровна смотрела на всю эту историю с интересом, смеялась открыто и молодо:
- Молодцы, девчата! Поступайте в Красную гвардию!
Алеша обнял мать за плечи:
- Вот кто понимает дело - это мама! У девушек душа горячая, рабочяя, а винтовка и у них стрелять будет.
Степан вытаращил глаза:
- Да отними ты у нее наган, Алексей! Смотри, она в мамашу направила!
Маруся ответила звонким, как будто даже новым голосом, в котором уже не было ни девичьего смущения, ни девичьей легкой шутки.
- Ты солдат, не егози тама, в кого стрелять нужно! Чегой-то думаешь, ты один тут все понимаешь. Скажи, какой ты такой, военный. Я и без тебя знаю, в кого стрелять. Привыкли на бабу с крыши смотреть, эксплуататоры!
Степан смущенно затоптался перед Марусей:
- Девушка милая, я с тобой кругом в согласии. Отдай только наган, честью тебя прошу.
- Отдать, что ли, ему?
- Так, - сказал Алеша. - Ты хорошо говоришь, Маруся, дело говоришь. А только револьвер не заряжен.
Варя снова захохотала громко. Маруся прищурилась на Степана:
- А еще военный! Испужался, как малый ребенок.
Алеша взял из рук Маруси револьвер, обернулся к Степану:
- Товарищ Колдунов!
- Слушаю, товарищ начальник.
Маруся снова по-девичьи пискнула:
- Вот, тетенька, как с ними разговаривать нужно. Тогда он сразу смирный!
- Сроку три дня. Маруся и...
- Варя.
- И Варя... рабочие на зводе Карабакчи. Рабочие, понимаешь?
Степан серьезно мотнул головой.
- Даю тебе три дня. Самые главные приемы с винтовкой, стрельба. Патрона по три выпустишь...
- Товарищ Теплов, разрешите доложить. Винтовок нет, а если шесть патронов, тоже достать нужно.
- Достанешь. Понимаешь?
- Так точно, понимаю.
- Покажи, главное, насчет строя, перебежки, сторожевого охранения. Три дня. Ты отвечаешь.
- Слушаю, товарищ Теплов!
- Вот, товарищи, ваш учитель. Полная дисциплина должна быть.
Варя спросила недоверчиво:
- Это... слушаться его, что ли?
- Его слушаться.
- Да он какой, смотри: против женщины идет.
- Никуда он не идет. Помиритесь. Да шапки нужно достать, платки не годятся.
Василиса Петровна молча, внимательно наблюдала эту церемонию, а когда она закончилась, приняла с другой табуретки кастрюлю и пригласила:
- Садитесь, товарищи, садитесь, девушки милые. Не только им, мужчинам, выходит, с оружием ходить... Молодые вы мои, хорошие. А по-старому жить все равно лучше смерть.
Маруся слушала внимательно, разумно, потом сказала:
- Мы эту жизнь тоже попробовали. Вы не думайте, что мы такие молодые. Я с семи годков и чужие беды, и свои - все на одних плечах носила. А товарищ Колдунов думает: только он знает.
Товарищ Колдунов виновато завертел башкой:
- Я это... понимаете... не поспеешь за всем.
26
Прямо с поезда Муха и павел пришли к Семену Максимовичу. Был уже вечер. Василиса Петровна одна сидела за столом и у самой лампы дрожащей иголкой старалась вытащить занозу из пальца. Семен Максимович за печкой копошился у кровати, в чистой комнате гудели голоса. Отворилась дверь из сеней, Муха заглянул:
- Добрый вечер. Спит Семен?
Семен Максимович ответил:
- А? Вернулись? Заходи, заходи.
- Здравствуй, мамаша! Ай-ай-ай! Что ты там достаешь?
- Занозила вот.
- Ах ты беда! А вытащить некому?
Василиса Петровна улыбнулась:
- Некому. И у меня глаза старые, и у старика. Я вот тыкала, тыкала, весь палец исколола, а не вытащила.
- Ах ты, беда какая!
Муха швырнул фуражку на гвоздь.
- Давай-ка твой инструмент!
Василиса Петровна протянула Мухе иголку. Из сеней вошел Павел, Семен Максимович взял его за локоть:
- К Алексею зайдешь? Они еще не спят, все спорят.
Павел направился к дверям. Держа в одной руке больной палец Василисы Петровны, другой рукой с иголкой Муха остановил Павла:
- Стой, Павел. Ты там не очень болтай при этом... при офицере, капитан он, что ли? И для чего ты с ним возишься, Семен Максимович, вот теперь и поговорить нельзя. Подожди, вот мамаше операцию сделаю, я тебе все ратсолкую по порядку.
Павел Варавва ничего не ответил, прошел в комнату.
Семен Максимович придвинул к столу табуретку, пальцами потер висок.
- Капитан - неплохой человек, только чудак. В Красную гврадию хочет, только... давай ему пушку. В пехоту, говорит, ни за что.
Вытянув губы, насотрив глаза, Муха возился с занозой:
- Пушку ему? Я и сам не прочь бы, да пушек и в губернии нету. Там здорово прикрутили нашего брата. Прямо во все глаза смотрят.
- Что там еще в губернии?
- Да у нас.. так... ничего. Дела!
- Хорошие дела?
- Одним словом, прямо говорить - берем влась!
- Ой! - вскрикнула Василиса Петровна.
- Прости, мамаша, это я, понимаешь, забыл про твой палец, думал штыком действую. Семен Максимович, великие дела наступают: смотри на Петроград и будь готов. А то, может, и Москва начнет. Как удобнее. Ох, и палку ты загнала, Василиса Петровна, стой, стой, держись! На! С этим делом мы победоносно закончили.
- Спасибо.
Усаживаясь на табуретке, Муха толкнул локтем Семена Максимовича:
- Так как, Семен, думаешь?
- Рассказывай, рассказывай, чего ты зубоскалишь, как будто мой Алеша или этот самый Колдунов?
- Ну, добре, расскажу. А чаю дашь?
- Дай ему, мать, горячего,а то он с дороги.
- Тащи, Василиса Петровна! Тащи борщ! С говядиной, что ли?
Василиса Петровна подняла руку к щеке, улыбнулась виновато:
- Не знали, что приедете, без говядины борщ.
Муха смеялся беззвучно, только звук "х" выходил у него длинный и веселый.
- Не ждали гостей? Ну, я и без говядины на этот раз.
- Да довольно вам, развели тут со своим борщом! Рассказывай, чего болтаешь!
Семен Максимович прикрикнул на Муху строго, Муха послушно привел себя в порядок, придвинулся к столу.
- Одним словом, Семен, последние дни идут. Но я за нас не боюсь. У нас, понимаешь, голыми руками возьмем.
- Какой ты, Муха, егозливый человек! У нас! Что у нас, я и без тебя знаю. Там что, в губернии?
- Ты знаешь без меня, как у нас, а солдат прислали. Прибыли солдаты?
- Про солдат тебе мой Колдунов расскажет.
- Ох, и молодец ты, Семен! У тебя прямо штаб: и командующий, и разведка, и артиллерия, только пушек, у бедного, нету. Давай Колдунова сюда!
- Говори, что в губернии.
- В губернии ничего. Обо всем побалакали. Ничего темного нет. В резолюции так и сказано: обращать внимание на остроту и и серьезность переживаемого момента. И еще одно важное дело. Да я лучше тебе прочитаю.
Муха из внутреннего кармана достал целую кучу бумажек, послюнявил пальцы, начал перелистывать. Из облезшего футляра вытащил очки и сделался похожим на сельского писаря.
- Есть. Слушай: "Сдерживая массы от преждевременных и изолированных выступлений, мы должны теперь же готовиться к тому, чтобы дать решительный отпор нападающей контрреволюции".
