Якуб Колас - На росстанях
- Пойдем к Адаму Игнатьевичу! - загорелся он, обращаясь к гостям. - Там будут не только рады вам, вас на руках носить будут!
В доказательство этих слов на пороге появился Есель с письмом - Адам Игнатьевич приглашал еще раз Тараса Ивановича с женой и с гостями.
XII
По малолюдной улице Панямони степенно шествовали Тарас Иванович с Ольгой Степановной и наши приятели. Запорошенная свежим снегом улица была уже утоптана и укатана ногами пешеходов, полозьями саней и конскими копытами. Окна вдоль улицы были плотно закрыты ставнями.
Компания шла не торопясь, изредка перебрасываясь короткими фразами. Лобанович молчал и думал свою думу. Много уплыло дней с той весенней поры, когда он с Садовичем заходил в Панямонь. Не так давно пришло от него письмо из Балтиморы. Как он там живет, Садович не пишет; видно, не очень сладко. Об одном только сообщает - ходят вместе с Ничыпаром на какие-то курсы, чтобы изучить английский язык.
Мало что изменилось в Панямони за это время. Тот же шумный и еще более толстый Тарас Иванович, те же вечера местечковой так называемой интеллигенции с бесконечной картежной игрой, тот же Есель с его прежними обязанностями. Чем живут здесь люди? О чем они мечтают?
Глядя на еле заметные пучки света, проникавшие сквозь щели ставней, Лобанович думал, как тускло и скупо пробиваются на свет из непроглядного мрака мысли здешних людей. В чем же их радость и счастье? В затхлой тишине, в неподвижном покое, напоминающем стоячую воду тихих заводей, покрытую тоненькой пленкой плесени. Какие же нужны грозы и громы, чтобы всколыхнуть эту тишину и пробудить человеческие мысли, чувства, стремления! Пытался пробудить местечковых обывателей доморощенный редактор Бухберг, но его запрятали в сумасшедший дом, хотя он сумасшедшим, может, и не был. А вот шкурники, паразиты, доносчики вроде этого Язепа Брыля процветают. Вспомнились Лобановичу такие же пустые вечеринки в Хатовичах, в Верхани. Как же они похожи одна на другую! Старая знакомая песня на тот же заплесневелый лад. Противна вся эта музыка!..
Появление гостей во главе с Тарасом Ивановичем в доме Адама Игнатьевича особого впечатления не произвело. Правда, некоторые из присутствующих с удивлением и даже недоумением окинули взглядом бывших учителей, словно они пришли с того света, но тут же принялись за свои дела, как очень занятые люди: одни играли в преферанс, другие - в "шестьдесят шесть", а третьи просто сидели и болтали. Среди игравших в преферанс Лобанович увидел и того старого, длинного, как жердь, урядника, который схватил протокол со стола во время неожиданного налета на школу в Микутичах. Урядник сделал вид, что не заметил учителей.
Хозяин дома увлекся игрой в "шестьдесят шесть" и напряженно обдумывал свой ход. Это был черноволосый человек лет пятидесяти, интеллигентный с виду, напоминавший провинциального адвоката. На мгновение он оторвался от игры, чтобы выслушать от Тараса Ивановича поздравления, поздоровался с бывшими учителями, после чего снова сел на свое место. Тарас Иванович скорчил презрительную гримасу, остановившись возле игроков.
- Играть в "шестьдесят шесть" - все равно что блох ловить.
- На все будет свое время, - наставительно заметил уже известный нам сиделец Кузьма Скоромный.
Женщины - правда, их было не так много - занимали позицию в другой комнате, а некоторые из них помогали хозяйке накрывать стол.
Лобанович окинул взглядом присутствующих. Почти все они ему были уже известны. Из старых знакомых не хватало только Язепа Брыля и Миколы Зязульского. Базыль Трайчанский тотчас же вынырнул из той комнаты, где сидели женщины. Он был такой же добродушный, обходительный, как и прежде, приятная улыбка не сходила с его лица; по-прежнему склонял он голову то на одну, то на другую сторону, вскидывал то один глаз, то другой. Новое заключалось только в том, что на этот раз лицо Базыля сияло радостью. Он очень приветливо поздоровался с Лобановичем и с Янкой Тукалой. О том, как живут изгнанные из школ учителя, он счел тактичным не расспрашивать.
- Ну что же, Базыль, каменный дом есть, а души этого дома нет.
Базыль Трайчанский понял, на что намекает Янка Тукала. Он просветлел еще больше и еще ласковее и приветливее улыбнулся. Ему приятно было услышать напоминание о необходимости сделать в своей жизни тот важный шаг, без которого жизнь человека не является полной, при этом перед его глазами встал образ Надежды Адамовны, которая была здесь, за дверью. Но признаваться в своих сердечных делах Базыль не хотел. Он только взял Янку под руку, кивнул головой Лобановичу и сказал:
- Пожалуйста, пойдемте! Познакомлю с девушками, а заодно поздороваетесь с женщинами.
Соблюдая этикет, Базыль подвел друзей сначала к жене Кузьмы Скоромного, как самой старшей. Это была с виду неинтересная и сердитая женщина. Может, настроение ей портило то обстоятельство, что у нее было много дочерей, таких же белобрысых и курносых, как сама она, и ни одна из них еще не вышла замуж. Павлина Семеновна свысока взглянула на Янку и его приятеля - пользы с них для нее нет, - но подала руку. Жена дьячка Помахайлика также поздоровалась с молодыми учителями сухо; внимательно посмотрела на них, чтобы лучше разглядеть "забастовщиков", а затем шепнула Павлине Семеновне:
- А они ничего себе хлопцы!
Павлина Семеновна так же тихо ответила:
- Голодранцы, да еще, может, острожниками будут!
- Ну, это еще как бог кому определит, - заметила покорно жена дьячка.
Чуткое ухо Янки Тукалы подслушало разговор женщин. Он галантно поклонился жене дьячка.
- Вашими устами говорит премудрость. Пусть будет по вашему слову!
Женщины немного растерялись и не знали, что ответить.
Базыль же направился с бывшими коллегами дальше. Девушки - их было три - сидели тесным кружком за столиком. То одна, то другая, то третья поднимали украдкой свои глазки на хлопцев.
Базыль подошел с Лобановичем сперва к Надежде Адамовне, причем лицо его осветилось приятнейшей улыбкой. Янка как старый знакомый здоровался с Аксаной.
- Надежда Адамовна, Мария Адамовна Смолянские, - называл Базыль сестер, представляя им по очереди Лобановича. - Будьте знакомы и не чурайтесь друг друга, - сказал в заключение Трайчанский, переходя на веселый, шутливый тон, но остроумные шутки ему не удавались.
Аксана познакомила Янку с сестрами Смолянскими и сама познакомилась с Лобановичем. Это была белесая высокая девушка. Лобанович окинул ее коротким взглядом: ее портрет, нарисованный Янкой, вполне соответствовал действительности.
- Садитесь, посидите, пожалуйста, с нами, - проговорила Надежда Адамовна густоватым, немного даже сиплым голосом.
Из трех девушек она показалась Лобановичу самой миловидной. Черты лица довольно крупные, глаза карие, добрые. Маня была не похожа на сестру; в ее серых глазах блуждал веселый, шаловливый огонек. Вообще же все три девушки производили хорошее впечатление, и каждая из них по-своему была привлекательной. Бросая изредка взгляд на Аксану, Лобанович вспоминал ее отца, старого долговязого урядника, который коршуном налетел на протокол. Не верилось, что она дочь этого злого кощея.
- Почему вы так редко бываете в нашем местечке? - спросила учителей Надя.
- Часто бывать здесь нам небезопасно, - ответил Лобанович, придав своему лицу сугубо серьезное выражение.
- Почему? - заинтересовались девчата.
Аксана, как показалось ему, с некоторой тревогой ждала ответа.
- Быть в Панямони и не увидеть вас, трех граций, панямонских красавиц, было бы преступлением с нашей стороны, - пошутил Лобанович.
- А увидеть вас два-три раза - значит и сердце оставить в Панямони, подхватил Янка Тукала.
Девушки немного смутились, а затем рассмеялись.
- Ну и что же такого? - лукаво блеснула серыми глазами Маня.
- Вам, конечно, все равно, наши страдания не тронут вас, а каково будет нам, бедным "огаркам"? - с напускной печалью проговорил Янка.
- А вам откуда известно, как отнесемся мы к вашим страданиям, если бы они действительно были? - спросила Аксана, и на ее щечках выступил болезненный румянец.
- Случайно я услыхал, - заговорил Янка, - как здесь одна женщина сказала по нашему адресу: "Голодранцы, да еще, может, острожниками будут".
Аксана опустила глаза. Румянец еще ярче вспыхнул на ее щеках.
- Так могла сказать глупая и злая женщина. Плюньте на нее, - сказала она.
Дальнейший разговор прервала хозяйка. Лобанович подумал, что если Надя доживет до ее лет, то словно капля воды на каплю будет похожа на мать.
- Прошу к столу, - пригласила она гостей.
Для хозяев, к которым приходят гости, немалая забота усадить их за стол. Гости обычно толкутся некоторое время, не торопятся, стараясь соблюсти приличие, пока хозяин либо хозяйка не возьмут под руку гостя или гостью и не посадят на более почетное место. Тогда уже остальные, соблюдая этикет, размещаются сами.
