Михаил Салтыков-Щедрин - Том 1. Проза, рецензии, стихотворения 1840-1849
В 1890 году К. К. Арсеньев перечислил в своих «Материалах для биографии М. Е. Салтыкова» семь его рецензий 1847–1848 годов и процитировал небольшие отрывки из них на основании имевшихся в его руках черновых автографов писателя, которые были впоследствии утеряны[131]. Отправляясь от рукописей, К. А. Арсеньев нашел в журналах три рецензии Салтыкова: на «Логику» Н. Зубовского, повесть П. Фурмана «Григорий Александрович Потемкин» и «Рассказы детям из древнего мира» К. Беккера. Остальные рецензии, указанные Арсеньевым («География в эстампах», «Курс физической географии», «Несколько слов о военном красноречии»), были обнаружены лишь при подготовке к изданию первого тома Полного собрания сочинений 1933–1941 годов Е. М. Макаровой. Она же атрибутировала Салтыкову еще несколько рецензий на повести Фурмана «Александр Васильевич Суворов» и «Саардамский плотник», «Первоначальный учитель», «Подарок детям на праздник», «Альманах для детей. Архангельск» и «Альманах для детей. Астрахань». Однако две последние рецензии, по справедливому утверждению С. А. Макашина, не могли принадлежать Салтыкову, так как альманах «Астрахань» вышел в свет 14 мая 1848 года, когда Салтыков был уже в ссылке. В таком случае писатель не был автором и разбора «Архангельск», написанного тем же рецензентом, который характеризовал альманах «Астрахань»[132].
Существует предположение, что Салтыков был автором рецензии на тот же альманах «Архангельск», напечатанный в «Современнике», 1848, № 1, отд. III, стр. 76. Однако предположение это слабо аргументировано и не подтверждено документально[133].
В 1949 году Б. В. Папковский предложил расширить список ранних рецензий Салтыкова, но без достаточных оснований, и его атрибуции не вошли в научный оборот[134]. Нельзя также признать доказанной и принадлежность Салтыкову большой группы рецензий, атрибутированных в статье Т. И. Усакиной «О литературно-критической деятельности молодого Салтыкова»[135].
Таким образом, в настоящее время авторство Салтыкова достоверно установлено всего лишь в отношении девяти библиографических заметок, которые и публикуются в настоящем издании по текстам журналов, где они были напечатаны впервые:
1. «География в эстампах»… Соч. Ришома и Альфреда Вингольда, СПб. 1847; «Курс физической географии». Соч. Владимира Петровского, СПб. 1847. — «Современник», 1847, № 10, отд. III, стр. 124–127. (Ценз, разрешение 30 сентября 1847 г.)
2. «Руководство к первоначальному изучению всеобщей истории». Соч.
3. «Несколько слов о военном красноречии». Составил П. Лебедев. СПб. 1847. —«Современник», 1847, № 10, отд. III, стр. 132–133. (Ценз. разрешение 30 сентября 1847 г.)
4. «Логика». Соч. проф. Могилевской семинарии Никифора Зубовского. СПб. 1847. — «Отечественные записки», 1847, № 11, отд. IV, стр. 21–22.
(Ценз. разрешение 31 октября 1847 г.)
5. «Григорий Александрович Потемкин». Историческая повесть для детей. Соч. П. Фурмана. 2 части. СПб. 1848. — «Отечественные записки», 1848, № 1, отд. VI, стр. 45–47. (Ценз. разрешение 31 декабря 1847 г.)
6. «Александр Васильевич Суворов-Рымникский». Историческая повесть для детей. Соч. П. Р. Фурмана. 2 части. СПб. 1848. — «Отечественные записки», 1848, № 2, отд. VI, стр. 129. (Ценз. разрешение 31 января 1848 г.)
7. «Первоначальный учитель». Книга для чтения и для практического упражнения в русском языке. Составил К. К. Издал А. Картамышев. Одесса, 1848. — «Отечественные записки», 1848, № 3, отд. VI, стр. 34–37. (Ценз. разрешение 29 февраля 1848 г.)
8. «Подарок детям на праздник». СПб. 1848. — «Отечественные записки», 1848, № 3, отд. VI, стр. 37. (Ценз. разрешение 29 февраля 1848 г.)
9. «Рассказы детям из древнего мира» Карла Ф. Беккера. СПб. 1848. — «Отечественные записки», 1848, № 4, отд. VI, стр. 90–97. (Ценз. разрешение 31 марта 1848 г.)
Интерес Салтыкова к рецензированию преимущественно детской и учебно-педагогической литературы связан был с развитием передовой общественной мысли сороковых годов. В ту пору проблемы воспитания и образования серьезно занимали Белинского и Герцена, обсуждались на «пятницах» Петрашевского, настаивавшего на изучении «системы гармонического воспитания» еще в 1843–1844 годах в задуманном, но не осуществленном журнале, в который приглашен был и Салтыков[136]. Вопросы воспитания оживленно дебатировались также в статьях и книгах утопических социалистов Запада[137]. Особенной популярностью пользовалось у петрашевцев изложение теории «гармонического воспитания» в книге фурьериста В. Консидерана «Destinée sociale» (т. 3), которую Салтыков хорошо знал[138].
Отбросив религиозную мистику и «мелочную регламентацию» «преимуществ воспитания в фаланстере», Салтыков воспринял у Фурье «великие идеи» о полном и свободном развитии человека в соответствии с его природными призваниями, мысль о постоянной связи обучения с практической жизнью. Отвечали настроениям Салтыкова и скептические приговоры Фурье, утверждавшего, что «воспитание при строе цивилизации» противоречит «не только природе, но и здравому смыслу»[139]. Однако влияние утопического социализма, далекого от насущных задач русской жизни, не было для Салтыкова определяющим и в вопросах воспитания.
Направление и характер рецензентской деятельности Салтыкова были обусловлены потребностями русской действительности, испытывающей «надобность в человеке трезвом, бодром, деятельном»[140], и собственным жизненным опытом писателя, ощутившего на себе все несовершенства тогдашней педагогической системы. Вспоминая о первых годах своей журнальной работы, Салтыков прямо указывал в «Пестрых письмах», что, следуя за «общим литературно-полемическим потоком», он был «горячим и искренним поклонником Белинского».
Как революционный просветитель, Белинский связывал вопросы воспитания с борьбой за переустройство самодержавно-крепостнического строя. Он выдвигал на первый план воспитание трезвого реалистического отношения к окружающей жизни и подлинно человеческой нравственности, критикуя идеалистическую природу и морально-догматический характер современной педагогической науки[141].
Борясь за воспитание «практического понимания действительности», Салтыков настаивал, вслед за Белинским, на соединении теоретического знания с эмпирическим, на усилении физического воспитания детей, предостерегая избегать всякого «спекулятивного элемента», всех форм абстрактной дидактики.
Тогдашнюю педагогическую систему Салтыков именовал «системой постепенного ошеломления», обрекавшей человека на полную неспособность к «действованию». Как и в ранних повестях, вопрос о разладе между теорией и практикой был в центре внимания Салтыкова-рецензента, настойчиво подчеркивавшего, что разрыв этот ведет к болезненной драме в зрелом возрасте: не получив ни деловых навыков, ни рациональных практических идеалов, человек оказывается совершенно несостоятельным при первом столкновении с жизнью и вынужден «начинать сызнова свое образование» или пребывать в «состоянии совершенного нравственного одурения» (см. рецензию на «Руководство к первоначальному изучению всеобщей истории»).
Требуя сближения воспитания с жизнью, Салтыков беспощадно высмеивал претензии на энциклопедическую широту, бессистемность и практическую бесполезность учебников, иронизировал над «фарисейскими поползновениями» детских нравоучительных повестей, которые «душат юные поколения», воспитывая в них «сухую безжизненную мораль». Но вместе с тем Салтыков предлагал устранить из детской литературы и все элементы сказочной фантастики, уводящей, по его мнению, от «интересов близких и действительных» в «мечтательные миры» «больной фантазии».
В связи с критикой «вздорных» нравоучительных повестей Салтыков высказывался не только по вопросам воспитания, но касался целого ряда самых разнообразных проблем, начиная от критики силлогизма формальной логики и кончая обличением крепостнического режима. Разбирая «Рассказы детям из древнего мира» К. Беккера, Салтыков писал о преобразующей роли художественной литературы, пробуждающей в обществе «сознание собственных его сил». В заметке о «Логике» Н. Зубовского Салтыков доказывал, что исходным пунктом человеческого мышления является объективный мир, а не отвлеченные законы логики или эстетики. Не называя имени Дж. — Ст. Милля, писатель ссылался на центральный тезис его «Системы логики» о наблюдении и опыте как источнике всякого «положительного» знания (см. примеч. к стр. 333).
Говоря о поэмах Гомера, Салтыков ставил вопрос о характере человеческой природы, решая его, как и большинство петрашевцев, в духе антропологического материализма Л. Фейербаха (см. примеч. к стр. 344). Проповедуя естественное равенство, Салтыков намекал на противоестественность крепостного права, когда «человек как будто стирается и безотчетно жертвует всею своею личностью в пользу другой высшей личности» (см. рецензии на «Рассказы» К. Беккера и «Логику» Н. Зубовского)[142].