KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Русская классическая проза » Михаил Погодин - Невеста на ярмарке

Михаил Погодин - Невеста на ярмарке

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Михаил Погодин, "Невеста на ярмарке" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

В таком положении я родила дочь. Сладостное, новое чувство! оно привязало меня опять к жизни; я понадеялась даже, что милая малютка привлечет ко мне отца и возбудит нежные чувствования в его ожесточенном сердце, как возбудило их в моем, изнывшем, помертвелом. Но эта надежда продолжалась только минуту. — Бесчеловечный! он начал также злобствовать на невинного младенца, как и на злополучную мать его. Он видел в ней только прибавление к домашним расходам…

Да. Нам угрожает нищета — моего приданого достало только, вместо казенной проигранной суммы, на покупку лошадей. Вот что заставило его жениться на мне так скоро. Потом мы жили наследством, полученным от его матери, — но чем будем жить вперед, об этом я боюсь и думать. Жалованья он никогда не приносит домой. Часто, просыпаясь, я не знаю еще, чем будем сыты день, и только к вечерням съедаю какой-нибудь кусок, проводив все утро в изобретении средств достать его.

Вот об чем я должна теперь заботиться, я, которая летала с тобою по небесам, искала наслаждений… эстетических. Ожидала ли я, что буду думать когда-нибудь только об утолении своего голода и по целым месяцам не возноситься в тот прекрасный мир, где была с тобою неотлучною гостьей? Но что я говорю! Разве это самое большое мое несчастие? Разве не давно уже я перестала жить так? — Недостатки раздражают еще более моего мужа; одно слово мое приводит его иногда в ярость, и я дрожу за себя, за милую дочь свою. Ах, если б ты видела этого ангела! Какие глаза, ротик, а эта улыбка, этот взгляд! Но что будет с нею? Я мучусь за нее гораздо больше, живее, чем прежде. Как разнообразны несчастия! Слезы бегут из глаз моих. Прощай, мой друг! Ты знаешь теперь все. Вот как живет твоя Анюта! Если судьба ее переменится к лучшему, она будет писать к тебе; если нет — она не станет уж более смущать твоего довольного сердца жалкою повестию о своих несчастиях. Прощай!

ПИСЬМО III

Ей, верно, лучше, думаешь ты, с нечаянною радостию распечатывая письмо мое после такого продолжительного молчания. Читай.

Мужа моего исключили из службы за дурное поведение. В последний раз проиграв большую сумму на заемное письмо, он перессорился с своими товарищами, наговорил дерзостей начальникам, перебил солдат и пьянствовал несколько дней сряду, не приходя ни на минуту в полную память. В неистовстве возвращался он домой, кричал, проклинал все на свете, грозился сжечь дом, город, ломал все, что ему ни попадалось в руки, бил меня, и я, израненная и окровавленная, должна была еще спасать свою малютку. Ужасно было смотреть на него в этом положении. Некоторые старшие офицеры по моей просьбе покушались его уговаривать. Напрасно. Он не мог ничего понимать. Полковник, отчаясь в его исправлении, велел наконец ему подать просьбу в отставку, чтоб избавить весь полк от бесчестия. Он опомнился, или, лучше, — физические его силы ослабли, так что он не мог уж более предаваться бурным своим порывам. Целую неделю молча ходил он по комнате, и только изредка глаза его сверкали и по телу пробегали судороги. Кажется, он видел иногда свое положение, чувствовал, куда низвергся, легкомысленный; но это чувство производило в нем ярость, а не раскаяние, и он, желая забыться, начинал пить снова и глубже утопал в пропасти, у нас ничего не осталось. Выигравшие приятели забрали все наши пожитки. Я принуждена была отпустить от себя няньку и кухарку и работала все сама. Наконец он сказал, что поедет в Москву и будет искать себе там места в гражданской службе. Я было обрадовалась: может быть, пред незнакомыми людьми он посовестится, переменится, исправится. Офицеры, услышав об этом намерении, сделали складчину и собрали ему на дорогу несколько сот рублей. Что ж? В тот же вечер он возвратился домой пьяный и привел с собою отчаянных гостей, начал играть в карты и проиграл половину полученных денег. На другой день тайно я просила полковника о запрещении играть с ним и приказании выслать его из города. Ему ничего не осталось делать, и, кажется, мы скоро поедем. Что-то будет в Москве? Я не ожидаю ничего лучшего. И что можно ожидать при этом последнем доказательстве? Да, мое воображение, прежде столь живое и игривое, не может составить себе никакого вида в будущем, никакая мечта не расцветает в темной глубине души моей, и я давно уже не имею надежды.

Зато другое, новое чувство досталось мне в удел. Знаешь ли? С тех пор почти, как я рассказала тебе свои несчастия, долго скрытые от всех людей, с тех самых пор они, кажется, отлегли от моего сердца, и новые горести я стала принимать спокойнее, как будто б они следовали по обыкновенному порядку вещей, были необходимой, следственно, беспрекословной принадлежностию, частию жизни; время от времени во мне прекращались болезненные душевные ощущения, и я слушала проклятия моего мужа, смотрела на его буйство, принимала раны с таким же равнодушием, как вязала чулок или качала колыбель. Однако это была не бесчувственность. Сделаться бесчувственною и между тем сохранять воспоминание о прежнем, живом состоянии души — было бы прискорбно. Нет, я чувствую свое положение, но без боли. Так лицо наше, привыкнув к холоду, ощущает его, но не с таким противным чувством, как прочие части тела. Мои несчастия не ослабли, но я окрепла. Я уж не тоскую, не ропщу. Что же имело на меня такое благотворное действие? Чему я одолжена такою спасительной переменою? О! это ты, святое терпение! Я узнаю твою целебную силу… Не оставляй же меня никогда, небесная добродетель, укрепляй мою слабую душу, будь моим ангелом хранителем до тех пор, как я перейду весь тернистый путь, мне назначенный, и успокоюсь в могиле — последнем ночлеге земных странников.

Вот, мой друг, что случилось в судьбе твоей Анюты. Вот почему, вопреки своему слову, я взялась за перо, чтоб писать к тебе. Надеюсь, что я имела право на это. — Поблагодари же вместе со мною милосердного бога, который посылает несчастным столько различных средств для их назидания и утешения.

ПИСЬМО IV

О, мой друг! Терпение — святое, благодатное чувство. Оно притупляет жало несчастия, услаждает горечь горести, ослабляет удары судьбы, облегчает бремя, которое падает на грудь нашу. Я дышу все легче, свободнее, по мере того как более и более вникаю в глубину этого великого слова, постигаю обширный смысл его, растворяю им бытие свое, принимаю на эту броню все внешние впечатления…

Мы выехали из города, и я оставила с радостию этот вертеп, где несчастный муж мой потерял все человеческое достоинство. Да! в последнее время он унизился даже против прежней жизни, заслужил презрение даже от своих товарищей, дошел до крайности. К несчастию, когда по запрещении полковника никто не шел к нему пить и играть, в город собралось множество военных из других полков, которые приготовлялись к смотру. Игру можно было найти везде. Кучи золота и серебра, пуки ассигнаций прельстили несчастного. «Подожди, — сказал он мне однажды, воротившись домой, — я поднимусь над своими врагами, я заставлю их поплатиться со мною; у меня опять будут деньги, я разбогатею…» В его глазах, улыбке, голосе было что-то странное, ужасное. Казалось, он забыл все на свете, бредил о деньгах и был уверен, что счастие ему теперь наверно улыбнется и он поправит свои обстоятельства, займет прежнее место в обществе — но эта надежда обманула, и судьба его решилась. — Проиграв все полученные деньги, он помешался на этой точке: во что б ни стало ему надо было играть. Он начал ходить по своим знакомым и выпрашивать денег под разными предлогами, лгать, плутовать, красть. Его никто не пускал к себе в дом. Отовсюду его гоняли. Совершенно бесчувственный, он принимал равнодушно ругательства и побои — здесь кланялся и падал в ноги, там бранился и дрался, с одним криком: «Дайте денег!» Офицеры, чтоб избавиться как-нибудь от него, наняли потихоньку подводу, за которую заплатили вперед, и ночью, пьяного, взяв от солдат, с которыми он пил, положили в кибитку.

Он опомнился на первой станции и спросил меня, куда мы едем; потом потребовал денег на вино. Так проехал он всю дорогу и не приходил ни на минуту в чувство, чтоб я могла сказать ему что-нибудь. Да я никогда б и не посмела решиться на это. Один ужасный взгляд его лишал меня силы, и испуганное слово замирало на устах моих. Если б ты могла представить себе его наружность! О, какую ужасную печать кладут на лицо наше душевные бури! Всклокоченные волосы, зверские взгляды, порывистые движения, шаткая походка! Верст за сто от Москвы он познакомился с какими-то двумя мещанами подозрительного вида. Долго они перешептывались между собою, сговаривались о чем-то, наконец ударили по рукам и начали пить вино. На другой день он пересел в их повозку, и с тех пор они были неразлучны, кричали, пели без умолку и останавливались у всякого кабака. — Это, верно, последние руководители его на пути в бездну. Он готов на всякое преступление. Приехав в Москву, мы остановились на постоялом дворе, а чрез несколько часов перешли на квартиру, отысканную новыми знакомцами, особую избу на краю города. Муж мой днем не бывал почти дома, возвращался поздно к полночи, часто приносил с собою разные вещи и после уносил их опять: иногда давал мне денег, которые показывались у него в большом количестве, но большею частию я содержала себя с малюткою трудами рук своих, шила на своих соседок, которые, узнав о моем положении, часто приходили навещать меня с советами и сожалениями. Они убеждали меня оставить его. Ни за что на свете! Пусть будет, что угодно богу. — Моя судьба связана с его судьбою священными узами. Тайна сия велика есть[29], сказано в Евангелии. Я не понимаю ее умом, но понимаю сердцем, верую.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*