Андрей Зарин - Карточный мир
— Фу, противная харя! — засмеялся Хлопов. — Неужели с натуры?
Виталин почувствовал необыкновенное волнение. Нарисованная рожа, казалось, сделала ему гримасу и подмигнула.
XXII
У Чирковых играли. Марья Павловна созвала гостей, и за большим столом начался настоящий азарт. Наталья Александровна переродилась, и вся горела в игре. Ей шло неизменное счастье. Виталин глядел на нее с завистью и иногда произносил вслух:
— Вот мне бы так, да — в клубе!
Когда они возвращались домой, Наталья Александровна сказала:
— Возьми у меня пятьдесят рублей и иди завтра! Он словно воскрес. Лицо его просветлело. Он крепко обнял жену и засмеялся…
Но пятьдесят рублей были проиграны.
Деньги шли, наступал срок платить за квартиру и прислуге.
Виталин растерялся. Надо сто, сто пятьдесят рублей. Пухлов может дать вперед за копии много, если пятьдесят. В картину он не верит. Остается сыграть и добыть эти деньги. Не может же так долго продолжаться проигрыш!..
— Заложи мои золотые вещи, — сказала Наталья Александровна, отдавая мужу тяжело наполненный сафьяновый мешок.
Виталин молча обнял жену и крепко поцеловал ее. Пятьсот рублей! Это при безденежьи — крупные деньги. Виталин разделил их пополам.
— Только? — с удивлением спросила Наталья Александровна, получив двести пятьдесят рублей.
Он покраснел и отвернулся от нее.
— Я нарочно взял меньше. Чтобы легче было выкупить.
— Выкупить? — повторила Наталья Александровна. — На это, Федя, надежды нет…
— Ты не знаешь моих планов, — с раздражением ответил Виталин; но на душе его осела горечь.
Он взял набросанный им эскиз и начал его рассматривать. И вдруг рожа маклера ожила перед ним, подмигнула и, казалось, что-то прошептала.
— Что? — произнес в изумлении Виталин. Но рожа была уже неподвижна.
Виталин отбросил картон и лег на диван. В уме его воскресли вечера его первых выигрышей. Он вспомнил до мелочей все подробности и даже случай, когда он, открыв в козырях коронку, побил крупные козыри противников.
Тогда какой-то высокий бледный блондин схватился за волосы и встал из-за стола, словно вытащил себя за волосы. Виталин смеялся, а на другой день узнал, что этот господин застрелился, проиграв Виталину последние, чужие деньги.
За вечерним чаем он сказал жене, с притворным равнодушием:
— Я схожу к Хлопову?
Она вскинула на него глаза, и он сразу увидел, что она отлично понимает, что он утаил деньги от заклада и идет играть.
Он густо покраснел и встал.
В первый раз он шел играть потихоньку от жены на… ворованные деньги. Да, на ворованные, потому что и вещи ее, и он утаил истинную сумму выданных денег. Но тут же у него мелькнула мысль, что, может быть, такие деньги счастливые, и он ободрился.
XXIII
Эта была его последняя игра. Казалось, счастье улыбнулось ему снова. Сначала он проигрывал, и у него осталось всего тридцать пять рублей.
Он выставил пятнадцать рублей и начал метать банк. Банк увеличился до трехсот рублей.
Пьяный купец, известный богач, проходя мимо стола, остановился и сказал:
— Банк после играющего!
Виталин сдал карты и убил. В банке стало шестьсот.
— Банк! — упрямо повторил купец, бросая две бумажки по пятисот рублей.
— Снимайтесь, бросьте! — сказал Виталину сидящий рядом с ним господин.
Виталин хотел было снять шестьсот рублей, но слова соседа раззадорили его. Он быстро сдал карты и замер в ожидании.
На руке открылась двойка козырей. Виталин вздохнул с облегчением и открыл свои карты.
У него не оказалось ни одного козыря. Он откинулся к спинке стула и застыл с тупой улыбкой на лице.
— Небьющаяся! — промычал купец, сгребая деньги.
— Я вам говорил! — гудел сосед.
— Идите вы к черту! — грубо оборвал его Виталин и, шатаясь, вышел из-за стола.
— Место! — закричал карточник.
Виталин вышел на улицу и медленно побрел к дому. В голове его сверлила неотвязная мысль, что — вот — было шестьсот рублей, и нет их. А они давали и покой дома, и надежду на дальнейшую игру. Потом вдруг являлась мысль, что, окажись у него тройка, пятерка, что-нибудь старше этой поганой двойки, и у него было бы тысяча двести. Тогда бы он снял!..
Наталья Александровна не спала. Она сидела в постели и глядела на вошедшего Виталина с вопросом и укором.
Он опустился подле кровати на колена и глухо зарыдал…
XXIV
На другой день вечером он сидел в своей мастерской, смотря на картон. Рожа маклера улыбалась и подмигивала ему. Он тупо смотрел на нее и, как пьяница без водки, томился невозможностью идти играть. В это время в комнату вошла Наталья Александровна. Она протянула мужу сто рублей и сказала:
— Иди и отыграйся! Пожалуйста, иди. Я знаю, что ты выиграешь…
Он в изумлении смотрел на нее и не узнавал. Она была бледна, но глаза ее горели и руки дрожали. Точь-в-точь как за игрой, у Чирковых.
— Иди, иди! — повторяла она настойчиво, протягивая ему деньги.
Он радостно схватил их и вскочил, словно от пружины.
А маклер, зарисованный на полотне, корчился от смеха и так гримасничал, что картон скрипел и шевелился.
XXV
Не могу сказать с точностью, получил ли чертенок за свое дело «аттестат зрелости» с правом самостоятельно пакостить; но то, что он сделал, может видеть каждый посетитель любого клуба. Там толкутся сотни Виталиных. Им когда-то раз удалось выиграть, и призрак былой удачи властно овладел всеми их помыслами.
Это все даровитые натуры: бывшие художники, артисты, писатели, музыканты. Все — «бывшие». Теперь они работают, чтобы только получить что-нибудь, и несут эти гроши к зеленому столу, в надежде обратить их в тысячи.
Фигуры их робки и принижены, лица жалки, всегда с растерянной улыбкой, и по этим приметам вы легко отличите их от наглецов, живущих случаем у зеленых столов, как вороны — падалью.
Виталин живет теперь в одной комнате, далеко, на Зелениной улице. Пухлов заставляет его работать и платит ему тридцать рублей за то, за что платил раньше пятьдесят.
Картина Виталина осталась только в эскизе, набросанном на картоне. Фигуры и лица стерлись и потускнели, и только поганая харя маклера как будто обновляется каждый раз.
Наталья Александровна похудела еще более, черты лица ее обострились и она, забыв о сыне, играет с не меньшим увлеченьем чем муж, в Чернореченском клубе, куда допускаются и «дамы».
Я думаю, черт заслужил свою награду, потому что более пакостное дело трудно и выдумать.
Так думает и простодушная Елизавета, которая не щадит ни слов, ни красок, когда начинает изливать свои чувства перед Хлоповым, иногда заглядывающим к товарищу и помогающим ему в особенно трудные минуты.
Об авторе
Андрей Ефимович Зарин родился в 1862 г. в литературной петербургской семье поэта, переводчика и публициста Е. Ф. Зарина и его жены, писательницы Е. И. Зариной. Его младший брат Федор также пошел по семейным стопам, став поэтом, прозаиком и драматургом.
А. Е. Зарин учился в петербургских и виленских гимназиях, затем в Виленском реальном училище, откуда был исключен в 1883 г. по причине ареста (будущий писатель подозревался в хранении нелегальной литературы и связях с «Народной волей»). Проведя месяц в Виленской тюрьме, Зарин был освобожден, однако до 1893 г. находился под негласным надзором полиции и в середине 1880-х гг. подвергался административной высылке в Саратов.
По возвращении в Петербург в начале 1886 г. Зарин служил чиновником в Государственном банке и Управлении государственных имуществ. Одновременно, используя широкие литературные связи матери с видными писателями, усиленно пытался выстроить литературную карьеру; с 1887 г. он регулярно печатал рассказы, очерки и стихи в «Живописном обозрении». С 1888 г. Зарин полностью посвятил себя литературной деятельности; с тех пор он публиковался в более чем 60 столичных и провинциальных изданиях самой различной направленности, опубликовал свыше 100 книг.
В обширном литературном наследии Зарина, которое принято относить к области «массовой» литературы — бытовые, мелодраматические и исторические романы, повести и рассказы; особый интерес, как сравнительно ранние образчики русского детектива, представляют его «уголовные» романы. «Высокая» критика считала их примерами дурновкусия; известен иронический отзыв А. Блока на роман Зарина «Спирит» (1902).
В 1900-х гг. Зарин был редактором журналов «Живописное обозрение», «Воскресенье», «Природа и люди», а также газет «Обновленная Россия» и «Современная жизнь». В 1906 и 1908 годах привлекался к суду по обвинению в распространении статей «бунтовщического» содержания. В 1908–1908 гг. он отбывал заключение в одиночной камере петербургских «Крестов», был лишен выборных прав и права заниматься редакционной и издательской деятельностью. В 1912 г. Зарин подал прошение о восстановлении в правах, которое не было удовлетворено. Несмотря на революционное прошлое, в 1913 г., к 300-летию дома Романовых, Зарин опубликовал 13 книг о жизни русских царей, включавших повести, рассказы и очерки; позднее писал биографические книги для юношества.
