Юрий Визбор - Альтеpнатива веpшины Ключ
- А я что же, не знаю? - сказал дядя Митя. - Знаю. И тебя знаю. Ежедневно вижу над собой. Человек всегда виден. И кто добро творит, и кто зло. Каждый виден другому. Вот кто меня сюда на старость лет пристроил, в эту комнату? Она ведь нигде не числится как жилое помещение. Кто? Добрый человек. Кто мне должность сторожа схлопотал? Тут сторож, конечно, условно, я день и ночь при дизелях состою, однако ж? Добрый человек. Удивишься, когда скажу, - женщина. Красавица наша незамужняя, Юнна Александровна, зам. главный инженер, дай бог ей хорошего жениха.
- За что ж она вас так полюбила? - улыбнулся Володя.
- Из жалости к судьбе. Ну и, конечно, нога здесь слово сказала.
- Какая нога? - не понял Володя.
- Эх, Володя двуногий, радости у нас с тобой разные. Ты пить-гулять, девушек обнимать...
- Не пью, - сказал Володя.
- Я к примеру. А моя радость - вот она, за сейфовым замком.
Тут Володя и вправду разглядел в углу комнатушки старый, с облетевшей краской сейф. Дядя Митя встал и пошел к нему с явной целью открыть, когда в комнату заглянул молодой длинноволосый парень в тельняшке.
- Дядя Митя! - закричал он. - Ты топливо принимал сегодня?
- Полтонны, - ответил дядя Митя.
- Что ж ты, безногий черт, в журнал не записал?
Дядя Митя подумал над ответом, вздохнул и признался:
- Забыл.
- Сахару больше штефкать надо, сахар мозги укрепляет! сказал молодой парень и закрыл дверь. Дядя Митя постоял немного в середине комнаты, нахмурился, вопросительно поглядел на Володю.
- Чего ж это я хотел? Забыл...
- В сейфе что-то... - сказал Володя.
- Эх, прав Николаич, сахару мне надо больше, - ворчал дядя Митя, открывая сейф. Он распахнул его резко и победно посмотрел на Володю, словно ожидал, что тот воскликнет, пораженный видом несметных богатств. В сейфе было что-то странное... что-то поблескивало. Дядя Митя, не увидев желанного восторга, кряхтя нагнулся и вынул из сейфа новенький, блестящий металлом и кожей протез.
- По страшному блату достал! - сказал дядя Митя, держа в руках сокровище. - Через хлебозавод. Ненадеванный.
Тут снова в комнату влетел парень в тельняшке. В руках у него был журнал.
- О, - сказал он, - опять он со своей костылей! Распишись. Дядя Митя достал из буфета очки.
- Ты хоть бы раз в нем прошелся! - сказал парень.
- Николаич, - ответил дядя Митя, склонившись над журналом и долго выводя подпись, - двадцать третьего февраля надену, я сказал.
- Женить тебя, дядя Митя, надо, - сказал этот самый Николаич. - В форму войдешь, будешь бегать бегом от инфаркта.
- Моя невеста с косой ходит, - сказал дядя Митя.
- С косой - это хорошо, - неожиданно рассмеялся парень, - а вот наши беременные ходят. Вот это, старик, проблема мировая!
Парень взял журнал и вышел. Дядя Митя сел за стол, аккуратно сложил очки, воткнул их в старомодный футляр.
- Еще чайку? - спросил он у Володи.
- Нет, спасибо.
- Вот так и живем. Тут, когда камень этот покачнулся, я первый драпу дал, на протезе. Не поверишь, чуть не всех обогнал. отбежал в сторонку и вдруг думаю - чего я бегу? Жизнь прожита, а жить, оказывается, охота, ясна погода!
Вся команда, включая Марата, стояла на дороге перед компрессорной. С камня были уже сняты тросы и веревки, а сам камень был теперь виден из-за клетки стальной сети. Ребята стояли в тренировочных костюмах, и только Марат был при своем героическом виде, в каске, весь перепоясанный веревками. Все смотрели на дорогу, по которой шли самосвалы. Наконец показались две "Волги".
- Едут, - сообщил Руслан.
- Ну, - сказал Володя, - держитесь, моряки! Работу будет принимать какая-то шишка из главка. Чистый зверь, как говорят.
- Капитан, - быстро сказал Саша, - больше ни одного дня. Если что доделать - сегодня ночью.
Володя кивнул. Машины остановились около компрессорной. Из передней "Волги" вышел не кто иной, как Воронков. С ним была Юнна, еще какие-то люди. Улыбаясь, Воронков пошел к Володе.
- Старые знакомые, - сказал он, пожимая руку капитану. Как успехи?
- Нормально, - сказал Володя. Воронков обошел всех, со всеми поздоровался. Пожал руку и Марату, не сказав ему ни слова. Остановился, стал смотреть на камень.
- Когда закончили? - спросил он Юнну.
- Вчера, - ответила Юнна.
- Не трясло еще?
- Слава богу, нет.
- Жаль, а не слава богу, - сказал Воронков. Он повернулся к Володе.
- Юнна Александровна не сможет у вас принять работу, сказал он.
- Это почему? - грозно спросил Саша, но Воронков даже не посмотрел в его сторону. Он говорил только с капитаном.
- И я не могу у вас принять работу, - продолжал он. - Работу у вас примет только приличное землетрясение.
- Мы производили расчеты, Сергей Николаевич, - сказала Юнна.
- Расчеты - это хорошо, - с явной иронией сказал Воронков. А что происходит у Шайхометова?
- Леса нет, - сказала Юнна. - Железная дорога держит за горло. Отсюда все проблемы.
- Минутку, - прервал ее Воронков, - вы, Юнна Александровна, дойдите до слова "однако". Предположим: "однако к пятому августа недостатки будут устранены".
- Однако, - медленно сказала Юнна, - к пятому августа положение станет еще хуже.
Воронков грозно взглянул на Ковальскую, но ничего не сказал.
- Ладно, разберемся на месте у Шайхометова, - тяжело заключил он. Подошел к Марату.
- Ну как? Освоился? - спросил он у сына.
- Нормально, - солидно ответил Марат. - С энергией перебои частенько бывали.
- Где я тебя найду вечером?
- В общаге.
- Володя! - возмутился Воронков. - Ну как он у тебя говорит? В общаге!
- Не доглядел, - засмеялся Володя.
- Это я у тебя так говорю, - сказал Марат отцу. Воронков не нашел ответа и пошел к машине. Юнна торопливо сказала Володе:
- Как наш роман?
- Продолжается, - улыбнулся Володя. - Завтра утром мы улетаем.
- Мне тебе надо сообщить нечто важное. Где ты сегодня вечером?
- Там же, у столба. С десяти.
- С двенадцати, - сказала Юнна и села в машину.
Когда улеглась пыль, поднятая уехавшими машинами, Володя улыбнулся, захлопал в ладоши и сказал:
- Ну что, моряки, поздравляю!
Все стали пожимать друг другу руки. Володя подошел к молчавшему мрачному Петру Семушину и стукнул его по плечу.
- Ну, - сказал он, - а ты боялся.
- Я и сейчас боюсь, - ответил Петр. - И я хочу тебе сказать, капитан, вот что: лучше поругаться на земле, чем на горе.
- Я с тобой не ругался, Петр, - сказал Володя. - Я просто сторонник принципа единоначалия. Так меня научили на флоте.
- А я с тобой поругался, - сказал Петр. - Мысленно, конечно. Я тебе облегчу жизнь, капитан. Ты все равно должен выбирать идут только четверо. Я сам отказываюсь от горы.
Володя помолчал немного. Молчали и все вокруг.
- Когда мы с тобой последний раз ходили вместе? - спросил Володя.
- Пять лет назад, - сказал Руслан вместо Петра, - на стену Короны.
- Это когда гроза была, помнишь? - сказал Саша.
- Да-да, - сказал Володя, - мы тогда связали все железо и кинули вниз на сорокаметровом конце. Помнишь?
- А вы, дураки, - сказала Лида, - стали выталкивать из палатки Вадика Кавешникова, потому что у него было два вставных металлических зуба!
- Он, кстати, сильно сопротивлялся! - вспомнил Володя.
- А что ему оставалось делать? - сказал Петр и улыбнулся. Он запрыгал, как меченый атом: "Ребята, вы что, вы серьезно У меня двое детей, жена любит, вы что?"
Все смеялись.
- Да, славная была гора, - сказал Володя. - Ладно, Петр, решил так решил.
Возникла неловкая пауза.
- И что? Вы его выгнали? - неожиданно спросил Марат.
- Кого? - не понял Володя.
- С железными зубами.
- Это была шутка, Марат. Тогда было немного страшновато молнии били непрерывно, все железо светилось и гудело от электричества, из палатки нос страшно было высунуть. Однако нашелся один человек, который вышел на этот жуткий ливень и под эти молнии, собрал все наше железо - кошки, крючья, ледорубы, завязал все железо на длинную веревку и спустил вниз, чтобы молнии, которые очень любят бить в железо, миновали нас.
- Это ты, Володя? - спросил Марат.
- Это Петр, - ответил Володя.
Ясным ветреным утром команда была уже на аэродроме так громко называлось небольшое поле, где полоскалась под ветром полосатая "колбаса" на мачте и возле дощатого домика стоял одинокий вертолет. Отсюда, с плоскогорья, хорошо был виден город строителей - белый горох домов, спички подъемных кранов над серой ребристой ладонью плотины. Снаряжение было погружено, команда сидела на траве. Немного в стороне тоже возлежали на ветерке оба пилота. Единственный провожающий Петр.
Наконец на дороге, поднимавшейся к аэродрому, показалась машина. Впереди сидела женщина, все узнали Юнну. Пока машина подъезжала, Лида быстро, не глядя на Володю, сказала:
- Одна просьба. Сейчас ты будешь прощаться со своей пассией - не убивай меня до конца.
И, не дождавшись ответа, отошла. В машине кроме Юнны оказались Воронков и Марат. Воронков вышел и уже издали заговорил:
