Захар Прилепин - Санькя
- По пиву? - спросил Рогов.
- Я не буду… - сказал Негатив. -Чай?
- Ничего не буду… - Негатив умел отказываться так, что больше не предлагали.
Все закурили, осматриваясь.
Безлетов вскоре пришел, строгий, в темной короткой куртке, с портфелем. Когда он снял куртку, Саша приметил обозначившийся живот Безлетова.
Он молча присел, портфель поставил возле стула, тоже достал сигареты.
"У него не растет щетина, - вдруг заметил Саша. - Белое лицо. Умное и, наверное, красивое… Как он брови смухрил, а…"
Неслышно явилась официантка, Безлетов заказал кофе.
Пауза затягивалась.
Саша нарочно молчал - ему не понравилась встреча еще в университете.
"Чего он насупился? - думал он, глядя в лицо Безлетова. - Я у него денег занял?"
- Все бузите? - спросил Безлетов, прикурив и чувствуя на себе пристальный Сашин взгляд.
- А что остается? - ответил Саша риторически, сразу поняв, что речь идет о московском погроме.
Безлетов сильно затянулся, поблагодарил, придерживая дым и оттого чуть сдавленным голосом, официантку за принесенное кофе.
- Вы думаете, то, что вы начали вытворять, - это хорошо? Правильно?
- Хорошо и правильно, - ответил Саша. Безлетов пожал плечами.
- А смысл?
- Это очень длинный вопрос.
- Вопрос как раз короткий… Хорошо, вот вы просите: "Подайте нам национальную идею…"
"Вот как он заговорил…" - быстро подумал Саша и сразу оборвал Безлетова:
- Мы не просим. Я не прошу. Я русский. Этого достаточно. Мне не надо никакой идеи.
- "Я русский", - мрачно передразнил Безлетов. - А нерусских вы куда денете?
- Слушайте, Алексей Константинович, не передергивайте… Никто никуда не собирается девать нерусских, и вы прекрасно об этом знаете.
- А что же ты, Саша, немедленно начинаешь со слов "я русский"?
"Вот как, - снова подумал Саша, - он со мной на "ты", а я с ним…"
- Я не начинаю, - ответил Саша. - Я сказал, что не нуждаюсь ни в каких национальных идеях. Понимаете? Мне не нужна ни эстетическая, ни моральная основа для того, чтобы любить свою мать или помнить отца…
- Я понимаю. Но зачем ты тогда вступил в эту… в партию вашу?
- А она тоже не нуждается в идеях. Она нуждается в своей родине.
- Ой, ну не надо всех этих слов - то "русский", то "родина". Не надо.
- Всуе не упоминать, да? - примирительно сказал Саша. - Я согласен.
- Какой, к черту, "всуе"? - взвился Безлетов. - Вы не имеете никакого отношения к родине. А родина к вам. И родины уже нет. Все, рассосалась! Тем более не стоит никого провоцировать на все эти ваши мерзости с битьем стекол, морд, и чего вы там еще бьете…
- Лучше тихо отойти, - в тон Безлетову, но с понижением на полтона ответил Саша.
- Лучше тихо отойти в сторону, чем заниматься мерзостью.
- Лучше тихо отойти в мир иной, - сказал Саша.
- Да, представь себе. Лучше. Перед Богом это - лучше. Все ваши телодвижения, ваше трепетание - все это давно потеряло смысл. Вы ничего не исправите. Но если вы начнете пускать кровь, если уже не начали, - здесь Безлетов снова еще прибавил голоса, - то…
Безлетов затянулся сигаретой и забычковал ее не без остервенения, словно задавил гадкого червяка.
Все сидели молча. Веня прокалывал зубочисткой отверстия в пачке сигарет, Негатив смотрел телевизор. Рогов смотрел в стол, покачивая под столом ногой.
- А вас что, все устраивает? - спросил Саша, со¬всем успокоившийся, поймавший ритм разговора и с интересом разглядывающий Безлетова.
- Ты никак не поймешь, Саша, - здесь уже нет ничего, что могло бы устраивать. Здесь пустое место. Здесь нет даже почвы. Ни патриархальной, ни той, в которой государство заинтересовано, как модно сейчас говорить, гео-поли-тически. И государства нет.
- На этой почве живет народ… - сказал Саша, желающий вовсе не спора, но понимания того, о чем говорит Безлетов.
- Твой народ, - он произнес слово "народ" раскатисто, с двумя "р" в середине, - невменяем. Чтобы убедиться в этом, достаточно было подслушать любой разговор в общественном транспорте… Думаешь, этому народу, наполовину состоящему из пенсионеров и наполовину из алкоголиков, нужна почва?
- Живым - нужна.
- Живых на эту почву не хватит.
- Хватит.
Безлетов иронично посмотрел на Сашу, не сдвинулся с места, чтобы выпустить Веню, отправившегося, видимо, в туалет, и, едва Веня протиснулся, сказал:
- Дело, дорогой Саша, не в этом.
Тон речи Безлетова, заметил Саша, менялся непрестанно - от раздражения к нарочитому и несколько снисходительному спокойствию. Впрочем, изменения эти были достаточно артистичны и даже плавны.
- Дело в том, что - не надо. Не надо ничего делать. Потому что пока рас-се-яне тихо пьют и кладут на все с прибором, все идет своим чередом. Водка остывает, картошечка жарится. А как только рас-се-яне вспомнят о своем, завалившемся подлавку, величии, о судьбах Родины, о… о чем вы там все время говорите?… тогда вы начнете пускать друг другу кровя. И пустите кровей столько, что зальете полматерика. Это неизбежность, Саша. Я, правда, думаю, что вас самих перебьют раньше. И если цинично мерить на литры крови, то это, конечно, более правильный вариант. Более правильный и менее кровавый.
- Но этой страны скоро не станет, Алексей… - Саша отрезал отчество от инициалов Безлетова, просто расхотев произносить "Константинович".
- Я тебе говорил: ее нет уже, - быстро ответил Безлетов. - Дайте дожить людям спокойно по их углам. Вот этим русским, о которых вы так печетесь, предоставьте такую возможность: до-жить спо-кой-но. Вы им добра не принесете, поймите. Но беды натворите большой. К тому же вы зря на них надеетесь. Они такие же русские, как… как новые греки по сравнению с древними. Как воины-ассирийцы по отношению к айсорам - чистильщикам обуви. Саша допил пиво и тоже стал смотреть в телевизор, изображение в котором так увлекло Негатива. Мотоциклисты по-прежнему ездили по кругу. Потом посмотрел на Рогова, который качал головой в такт чему-то происходящему внутри его.
- Понимаешь, Саш, - снова понизил тональность Безлетов. - Мне было симпатично то, что вы делаете. Это был такой эстетический проект, интересный на фоне воцарившейся тоски и смуты. Но вы начали переходить за грань. Вот-вот начнется необратимое. Остановитесь сейчас. Делайте то, что вы делали раньше. Это очень ярко - ваши листовки, ваши речи, ваши крики на площади, флаги. Девушки ваши ясные, с тонкими лицами… Это не совсем по-русски, не в нашей традиции, но ярко все равно. Да и вообще, - хорошо оживился течению своих мыслей Безлетов, - в наши дни русскость не является достоянием всех, рас-се-яне растеряли свою русскость. Она еще сохраняется в конкретных людях, как вполне определенное духовное начало, и, дай Бог, сохранится еще какое-то время. Быть может, несколько столетий.
- Где она сохранится? - искренне удивился Саша. - В стране, которая через тридцать лет вымрет и будет заселена китайцами и чеченцами?
- Нет, конечно. Но как-то сохранили свое "еврейство" в течение двух тысяч лет евреи. Русские общины живут во всем мире, никто им не мешает. Еще живая культура является главной и, увы, единственной составляющей русского духа. Дух почти нигде уже не живет более - только в отдельных носителях, которые пишут картины, или книги, или… не важно. Народ перестал быть носителем духа и, значит, не способен более ни на что. Все, что мы еще можем дать миру, - это запечатлеть жизнь своего духа.
- В момент распада этого духа… - выговорил Саша устало.
- Саша, все зависит от вас самих. Если вы затеете столь ожидаемый вами кровавый хаос, распад только ускорится. Не вызывайте бесов. Вызывайте ангелов, - Безлетов мягко улыбнулся патетичности своего высказывания, тем самым размыв привкус патетики. - Настоящие события происходят в мире духа, Саша. Истинный русский человек "дух", каждый раз усиливая повторение голосом, - человек, взыскующий правды. Россия должна уйти в ментальное измерение… - заключил он. - Так будет лучше.
- А нам куда уйти? - внезапно спросил вернувшийся и стоящий за плечом Безлетова Веня.
Безлетов полуобернулся, не удостоив Веню полным взглядом, и тут же вернулся к чашечке кофе. Допил, посмотрел на дно, потряс зачем-то, поставил на стол, оставил на столе гладкую купюру - оплату за кофе плюс чаевые, и, быстро попрощавшись, вышел.
Никто не сказал ни слова. Негатив по-прежнему смотрел в телевизор.
- Как вам… беседа? - спросил Саша на улице. Ближе всех к Саше шел Негатив, и ему пришлось ответить первому.
- Мне все равно, - ответил Негатив. - Я не пойму только, на хера ты нас сюда привел?
- Да ну его, - высказал мнение и Веня.
Рогов молчал.
- Леш! - позвал Саша.
- А ты услышал что-то новое? - ответил Рогов, явно отвлекшись от каких-то своих мыслей.
Саша пожал плечами.
- Он, - сказал Рогов, - наверняка лет десять назад был либералом и требовал… Всего того, что они требовали тогда… раба по капле… покаяния, прочего…
