Борис Зайцев - Том 8. Усадьба Ланиных
К этому времени Данте не был еще автором «Божественной Комедии». Вопрос о времени ее возникновения имеет свою историю. Раньше считалось, что первые семь песен написаны до изгнания, и первые слова 8-й: «Io dico seguitando…»[35] понимались как продолжение прерванного (которое, будто бы, было отправлено маркизу Мороелло Маласпина, прочитавшему с восторгом эти песни, настаивая, чтобы Данте продолжал поэму). Ныне принимают, что комедия писалась между 1314–1321 гг., начата не ранее 1314, когда умер папа Климент V. Ссылаются на многочисленные указания в ней событий, которые ранее не могли быть автору известны. Да и ход духовного развития поэта говорит за то. Правда, семь лет кажутся малым сроком для такого поэтического дела, приходится, на наш взгляд, допустить, что в эти годы творение писалось; внутренно же вызревало раньше долгими годами, и нет, правда, доказательств, что отдельных песен не существовало (в черновиках) и до этого.
Здесь касаемся мы важного и темного дела – вопроса о внутреннем развитии поэта, «истории его души». Как и во всем, касающемся Данте, факты скудны. Строятся лишь догадки. Догадка первая, классическая, принадлежит Витте. По ней выходит, что со смертью Беатриче Данте проявляет к ней неверность. Он увлекается другим. Это другое – не женщина, но Философия. В сочинении своем «Convivio» («Пир»), он определенно говорит о философии (и даже одной из целей написания «Convivio» было желание защищаться от упреков в легкомысленной, якобы, любви к женщине. Он утверждает, что любовь эта – к Философии). Аллегорически философия названа здесь Donna pietosa, (о ней есть уже и в «Vita nuova»).
На время, следовательно, Беатриче как бы вытесняется, заменяется этой Donna pietosa. Новой властительнице Данте предан. Можно думать, что период неверности довольно долог, в несколько лет. По «Vita nuova» начинается он чрез год после смерти Беатриче, «Convivio» говорит о тридцати месяцах, в течение которых автором владела новая любовь. Именно на то время, по смерти Беатриче и до изгнания, выпадает обостренная духовная работа над философскими и метафизическими вопросами, фаустовское вопрошание об истине. Вначале чувствует он некие обещания, и возможность духовного мира, но оказывается это обманчивым. На пути мирской философии, Боэция и Цицерона, успокоения не найти. «Convivio», натурфилософский и метафизический комментарий к канцонам (осуществлен лишь для трех), написанным в честь Donna pietosa, относится к 1306-08 гг., следовательно, в это время Данте не вернулся еще к Беатриче. Витте считает этот период как бы некиим отпадением от веры, церкви и поклонения молодых лет; в своем роде это тоже «темный лес», selva oscura, из которого в конце концов спасает Беатриче, символ Теологии. Третий период – время написания «Божественной Комедии», где скромная девочка Беатриче Портинари возведена в сан Божественной Мудрости, спасительницы заблудших душ. Здесь поэт вновь возвращается к вере и богопочитанию своей молодости, вновь он во власти Беатриче и религии, дающих ему последнее утешение.
Скартаццини также видит три периода в духовном восхождении поэта: первый период – чувства, второй – разума, третий – высшего примирения между ними, в религии. Первый до смерти Беатриче, второй до смерти Генриха VII и крушения земных, политических надежд; третий – до конца дней самого Данте. Нетрудно видеть, что в построениях этих есть схематизм; тезис, антитезис, и синтез; все же главное они, вероятно, выражают. В новейшее время сделал свои добавления Краус. Первый период делит он на раннюю юность, время первых любовных канцон, и юность позднюю, куда входит «Vita nuova». Содержание же второго, критического периода, он расширяет: не одни умственные, познавательные борения наполняют его, но и страсти политические, и дань, отданная земной любви. В последнем приходится присоединиться к Краусу, против Скартаццини. И указания древних, и тот облик Данте, какой знаем мы из его творений, говорят внятно, что в этом человеке была горячая кровь, душа любовно-страстная, могучая плоть, очень далекая от безразличия или вялости. Места поэмы, где он касается любви, полны скрытого огня, хоть и написаны человеком немолодым. В конце «Чистилища» Беатриче ясно упрекает его в слабости к женскому (XXXI, 59), и трудно принять, чтобы здесь аллегоризировалась опять лишь философия, под обликом pargoletta (собств. – девчонка, юная девушка). Странным, суховато-педантичным кажется мнение Скартаццини, что Данте любил лишь трижды: в ранней юности Беатриче, затем Джемму Донати (свою жену), которую будто бы возвел в символ философии (Donna pietosa), и, наконец, просветленную Беатриче. Но Скартаццини вообще упорно подчеркивает в поэте все интеллектуальное, разумное; в его изображении Данте слишком человек головы, а не темперамента, тогда как мощь его состояла именно в слиянии того и другого.
Очень правдоподобен взгляд Крауса и на последнюю часть жизни Данте: смерть Генриха VII и крушение надежд окончательно отвратили его от мирского; взор безраздельно направлен к Вечности, Божеству, откуда и возникает Великая Поэма, где от части к части, от Ада к Чистилищу и Раю больше и больше смолкает земное, уходя в смутный туман сна.
Мы приблизились, наконец, к этому творению, стоящему над человечеством уже шесть веков, полному необычайного очарования, волшебной силы, влекущей новых и новых читателей, поклонников, исследователей, переводчиков, полемистов. О комедии читали с церковных кафедр средневековой Италии и Италии Ренессанса; десятки людей отдавали жизнь на ее комментирование, сменялись целые направления в ее понимании, сотни изданий выходило в свет, сотни переводов на всевозможные языки, тысячи читателей ее читало, для многих, особенно в Италии, эта поэма – нечто в роде Евангелия. Девятнадцатый век – время особенно страстного и горячего ее обсуждения. Проделана громадная работа. Изучены ее истоки, все предшествующее в области писаний визионерных; сличены все образы ее с литературными образами древних; ло мелочей изучена историческая, бытовая, географическая, астрономическая и космогоническая сторона произведения, равно философская и геологическая. Написаны книги путешествий по местам, упомянутым в ней. Про так называемые «темные места» комедии нечего и говорить: есть строки, вызвавшие целую литературу. Разработана лингвистика, грамматика, синтаксис, метрика, характеристика метафор и т. д. Есть и статистика: мы знаем, сколько в поэме слов, существительных, глаголов, прилагательных. Кажется, не сосчитаны еще лишь запятые. Литература о Данте столь велика, что в ней чувствует себя «задохнувшимся» сам великий знаток всего дантовского – Скартаццини. И с горечью замечает он, что даже общей дантовской библиографии пока нет, а есть работы по отдельным странам. Следует упомянуть еще, что существуют целые подробнейшие словари к Данте, дантовские энциклопедии, что в Америке, Англии, Германии и Италии есть Общества Данте и специальные журналы, посвященные исключительно ему. Число изданий поэмы в Италии – свыше четырехсот. В одной Германии полных переводов (всех трех частей) – пятнадцать. Неполных же множество. Что же представляет из себя это загадочное произведение?
«Божественная Комедия» есть странствие человеческой души по трем царствам запредельного – Аду, Чистилищу и Раю. С внешней стороны это как бы itinerarium флорентийца Данте Алигиери, написанный терцинами. В Аду Вергилий ведет его, любимый и высочайше уважаемый им поэт. Его послала, как проводника и учителя, благосклонная к Данте, восседающая в Небе Беатриче. Поэты видят в Аду муки грешных. Вергилий же сопровождает его и по Чистилищу, таинственной горе искупления, вздымающейся над пустынным и необозримым океаном в полушарии, противоположном нашему. На вершине Чистилища, среди свежих лугов и вечно зеленеющих деревьев, Беатриче, в колеснице, запряженной грифами, встречает Данте, принимает его от Вергилия, очищает омовением в Реке забвения и возносится с ним в Рай, в царство света недвижного. Там видят они блаженство праведных и угодников, там созерцают, наконец, само Божество. Такова схема. Она дает возможность развернуть длинный ряд видений – мрачных, светлых, возвышенных, увидать горькие муки заблудших, пережить с ними безмерную печаль безнадежности, ту печаль навсегда, о которой говорит последняя строка надписи над вратами Ада:
Оставьте всякую надежду вы, входящие!
В Чистилище можно любоваться таинственными камышами у подножия горы, голубовато-серебристым утром, росою, которой Вергилий омывает лицо Данте, задымленное и обгорелое в Аду. В Чистилище – мистические орлы, загадочные сны, ангелы, снимающие с чела восходящих семь П огненным мечом. Искупление грехов, но уже в воздухе света и надежды. В Чистилище является природа: здесь море, скалы, удивительные луга, дивные деревья. Бледно-зеленоваты, туманно-золотисты краски его.
