Антон Макаренко - Марш 30-го года
К обьявлению подходили по двое, по трое и не столько читали его, сколько рассматривали - содержание обьявления было всем хорошо известно еще вчера вечером. Столяр Марусиченко, щупленький, с бородкой в виде двух сероватых клочков, щербатый и всегда оживленный, долго задирал голову на обьявление и, наконец, сказал тонким, ехидным голосом:
- Да откуда он взялся такой: "владелец завода"? Товарищи, это не он.
Марусиченко повернулся к толпе и широко открыл глаза:
- Это не он придумал.
На Марусиченко оглянулся высокий, черномазый, спокойный:
- Тебе не все равно, кто придумал?
- Не все равно, товарищи. Разница. Его, сукиного кота, найти нужно и допросить: кто он такой? Пономарев на заводе уже два месяца не показывался, а тут на тебе: владелец завода!
Старый Котляров сидел на ступеньках проходной будки, вытянул одну ногу, рылся в кармане, серьезными глазами задумался, вглядывался в площадь:
- Ты, Петр Иванович, брось кулаками размахивать. Будешь ты допрашивать Пономарева! Не в Пономареве дело.
- И я говорю: не в Пономареве. А я что говорю?
- Да ты ерунду говоришь, - Котляров протянул руку к обьявлению, а с руки болтается кисет с махоркой, - читал ты или не читал? Нет материалу? А мы и без Пономарева знаем, что нет. Ты когда держал в руках рубанок?
- Да еще на прошлом месяце.
- Так чего кричишь: Пономарев? Не в Пономареве дело, а в материале.
- А Пономарев что?
- А Пономарев ничего. Просто себе Пономарев.
Марусиченко завертел головой, прицепился:
- Что это ты, Никита Петрович, за хозяев стал говорить!
Котляров насыпал на бумажку махорки, свернул, зажал крепкими пальцами шуршащий газетный обрывок, склонил голову:
- Хозяева тут - мы с тобой. Надо достать лесу и работать. Дело нужно делать, а Пономаревых сюда пускать нечего - отвязались, и пускай себе.
По площади бежал павел Варавва, озабоченно поглядывал на ворота. Бежал, бежал, потом круто свернул, погнался за кем-то, закричал:
- Куда? Куда расходитесь? Митинг будет! Муха сказал: здесь, на площади!
Котляров затянулся махоркой, кашлянул:
- Вот это дело. Поговорить надо.
Павел говорил и кричал и все вскидывал правую руку. Наконец, добрался к воротам. Ехидный Марусиченко пошел к нему навстречу:
- Ну, большевики? Чего теперь будем делать? Вон Котляров, молодец! Все говорит хорошо: Пономарев что? Мы - хозяева: купить лесу и работать!
Павел закинул голову, беззвучно захохотал:
- А что? Он правильно говорит! Никита Петрович, правильно!
Несколько человек придвинулись к павлу. Тот же высокий, черный отвернулся к реке:
- Эх, затеяли кашу! Лес они будут покупать! Кто это такой покупатель ты, Котляров?
- Да хоть и я, товарищ Борщ! - Котляров запихивал короткую папиросу в рот, обжигал пальцы, сердился на папиросу.
Борщ все глядел на реку:
- Пономарев не купил, а ты купишь.
- А я куплю.
Борщ вдруг перестал быть спокойным. Плюнул, взмахнул головой, сказал со злостью:
- Как ребята малые: "Я куплю!"
Он отошел в сторону, заложил руки в карманы. Грязный узелок с завтраком сиротливо торчал у него из-под мышки и, забытый хозяином, начинал уже вылезать наружу, готовый вот-вот упасть на землю. Борщ с досадой тормошнул его, задвинул снова под мышку и снова злобно уставился на влажную широкую площадь.
Толпа у ворот увеличивалась. Многие уже устали и уселись под длинным забором, с трудом удерживаясь на нижней продольной планке. Другие стояли кружками и кучками, кто помоложе, прохаживались, разбрелись по всей площади. Говорили спокойно, шутили незлобно, матерились больше к слову по всему было видно, работали головой, задумывались. От проходной будки завода Карабакчи прибежал вихрастый остроносый парень, запыхался, доволен был ответственным поручением; кричал еще издали:
- Товарищи! Товарищи!
К нему обернулись не спеша. Он налетел на толпу, забегал глазами по лицам, вдруг засмеялся:
- Да кто у вас тут старший?
- Тебе Пономарева нужно?
Все взыграли смехом, переглянулись весело. Парень отмахнулся с приподнятым оживлением:
- Да пошли вы к черту! "Пономарева"! Большевики ваши где?
- Лес пошли покупать, - сказал тот же голос, и снова все захохотали.
- Настоящих нет, где-то завалились. Маленький есть. Эй, Павло!
- Павло-о! Иди сюда, за старшего будешь!
Павел из какой-то далекой кучи вырвался бегом.
Остроносый парень подставил ладонь и ритмически застучал по ней пальцем, как будто играл в "сороку-ворону":
- Сказали! У нас: заводской комитет! Во-первых, когда у вас митинг, придем, значит, поддержим. Только, во-вторых, с флагами придем. Так и сказали: придем, будьте покойны. С флагами, понял?
- Да он ни за что не поймет. Он не понимает, как это с флагами.
Павел оглянулся. На него глядел Марусиченко и смеялся, переднего зуба у него не было.
- Спасибо! Это здорово! Приходите! А наши флаги где? Черт!
Он на ходу потрепао посланца по плечу и побежал к проходной будке. Парень направился к воротам фабрики Карабакчи, но по дороге вспомнил, снова полетел назад и закричал уже всем:
- Через полчаса, значит! - успокоился и не спеша побрел к воротам.
По дорожке, размахивая палкой, хромал Алеша. Ему закричали издали:
- Эй, главнокомандующий, а где твое войско?
Алеша под углом повернул, подошел, перебросил палку в левую руку, отдал честь.
- Отца не видели, товарищи?
- Семена Максимовича? Говорят, в город поехал.
- В город?
- Поехал! Как помещик какой! Поймал извозчика и на извозчике. Как барин!
- А ты, Алексей, смотри, - генерал, прямо генерал.
Шинель на Алеше застегнута до самого воротника, туго перетянута поясом, через плечи перешли ремни, новые, еще блестящие, на боку сурово и ловко притаилась кобура, и из нее выглядывает колечко нагана. Поднявшись на носки, Алеша крикнул на всю площадь:
- Кто в Красной гвардии - на завод! Быстро!
К нему подбежало несколько человек. Кто-то спросил:
- С винтовкой?
- Да вчера же я посылал: с винтовкой и с патронами.
- Ах, черт! Домой лететь!
- И лети!
Павел Варавва тоже ахнул:
- Кто сказал?
- Не твое дело: я тебе говорю - исполняй приказание!
Окружающие засмеялись. Марусиченко вылез поближе, хватил Павла по плечу:
- А ты поговорить хотел. Военная муштра, брат: исполняй приказание!
Павел умильно склонил голову:
- Да нет, Алеша, скажи!
- Отец приказал: постановление заводской организации.
- Здорово! - Павел в восторге побежал к своей хате.
Степан летел через площадь, сотрясая землю, развевая полами шинели, шапка держалась у него где-то возле шеи, мокрые патлы лезли в глаза, он одной рукой отбрасывал их в сторону, а в другой держал винтовку со штыком, подымал ее и что-то орал встречным.
- Колдунов! Колдунов, гляди! - Хохот пошел по всей площади. - Смотри, Колдунов в наступление пошел!
Кто-то встречный дурашливо бросился удирать от Степана и заорал благим матом, другой поддержал и шарахнулся вбок, воздевая руки.
- Где наши? - закричал Степан, подбегая.
- Наши все здесь. А ты на кого пошел? Жарь с колена прямо по окнам! Марусиченко показал на блестящие окна пономаревского дома.
Степан опустил винтовку, осклабился:
- Я тоже по окнам с удовольствием бы, да Семен Максимович запретил окна бить. Говорит, вы привыкли, сиволапые...
- Семен, тот не позволит. Ты в хорошие руки попал...
- Товарищи, не видели моего начальника?
- Алешку? Да вон же... Догоняй!
Степан кинулся вдогонку, и снова полы его шинели разошлись по ветру, и снова поднялась винтовка. Он орал на всю площадь:
- Алешка-а!
Алеша обернулся, удивился, нахмурился. Степан был встречен привычной с фронта военной мимикой:
- Колдунов! Это что за вид? Почему все враспашку? Штык почему привинтил? Патроны где?
Степан остановился как вкопанный, по всем правилам приставил винтовку к ноге, другой рукой начал оправлять шинель.
- Патроны где, спрашиваю.
Степан поднял глаза на Алешку и увидел, что нет перед ним никакого простого, веселого друга, а стоит командир,вредный, требовательный и справедливый. Он переступил, заморгал. Возле них собрался уже кружок, но никто не шутил, не улыбался, все захвачены были глубоким содержанием события.
- На какого ты дьявола нужен с пустой винтовкой? Ты же вчера сам обьявлял по всей Костроме: патроны! Для чего штык, для чего привинтил, ирод? В штыковую атаку пойдешь? Прыгаешь по площади, как козел, кричишь! Красная гвардия!
Алеша был гневен, и Степан залепетал, вытянувшись:
- Так что, господин...
И умолк. Понял, что все кончено. Отвернул лицо в сторону и увидел вспыхнувшие молчаливые улыбки.
У Алеши вздернулась верхняя губа:
- "Господин"... Что ты мелешь?
Степан вдруг рассердился, плюнул, мотнул головой:
- А чтоб тебя... - улыбнулся открыто. - Запутался, Алеша! Я в один момент! Забыл про патроны!
Он ринулся назад, и опять его полы запарусили по площади. Алеша хлопнул руками по бокам:
