Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 11. Война и мир. Том третий
219
— Но, господа...
220
— Но неловко... Невозможно!
221
«Москва пуста. Какое невероятное событие!»
222
Не удалась развязка театрального представления.
223
Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.
224
«Вот она чернь, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва»,
225
Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.
226
У меня были другие обязанности. [Надо было успокоить народ]. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.
227
общественного блага,
228
путь мой был бы совсем иначе начертан.
229
общественное благо.
230
удобным случаем
231
я одним камнем делал два удара;
232
Чернь, злодей... общественное благо,
233
пали!
234
— Уберите это,
235
Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли в французов. Некоторых из них изрубили и очистили Кремль от их присутствия.
236
[дикому патриотизму Растопчина;]
237
— Почтение всей компании!
238
— Вы хозяин?
239
— Квартир, квартир. Французы добрые ребята. Чорт возьми, не будем ссориться, дедушка,
240
— Что ж, неужели и тут никто не говорит по-французски?
241
— Вы не ранены?
— Кажется нет,
242
— но на этот раз близко было,
243
— Кто этот человек?
244
— Ах, я право в отчаянии от того, что̀ случилось,
245
— Это несчастный сумасшедший, который не знал, что̀ делал.
246
— Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,
247
— Вы спасли мне жизнь. Вы француз,
248
мосье Рамбаля, капитана 13-го легкого полка
249
— Я русский,
250
рассказывайте это другим,
251
— Сейчас вы мне всё это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?
252
— Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,
253
— Когда будет нужно, вас позовут,
254
— Капитан, у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?
— Да, и вино,
255
— Француз или русский князь инкогнито,
256
— Я обязан вам жизнью и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.
257
— Капитан Рамбаль, 13-го легкого полка, кавалер почетного легиона зa дело 7-го сентября,
258
— Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле.
259
— Полноте пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер... штаб-офицер, может быть. Вы служили против нас. — Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно и я весь ваш. Вы дворянин?
260
— Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это всё, чтò мне нужно.
261
чудесно, превосходно!
262
— Да, мой любезный, господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7-го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей Богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать всё снова. Жалею тех, которые не видали этого.
— Я был там.
— Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, чорт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей Богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались, и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! — Га, га, так вы наш брат солдат! — Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?
263
— Кстати, скажите пожалуста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?
— Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?
264
Ха — ха — ха!.. А вот сказал штуку.
— Париж?... Но Париж... Париж...
— Париж — столица мира...
265
Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что-то есть, эта...
266
— Я был в Париже, я провел там целые годы, — О, это видно. Париж!... Человек, который не знает Парижа — дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж — это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары...
267
— во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.
268
Но воротимся к вашим дамам; говорят, что они очень красивы. Чтό за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы — люди образованные должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император...
269
— Император... Что император?..
270
— Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений — вот чтó такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким каким вы меня видите я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.
— Что, он в Москве?
271
Нет, он сделает свой въезд завтра.
272
Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.
273
— Кстати, вы стало быть знаете по-немецки?
274
— Как по-немецки убежище?
275
— Убежище? Убежище по-немецки — Unterkunft.
276
— Как вы говорите?
277
