Борис Можаев - Полтора квадратных метра
- Подожди ты, не горячись! - Павел Семенович тронул за плечо Марию Ивановну и к старику: - Вы мне вот что ответьте. Должен человек знать или нет, для чего он живет?
Блеклые, как стираная сарпинка, глазки старика оживились, заблестели:
- Раньше говорили: не спрашивай. Служи богу и обрящешь покой.
- А что есть бог? Вы-то как понимаете?
- Бог есть согласие жить по любви.
- Это верно! - Павел Семенович даже по коленке прихлопнул. - Именно все дело в согласии. Не то иной выдумает счастье и толкает тебе в рот его, как жвачку ребенку. На, пососи и ни о чем не проси! А если я не хочу такого счастья? Тогда что?
- Ну хватит тебе! Ты чего разошелся?! - Мария Ивановна сама стала одергивать Павла Семеновича. - Пойдем! Уже поздно.
- Так что тогда? - опять спросил Павел Семенович, вставая с крылечка.
- Господь поможет, - сказал старичок, прощаясь.
10
Наутро им повезло - их приняли первыми.
Облисполком занимал старинное серое здание с высокими циркульными окнами. Говорят, что раньше здесь помещалась городская управа, а напротив, в теперешнем обкоме, губернская управа. Там, возле парадной двери, висела медная дощечка: "В этом здании работал великий русский писатель-сатирик М.Е.Салтыков-Щедрин".
Когда бы ни проходил мимо этого здания Павел Семенович, он непременно останавливался, смотрел на медную доску и всегда удивленно отмечал про себя:
"Вице-губернатор, генерал! А какую критику наводил?"
Он и теперь невольно задержался возле бывшей губернской управы и сказал:
- Видела, Марья, доску-то? Генералом был и то критиковал. А ты на меня орешь.
- Ну и дурак твой генерал! Чего ему не хватало?
- Дак разве критику для себя наводят?
- А для кого же?
- Для общества, голова! Чтобы всем хорошо жилось.
- Всем хорошо никогда не будет.
В это время из растворенной двери на них строго посмотрел постовой милиционер.
- Ну, пошли, пошли! Чего рот разинул? - Мария Ивановна потянула за рукав Павла Семеновича. - А то попадешь не в то место. Критик!
В вестибюле облисполкома тоже стоял милиционер, но чином поменьше и не такой строгий. Они остановились возле его тумбочки и стали рыться в карманах - паспорта искать. Постовой вежливо взял под козырек:
- Вам куда?
- К председателю или к любому заместителю.
- Пожалуйста, по лестнице на второй этаж.
Лестница была широкая, из белого мрамора с затейливыми балясинами в виде двух бутылок, приставленных друг к дружке донцами.
В большой приемной самого главного председателя им сказали, что Александра Тимофеевича нет и что он сегодня не принимает. Если хотят, то пусть обратятся к секретарю товарищу Лаптеву. Он разберется.
Секретарь облисполкома Лаптев оказался на редкость приветливым человеком; невысокий, плотный, с твердокаменной ладонью, но с лицом округлым, белым и мягким. Одет он был в серый костюм из плотной дорогой ткани, но уж сильно поношенный, застиранный на широких, как шинельные отвороты, лацканах. Он усадил Павла Семеновича и Марию Ивановну поближе к своему столу и все улыбался, словно на чай пригласил.
- Чем могу быть полезен? - спрашивал он, переводя ласковый взгляд с одного на другого.
- Дело-то у нас пустяковое, - сказала Мария Ивановна.
- Это как посмотреть, - перебил ее Павел Семенович. - Ежели со стороны оскорбления личности подойти, то здесь судом пахнет! - Павел Семенович вскинул голову, сердито поглядывая на Марию Ивановну.
- Да что случилось-то? - проявляя слегка нетерпеливость, спросил Лаптев.
- Меня оскорбили публично, в печати! Исказили факты... И не хотят давать опровержения.
- Да ты не с того начал. Помолчи! - остановила Мария Ивановна Павла Семеновича и обернулась к Лаптеву. - У нас дверь в общем коридоре... Отворялась наружу - внутрь притолока мешала. Возле нее спал пьяный сосед Чиженок. Ну вот...
- Ничего не понимаю, - Лаптев затряс головой и развел руками.
- Да при чем тут дверь? - раздраженно сказал Павел Семенович. - Дверь мы перенесли правильно, по законному постановлению исполкома. Ну? И в статье никто этого не оспаривает. Речь идет об искажении фактов, об умышленной клевете.
- Дурак ты! - вспыхнула Мария Ивановна. - Завтра перенесут дверь на старое место и Берта приедет... Что будем делать?
- Товарищи, товарищи, давайте спокойно! - Лаптев поднял руки и растопырил пальцы. - Вещественные доказательства, документы при вас?
- Все, все имеется, - ответила Мария Ивановна.
- Кладите на стол, и все разберем по порядку.
Они положили выписку из постановления райисполкома о переноске двери, заверенную Фунтиковой, выписку из решения ЦК профсоюза медработников, потом газету "Красный Рожнов" с отчеркнутыми местами в заметке Вити Сморчкова.
Лаптев надел очки и наклонил свою лобастую голову. Выражение лица его стало меняться - щеки отвисли, нос сперва покраснел, а потом расцвел эдаким лиловым бутоном. Перед ними сидел старый и очень уставший человек.
- Все законно, - сказал он, посмотрев бумаги. - Дверь правильно перенесли. Никто не имеет права заставить вас переставить ее на прежнее место. В газете допущены искажения. Добивайтесь опровержения.
- Легко сказать, добивайтесь, - Павел Семенович заерзал на стуле. - Мы сунулись было к редактору с нашим председателем месткома, а тот и не глядит.
- Хорошо, я позвоню Павлинову. Поезжайте домой.
Когда вышли на улицу, Павел Семенович удовлетворенно хмыкнул:
- Видала, Марья! Вот оно как все обернулось-то, а? Ну, теперь я этому Федулееву поднесу дулю под нос.
- Погоди хорохориться. Что еще Павлинов скажет?
- Да плевал я теперь на Павлинова.
Ехали обратно на скором поезде. В Стародубово угодили прямо к автобусу. Так что после обеда были уже дома.
- Убирайся тут, а я схожу к Павлинову, полюбуюсь на его самочувствие, сказал в радостном нетерпении Павел Семенович.
Он помылся, побрился, свежую рубашку надел и пошел, как на банкет.
Павлинов встретил его без особого удивления и даже негодования. "Значит, звонил Лаптев. Накрутил хвостато", - отметил Павел Семенович.
В кабинете, развалясь на диване, сидел капитан Стенин. Они с Павлиновым собирались съездить вечерком на охоту, уток попугать, и настроены были благодушно. Чернобровый, чубатый Павлинов, еще по-молодому крепкий, загорелый, с закатанными рукавами белой рубашки, с распахнутым воротником (пиджак его висел на стуле), был похож на инструктора по физкультуре.
- Вот и хорошо, что сами пришли, - сказал Павлинов, здороваясь с Павлом Семеновичем, но не подавая руки. - Значит, поняли. Садитесь! - указал он на стул.
- А что я должен понять? - спросил Павел Семенович, настораживаясь.
- А то, что вашим поведением возмущена общественность. Это нашло свое отражение и в прессе. Надо кончать с этими кляузами. И дверь перенесите на старое место.
- То есть как?! - опешил Павел Семенович.
- А вот так. И соседи перестанут жалобы писать, и пресса успокоится. И нечего вам разъезжать по области. Сами виноваты.
- Во-первых, в прессе опубликована клевета на нас, - Павел Семенович от неожиданного оборота слегка заикался, - з-за которую товарищи Сморчков и Федулеев должны отвечать. Не меня, а их выступление надо считать кляузным. В подтверждение моих показаний вот вам выписка ЦК профсоюза медработников, заверенная товарищем Долбежовым. - Павел Семенович положил бумагу прямо перед Павлиновым да еще ладонью прихлопнул по ней.
- Вы мне не суйте ваши медицинские бумажки. Если нужно будет, мы самого Долбежова вызовем и спросим: с какой целью он пытается покрывать всяких очернителей? - Павлинов отшвырнул бумажку так, что она полетела со стола.
- Это я очернитель? - так же сердито спросил Павел Семенович, подымая свою выписку.
- А то кто же? Стенин, что ли? - усмехнулся Павлинов.
Капитан Стенин захрустел пружинами и тоже улыбнулся.
- Вам известно мнение товарища Лаптева, секретаря облисполкома? - еще строже спросил Павел Семенович, вскидывая голову.
- Ну-ну, удиви! - опять усмехнулся Павлинов.
- Товарищ Лаптев заверил, что решение исполкома насчет двери правильное... И что...
- А я говорю, Фунтикова ввела исполком в заблуждение, - перебил его Павлинов.
- И что газета исказила факты. И Федулеев должен опубликовать опровержение. Да вы знаете об этом сами, но только прикрываетесь передо мной некоей игрой, - повысил голос Павел Семенович.
- Это вы у нас мастер до всяких антиобщественных игр! - загремел Павлинов. - Кто подсовывает дурацкие проекты? Я, что ли? Пораспустились!.. - Павлинов встал, громыхнул стулом и с минуту молча ходил вдоль стола, остывая. Потом сказал спокойно: - А что касается Лаптева, то он мне звонил и сказал только одно: пусть Полубояринов подает в суд на Сморчкова, если он считает себя правым. Вот и выполняй это.
- Я пришел не в суд, а к вам, чтобы вы наказали виновных. Ведь не суд разрешил мне дверь перенести.
- Опять двадцать пять! - Павлинов сел за стол и стал терпеливо втолковывать Полубояринову: - Поймите же, вы недостойно себя ведете. Вы рассылаете во все инстанции непроверенную информацию, подрываете порядок. Вы ввели в заблуждение Фунтикову, а та исполком. Вы тем самым воспользовались и захватили себе полкоридора. Общественного! Вы, люди широко живущие, имеете комнату и кухню - целую отдельную квартиру на двух человек... В то время как другие живут тесно и даже в подвалах. Вместо того чтобы осознать это, вы повально всех вините, требуете наказаний... Чуть ли не суда! Нескромно, товарищ Полубояринов.
