Зинаида Гиппиус - Том 5. Чертова кукла
Опять надо чужими делами заниматься. Ну, скорее кончить. Ничего трудного и серьезного он делать для нее не будет. Лучше пусть и не требует.
Началась болтовня. Юрий, глядя в Наташино лицо, стал бояться, чтобы она себя не выдала. А ему не хотелось объясняться с Левковичами. Особенно Мура его раздражала. И надо же, такая глупая случайность! Увезти, что ли, Наташу с собой? Нет, Мура еще хуже пристанет.
– А Саши нет дома? – спросил он вскользь.
– Дома! Сейчас его притащу! И Мура выскочила из комнаты.
В ту же секунду Наташа быстро наклонилась к Юрию и прошептала:
– Вы будете у меня сегодня?
– Сегодня… не могу.
– Завтра?
– Постараюсь… утром. Но не обещаю. Очень трудно завтра.
– Боже мой!
Наташе это казалось несчастьем. Неизвестно, почему. Ведь ждала же она целую неделю. Но, быть может, оттого и не могла больше ждать ни дня.
– Вы знаете адрес Михаила?
– Я? Нет, не знаю.
Она побледнела и вдруг совсем потерялась. Слышны были раскаты Муриного голоса вдали. Сейчас, конечно, придет.
Юрий между тем соображал, что ему делать с Наташей, как помочь делу. Подумал еще – и вдруг веселая, почти шаловливая мысль пришла ему в голову. Какой день завтра? Суббота? Отлично.
Он, улыбаясь, кивнул Наташе головой. Она не поняла, но ободрилась и ждала.
– Здравствуй, милый, – говорил Юрий Левковичу. – Ты был занят? Мурочка тебе помешала? Я тоже занят, сейчас ухожу. Только вот хочу сейчас написать у вас рекомендательное письмо для этой очаровательной моей приятельницы. Два слова, нужный нам человек как раз сегодня принимает. Мурочка, можно у вас?
– Конечно. Кому? Кому?
Она вскочила и побежала вперед. Юрий пошел за ней.
– Много будете знать – скоро состаритесь.
Наташа осталась вдвоем с Левковичем. Молчала. Ей почему-то неприятно было притворяться перед ним, сыпать фальшивые французские слова. И устала от глупой комедии, и жалко было этого нахмуренного, бледного человека с добрым лицом. Он казался не то больным, не то глубоко опечаленным, страдающим. Совестно лгать перед ним.
Вернулась вертлявая Мура. Вскоре вошел и Юрий, держа в руке незапечатанный конверт.
– Вот письмо. Вы его прочтите. Туда же я вложил инструкции вам, когда и как удобнее отправиться. Еще запутаетесь! Завтра или послезавтра непременно буду у вас. А теперь, простите, бегу! И так опоздал!
M-elle Duclos рассыпалась в благодарностях, мгновенно спрятала письмо и тоже встала, торопясь уйти.
Входили новые гости: толстый офицер и молодой, неприятно красивый штатский, которого Мура громко приветствовала.
– Борисов! Достали ложу?
Саша Левкович вышел за Юрием в прихожую.
– Кто сей? – морщась, спросил Юрий. Левкович не ответил, только повел плечом.
– Приходи ко мне, Саша, пожалуйста. Поговорим.
– Приду. Давно собираюсь. Раз уж из дому вышел – воротился. Как с тобой говорить, когда и самому себе не знаешь, что сказать.
– Ничего. Приди, милый. Я вечера нарочно буду дома сидеть, до двенадцати, тебя ждать. Только в ту пятницу занят, обещал на одно заседание общества «Последние вопросы» пойти. Погляжу, может, речь скажу.
– Да? Где это? – думая о другом, спросил Левкович. Юрий назвал адрес.
– Нет, ты не жди. Застану, так застану. Ты нарочно не жди.
Юрий посмотрел на друга с досадливым сокрушением, крепко пожал ему руку и ушел.
Глава тринадцатая
Свидание
Литта жаловалась брату напрасно: в угрюмом доме, где до нее никому не было дела, она жила свободнее, чем живут иные девушки. Требовалось только приспособиться к графине, слушаться ее в мелочах, и это было не трудно. Никто не интересовался Литтой; с отъезда последней гувернантки она целые дни могла быть одна, когда не приходили учительницы и учителя. Книг у Юрия в комнате было довольно всяких.
За уроками внучки графиня тоже не следила. Когда брали нового учителя, графиня посылала на первый урок свою скромную приживалку, – тем дело и кончалось.
Занятия Литты с Михаилом сложились очень хорошо, хотя немного неожиданно. Михаил являлся утром, скромно одетый, проходил в классную, сидел ровно столько, сколько было нужно. Никаких посторонних разговоров не происходило. Литта оказалась очень способной к математике – и они оба искренно увлеклись занятиями.
У Литты бывали минуты, – хотелось заговорить с ним, спросить… и она робела. Так далеко и холодно, и чуждо глядели синие глаза.
В это утро они занимались решением новой, трудной для Литты задачи. Классная, большая, пустая комната, выходила окнами на двор. Сквозь опущенные белые шторы солнце матово желтило воздух.
Дверь приотворилась. Пожилая горничная в белом чепчике поманила Литту.
Девочка нетерпеливо пожала плечами.
– Сейчас!
Немного удивленная, вышла в светлый коридор.
– От Юрия Николаевича, – тихо сказала горничная.
В доме графини все говорили тихо. Горничная Гликерия, степенная и вымуштрованная, так любила Юрия, что даже имя его произносила громче обыкновенного.
– Записочка вам от них. И барышня там ждут ответа.
– Какая барышня? От Юрочки?
Литта поспешно разорвала конверт. Всего несколько строк:
«Улитка, прими сейчас же подательницу этого письма. Прими в классной, если у тебя учитель мат. – А там видно будет. Она хорошая. Сестра. Буду скоро. Целую, детка. Записку порви».
– Гликерия… Пожалуйста… Он пишет… Проводите эту барышню ко мне в классную. Там учитель, – ничего… На минутку. Нет, нет, – прибавила она, увидев, что Гликерия смотрит обеспокоенно, – Юрий здоров, сам приедет, он только ее просил передать мне две книжки…
Вбежала назад в классную. Разрывая письмо на мелкие кусочки, растерянно заговорила:
– Это брат Юрий… Он всегда так, ничего не объяснит толком… Но уж, верно, нужно. Она сейчас сюда придет…
– Вы заняты? – сказал Михаил, поднимаясь. – В таком случае позвольте мне…
– Нет, нет, она должна сюда именно прийти…
– Но я не могу…
Наташа уже входила. Скромно одетая, в черном. Матовый солнечный свет желтил воздух.
Несколько секунд они с Михаилом молча стояли друг перед другом. Литта, взволнованная, ничего не понимающая, глядела на них обоих.
Неизвестно, на что бы они решились, столкнувшись так нежданно в чужом доме, оба осторожные, оба потрясенные, – если бы Литта не сказала наивно, не зная сама, что говорит:
– Юруля написал, чтобы в классную… Что сестра…
– Так вы знаете? – быстро обернулась к ней Наташа. И сейчас же подошла к Михаилу, крепко и безмолвно обняла его.
– Это мой учитель математики… Мы занимаемся математикой… – продолжала, спеша, Литта.
Она уже поняла чутьем, что надо объяснять, что Юрий, по своему обыкновению, устроил без лишних слов неожиданность.
Все-таки Наташа не знала, как себя держать, что говорить при девушке. Громадная радость видеть Михаила вдруг куда-то спряталась. Ну, вот она хотела – их столкнули лбами. А дальше?
Записка Юрия к Наташе была еще короче Литтиного письма: «Завтра в 11 часов подите с этим письмом к моей сестре, скажите, что ждете ответа, что вы от меня. Оденьтесь просто, говорите по-русски».
И все. Она, не рассуждая, исполнила. Теперь как же?
Выручила опять Литта.
Схватила свои тетради. Заторопилась.
– Я пойду в комнату Юрули. Там эту задачу еще посмотрю. Это рядом. А сюда никто не придет. Я сейчас.
Наташа взяла девочку за руку и вдруг неожиданно поцеловала. Литта вся вспыхнула от радостного волнения, от внезапной уверенности, что эта «сестра» – друг. И тихонько выскользнула за дверь.
Наташа и Михаил остались одни.
Глава четырнадцатая
В чем грех
Юрий не думал быть свободным в это утро. И ночевал не дома. Однако случилось, что около половины двенадцатого он был неподалеку от дома графини; решил заехать на минутку, посмотреть, что там делается. Интересно, как справилась сестренка с его запиской…
У него и тут свой ключ.
Вошел незаметно в свою комнату. Удивился. Сидела Литта, тихо, как мышь, с красными от волнения ушами, пристально глядела в книгу. Вздрогнула, когда дверь отворилась.
– Ах, Юруля! Ну, слава Богу!
Спеша, запинаясь, рассказала ему все. И что они в классной… И уж давно… Она не смеет туда пойти… А скоро завтрак…
Юрий нахмурился.
– Да… Лучше пусть они как-нибудь вечером… Чего ты волнуешься? Я сейчас устрою.
И он пошел в классную.
Через пять минут вернулся с Наташей.
У Наташи блестели глаза, и губы крепко были сжаты.
– Это моя сестренка, – сказал Юрий весело. – Она славная. Вы познакомились?
– Я уж ее полюбила…
И Наташа, светясь внутреннею радостью и новой заботой, опять привлекла к себе девочку.
