Салам Кадыр-заде - Зимняя ночь
Он еще раз взглянул на девушку, хотел отойти, но Джейран сказала:
- Я слушала, как вы играете. Вдруг чернильница упала и разбилась.
Девушка сама не знала, зачем она это говорит.
- Э, да разве это игра? - улыбнулся Адиль. - Боясь, как бы учитель Салех не услышал их беседу,
Джейран обернулась, посмотрела на дверь. Взяла с перил книги.
- Вы очень хорошо играете "Канарейку", - она хотела войти в дом, но в дверях столкнулась с учителем Салехом.
За спиной раздался голос Адиля:
- Почаще приходите к соседям, я буду вам играть... Хорошо, что старик ничего не понял. Энергично
размахивая потрепанным портфелем, он начал спускаться по лестнице.
- Пошли, Джейран.
Адиль повторил про себя: "Джейран, Джейран, Джейран..."
Девушка еще раз взглянула в соседний двор и пошла за учителем. На улице она опять услышала звуки тары. Юноша играл "Канарейку".
Беседуя, Джейран и учитель Салех дошли до Баксовета и хотели перейти на другую сторону улицы. Вдруг их внимание привлекла необычная картина. У троллейбусной остановки стояла крикливо разряженная женщина в широкополой соломенной шляпе, а рядом по земле катался мальчуган лет трех-четырех, дрыгал ногами и вопил, как резаный.
Учитель Салех узнал соседей: Дилефруз и ее сына Мамеда.
- Обрати внимание на этого молодца, - сказал он Джейран. - Он-то и испортил мне утром настроение.
Заметив, что сын в последнее время стал плохо есть. Дилефруз испугалась и пригласила врача.
Врач, не обращая внимания на брань Мамеда, внимательно осмотрел его, выслушал, прописал лекарство, посоветовал рано утром выводить на прогулку.
- Микстура немного горьковата, - сказал он. - Но все же вы давайте ее три раза в день по столовой ложке.
Слова врача показались Дилефруз подозрительными.
- Смотри, доктор, - погрозила она пальцем. - Твое лекарство сначала приму я. Этот мальчик - моя единственная радость. И если что случится пеняй на себя. Приду к тебе домой, задам перцу.
Бутылку с микстурой Мамед разбил в первый же день, а на прогулку идти отказался. С большим трудом матери удалось уговорить его выйти на набережную. Сегодня же они гуляли в Пионерском парке.
На обратном пути Мамед раскапризничался, швырнул на середину улицы игрушки, конфеты, шоколад, упал на землю и принялся валяться в пыли. Уговоры Дилефруз не возымели действия. Мамед брыкался, ругал мать и голосил:
- Не пойду! Не пойду! Не пойду!
Ему понравилась палочка милиционера, который стоял на перекрестке. Мальчик кричал, что не двинется с места, если ему не дадут эту палочку.
Прохожие оборачивались, смотрели сначала на мальчика, потом на мамашу, разодетую и раскрашенную, как актриса перед выходом на сцену.
Милиционер недовольно поглядывал на Мамеда.
Джейран и учитель присоединились к зрителям.
Наконец, потеряв надежду успокоить сына, Дилефруз подошла к постовому.
- Послушай, братец милиционер! Если не трудно, дай на пять минут свою палку. Пусть ребенок поиграет. Вон как мальчик убивается. Хочу, говорит, чтоб дядя дал мне палочку. Я объясняю, нельзя! А он знать ничего не желает. Больной мальчик, понимаешь?
Милиционер нахмурился и строго посмотрел на Дилефруз.
- Его болезнь - невоспитанность! - он повернулся к женщине спиной и, взмахнув рукой, дал дорогу машине, стоящей на перекрестке.
Ах, что тут было с Дилефруз! Она вспыхнула, как порох:
- Невоспитанный твой отец! Эх, ты! Вы послушайте, что он говорит. Я подошла и по-человечески прошу палочку... А он мне что? Невоспитанный! - Она пошла к сыну.
Учитель Салех и Джейран перешли на другую сторону.
- Ну? Видела? - старик сердито покачал головой. - Мамаша и сыночек стоят друг друга. Откуда же быть хорошему настроению, если у тебя такие соседи? - Учитель вздохнул и продолжал: - Пять лет я выхаживал розовый куст под окном. Своими руками посадил. Сегодня утром этот сорванец кинул камень и сломал ветку... Словно сердце ранил.
В голосе учителя было столько печали! Тонкие губы под седыми усами подрагивали. Джейран подумала: "Может, этот розовый куст - память о чем-нибудь, дорогом?"
Но она не стала выспрашивать ничего. Не обо всем же можно спросить.
ВЕЧЕРОМ В СРЕДУ
Было около одиннадцати. Еще не все бакинцы, вышедшие на вечернюю прогулку, разошлись по домам. В воздухе были разлиты тишина и спокойствие. Светила луна. Мерцали звезды. Из открытых окон на улицу падал свет. На крышах высоких домов вспыхивали и гасли огни реклам. Ярко светились витрины магазинов.
Вязы и ели на широком проспекте, бегущем мимо Дома правительства, придавали городу особую прелесть. Изредка тишину ночи нарушали автомобильные гудки да где-то вдали проносился трамвай.
Ленинградцу этот британский вечер мог напомнить белую ночь. Все кругом было залито молочным лунным светом.
Да, бакинские ночи неописуемо чудесны! Помню, еще мальчишкой я часто выходил после заката в галерею, увитую плюшем, и любовался вечерними огнями. Я смотрел, смотрел, и сердце мое наполнялось гордостью: я - бакинец! Это было удивительное, волнующее чувство.
Прошли годы. Я стал старше, а Баку помолодел, сделался еще прекраснее.
Вот и сегодня вместе с юношами и девушками, вышедшими из сада Дворца культуры, я любуюсь бакинской ночью. Молодежь расходится по домам, а я еще не знаю, куда пойду. Но все-таки иду. Я слежу за Адилем и Джейран, которые медленно шагают к набережной и тихо, словно боясь вспугнуть тишину ночи, переговариваются. Я ясно их слышу. Не знаю, о чем они говорили до этого, но сейчас Адиль просит Джейран извинить его за письма, которые он писал на карнавале,
- Откровенно говоря, я не знал... Думал, тринадцатый номер - совсем другая девушка.
- Что вы, что вы... Это я должна просить у вас прощения. Хотя, надо сказать, вся прелесть игры "в почту" в том-то и заключается, чтобы позабавиться...
- А где вы взяли второй номер, Джейран?
Адиль сам не заметил, как назвал девушку по имени.
По чему-то Джейран это показалось странным. Она быстро обернулась, пристально посмотрела на Адиля, Потом потупилась и тихо ответила:
- Мы пришли на карнавал вместе с подругой. Ей, достался номер тринадцать. В восемь часов она ушла на вокзал встречать брата, а свой номер отдала мне.
- И вы решили подшутить надо мной? - улыбнувшись, добавил Адиль.
- Неужели обиделись?
Каким приятным голосом это было сказано!
- Нет, нет, - Адиль восторженно посмотрел на девушку, - я согласен, чтобы меня всегда так обижали!..
После этого неожиданного заявления Адиля наступила пауза.
Желая сократить дорогу, Джейран начала переходить улицу, Адиль хотел последовать за ней. Но из-за угла выскочила машина и заставила юношу остановиться. Беседа прервалась на самом интересном месте. Мощный свет фар ослепил Адиля. На мгновение он потерял. Джейран из виду. Машина промчалась. Адиль перешел улицу, Джейран не оборачивалась, но шла так медленно, что выло видно: она ждет, когда Адиль догонит.
Они поровнялись и снова зашагали рядом.
Нелегко было Адилю налаживать прерванную беседу. Как они хорошо разговаривали только что. Выбрал же шофер время!
Они шли так близко, что Адилю показалось, их плечи вот-вот соприкоснутся. Юноша сделал шаг в сторону.
- У меня есть один приятель, - начал он, - большой шутник. Говорит, когда идешь с девушкой и видишь, разговор не клеится... ну, смущаются оба... заведи речь о деревянной ложке.
- О чем, о чем?.. - Джейран удивленно взглянула на Адиля.
- О деревянной ложке. Друг утверждает, что после этого сразу все наладится и беседа пойдет как по маслу. По его мнению, деревянная ложка может послужить причиной интересного разговора. Я вижу, мы идем я молчим, как воды в рот набрали. Еще немного, придется опросить: есть ли у вас дома деревянная ложка?
Джейран с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Не ответить Значило обидеть Адиля.
- Была, - сказала она, - младший брат сломал.
- А я не верю. По-моему, вы ложку сломали сами. Как тогда чернильницу... И незачем сваливать на брата.
Это была шутка. Однако Адиль, сам того не подозревая, затронул сокровенные чувства девушки. В ушах Джейран зазвучала мелодия, которую она два месяца назад услышала в доме учителя Салеха. Ей вспомнился весь их краткий разговор: "Вы очень хорошо играете "Канарейку"... "Почаще приходите к соседям, я буду вам играть..."
Девушке показалось, что если Адиль внимательно посмотрит на нее, то прочтет все ее мысли и даже узнает, что в тот день, идя с учителем Салехом, она всю дорогу не переставала думать о нем. Девушка боялась, что глаза ее расскажут все, и Адиль поймет: письма на карнавале писались не ради шутки.
- Я знаю, на что вы намекаете, - Джейран глубоко вздохнула и тут же умолкла, чтобы не выдать волнения, затем добавила каким-то чужим сдавленным голосом, - Я все помню... И даже то, что вы хорошо играете на таре.
Джейран была так растеряна в эту минуту, что, если бы у нее спросили, по какой улице они идут, она не смогла бы ответить сразу.
