Самуил Маршак - Проза разных лет
Сказала это и заплакала.
И вдруг один из двенадцати, самый молодой, веселый, в шубке на одном плече, встал и подошел к старику:
- Братец Январь, уступи мне на час свое место! Погладил свою длинную бороду старик и говорит:
- Я бы уступил, да не бывать Марту прежде Февраля.
- Ладно уж, - проворчал другой старик, весь лохматый, с растрепанной бородой. - Уступи, я спорить не стану! Мы все хорошо ее знаем: то у проруби ее встретишь с ведрами, то в лесу с вязанкой дров. Всем месяцам она своя. Надо ей помочь.
- Ну, будь по-вашему, - сказал Январь.
Он стукнул о землю своим ледяным посохом и заговорил:
Не трещите, морозы,
В заповедном бору,
У сосны, у березы
Не грызите кору!
Полно вам воронье
Замораживать,
Человечье жилье
Выхолаживать!
Замолчал старик, и тихо стало в лесу. Перестали потрескивать от мороза деревья, а снег начал падать густо, большими, мягкими хлопьями.
- Ну теперь твой черед, братец, - сказал Январь и отдал посох меньшому брату, лохматому Февралю.
Тот стукнул посохом, мотнул бородой и загудел;
Ветры, бури, ураганы,
Дуйте что есть мочи!
Вихри, вьюги и бураны,
Разыграйтесь к ночи!
В облаках трубите громко,
Вейтесь над землею.
Пусть бежит в полях поземка
Белою змеею!
И только он это сказал, как зашумел в ветвях бурный, мокрый ветер. Закружились снежные хлопья, понеслись по земле белые вихри.
А Февраль отдал свой ледяной посох младшему брату и сказал:
- Теперь твой черед, братец Март.
Взял младший брат посох и ударил о землю.
Смотрит девочка, а это уже не посох. Это большая ветка, вся покрытая почками.
Усмехнулся Март и запел звонко, во весь свой мальчишеский голос:
Разбегайтесь, ручьи, Растекайтесь, лужи, Вылезайте, муравьи, После зимней стужи!
Пробирается медведь
Сквозь лесной валежник.
Стали птицы песни петь,
И расцвел подснежник.
Девочка даже руками всплеснула. Куда девались высокие сугробы? Где ледяные сосульки, что висели на каждой ветке?
Под ногами у нее - мягкая весенняя земля. Кругом каплет, течет, журчит. Почки на ветвях надулись, и уже выглядывают из-под темной кожуры первые зеленые листики.
Глядит девочка - наглядеться не может.
- Что же ты стоишь? - говорит ей Март. - Торопись, вам с тобой всего один часок братья мои подарили.
Девочка очнулась и побежала в чащу подснежники искать. А их видимо-невидимо. Под кустами и под камнями, на кочках и под кочками - куда ни поглядишь! Набрала она полную корзину, полный передник - и скорее опять на полянку, где костер горел, где двенадцать братьев сидели.
А там уже ни костра, ни братьев нет. Светло на поляне, да не по-прежнему. Не от огня свет, а от полного месяца, что взошел над лесом.
Пожалела девочка, что поблагодарить ей некого, и побежала домой.
А месяц за нею поплыл.
Не чуя под собой ног, добежала она до своих дверей - и только вошла в дом, как за окошками опять загудела зимняя вьюга, а месяц спрятался в тучи.
- Ну, что, - спросили ее мачеха и сестра, - уже домой вернулась? А подснежники где?
Ничего не ответила девочка, только высыпала из передника на лавку подснежники и поставила рядом корзинку.
Мачеха и сестра так и ахнули:
- Да где же ты их взяла?
Рассказала им девочка все, как было. Слушают они обе и головами качают - верят и не верят. Трудно поверить, да ведь вот на лавке целый ворох подснежников, свежих, голубеньких. Так и веет от них мартом месяцем!
Переглянулись мачеха с дочкой и спрашивают:
- А больше тебе ничего месяцы не дали?
- Да я больше ничего и не просила.
- Вот дура, так дура! - говорит сестра. - В кои-то веки со всеми двенадцатью месяцами встретилась, а ничего, кроме подснежников, не выпросила. Ну, будь я на твоем месте, я бы знала, чего просить. У одного яблок да груш сладких, у другого - земляники спелой, у третьего - грибов беленьких, у четвертого - свежих огурчиков!
- Умница, доченька! - говорит мачеха. - Зимой землянике да грушам цены нет. Продали бы мы все это и сколько бы денег выручили! А эта дурочка подснежников натаскала! Одевайся, дочка, потеплее да сходи на полянку. Уж тебя они не проведут, хоть их двенадцать, а ты одна.
- Где им! - отвечает дочка, а сама - руки в рукава, платок на голову.
Мать ей вслед кричит:
- Рукавички надень, шубку застегни!
А дочка уже за дверью. Убежала в лес.
Идет по сестриным следам, торопится. "Скорее бы, думает, до полянки добраться!"
Лес все гуще, все темней. Сугробы все выше, бурелом стеной стоит.
"Ох, - думает мачехина дочка, - и зачем только я в лес пошла! Лежала бы сейчас дома в теплой постели, а теперь ходи да мерзни! Еще пропадешь тут!"
И только она это подумала, как увидела вдалеке огонек - точно звездочка в ветвях запуталась.
Пошла она на огонек. Шла, шла и вышла на полянку. Посреди полянки большой костер горит, а вокруг костра сидят двенадцать братьев, двенадцать месяцев. Сидят и тихо беседуют.
Подошла мачехина дочка к самому костру, не поклонилась, приветливого слова не сказала, а выбрала место, где пожарче, и стала греться.
Замолчали братья-месяцы. Тихо стало в лесу. И вдруг стукнул Январь-месяц посохом о землю.
- Ты кто такая? - спрашивает. - Откуда взялась?
- Из дому, - отвечает мачехина дочка. - Вы нынче моей сестре целую корзинку подснежников дали. Вот я и пришла по ее следам.
- Сестру твою мы знаем, - говорит Январь-месяц. - А тебя и в глаза не видали. Ты зачем к нам пожаловала?
- За подарками. Пусть Июнь-месяц мне земляники в корзинку насыплет, да покрупней. А Июль-месяц - огурцов свежих и грибов белых, а месяц Август яблок да груш сладких. А Сентябрь-месяц - орехов спелых.
- Погоди, - говорит Январь-месяц. - Не бывать лету перед весной, а весне перед зимой. Далеко еще до Июня-месяца. Я теперь лесу хозяин, тридцать один день здесь царствовать буду.
- Ишь какой сердитый! - говорит мачехина дочка. - Да я не к тебе и пришла - от тебя, кроме снега да инея, ничего не дождешься. Мне летних месяцев надо.
Нахмурился Январь-месяц.
- Ищи лета зимой! - говорит.
Махнул он широким рукавом, и поднялась в лесу метель от земли до неба заволокла и деревья и полянку, на которой братья-месяцы сидели. Не видно стало за снегом и костра, а только слышно было, как свистит где-то огонь, потрескивает, полыхает.
Испугалась мачехина дочка.
- Перестань! - кричит. - Хватит!
Да где там!
Кружит ее метель, глаза ей слепит, дух перехватывает. Свалилась она в сугроб, и замело ее снегом.
А мачеха ждала-ждала свою дочку, в окошко смотрела, за дверь выбегала нет ее, да и только. Закуталась она потеплее и пошла в лес. Да разве найдешь кого-нибудь в чаще в такую метель и темень!
Ходила она, ходила, искала-искала, пока и сама не замерзла.
Так и остались они обе в лесу лета ждать.
А падчерица долго на свете жила, большая выросла, замуж вышла и детей вырастила.
И был у нее, рассказывают, около дома сад - да такой чудесный, какого и свет не видывал. Раньше, чем у всех, расцветали в этом саду цветы, поспевали ягоды, наливались яблоки и груши. В жару было там прохладно, в метель тихо.
- У этой хозяйки все двенадцать месяцев разом гостят! - говорили люди.
Кто знает - может, так оно и было.
ВЕСЕННИЕ ОБЛАКА
На мгновение разорвалась легкая ткань весенних облаков, и солнце, так недавно казавшееся тусклым и небольшим диском, затерянным в небе, вновь загорелось ослепительным светом и во все стороны устремило яркие, острые лучи.
Это было на склоне дня, и золотой свет солнца на тротуаре явился только грустным предчувствием вечера. Мы бродили по людным улицам фабричного загорода, изредка перекидываясь словами, но больше всего отдаваясь, каждый в отдельности, смутным и печальным настроениям городской весны. Иногда нас останавливал сильный порыв ветра, захватывавший наше дыхание, и тогда мы изменяли направление нашего пути, но домой не возвращались.
Медленно качалась подвешенная вывеска, кружились мелкие клочки бумаги. Прохожие тревожно заслонялись от ветра. Но настоящее царство ветров, где они чувствовали себя на полной воле, было весеннее небо с потемневшими облаками, такими огромными, но послушными каждому легкому дыханию ветра. Картина вечереющего неба менялась поминутно. Куда-то исчезали прежние нагромождения облаков, и на смену им являлись новые. Порой открывалась бледная голубизна небес - и на нее стремительно и неуклонно неслись ближние и дальние волокна, пока не закрывали ее.
За каменным забором высились черные стволы деревьев. Выглянуло солнце и они стали еще чернее. Причудливо застыли резко и остро изогнутые ветви.
- Я не люблю весну, - сказала моя приятельница. - Весной бывает тоска и бессонница и я много плачу. А помню, когда-то, когда была девочкой, я любила ее. Я много спала весной - и ночью и днем. Особенно сладко спалось днем. А сны какие бывали!
Ветер утих. Облака плыли, как во сне. Солнце таяло за белым, густым облаком.
