Андрей Битов - Книга путешествий по Империи
Забавное соображение приходит вдруг в голову: мне же гораздо ближе в Индию, чем домой. Во много раз ближе.
Над нашей вышкой пролетает самолет в Китай, Ту-104. В полдень. Как раз полсмены. Еще пять минут — и он за границей. Вышка стоит на месте.
Нам приходят письма.
По этому поводу — тоже странное соображение. Письма… ведь это поразительно бессмысленное дело!
Представьте себе, что вы далеко: письмо до вас идет неделю или больше. И ваше туда — неделю. Вот вы читаете, волнуетесь и, безусловно, воспринимаете все сегодняшним днем. В этом вся соль письма. Вы представляете, как именно сейчас движется, думает тот, кто вам пишет, что с ним случилось, что происходит вокруг… И в жизни как говорят? «Что он вам пишет?», «Вот, смотри, друг мне пишет…» В настоящем времени говорят. А на самом деле писал он неделю назад. Уже и забылось ему то, что волновало его в тот день. Но вы отвечаете ему так, как будто он вам только что все сказал. «Ты совершенно правильно написал, что… Я, пожалуй, согласен с тобой насчет… На твоем месте я бы так не поступил…»
Вы отправляете письмо. И оно идет туда неделю. Две недели, полмесяца, а то и больше разделяют вопрос и ответ.
Ваш адресат получает письмо и с трудом вспоминает, о чем же он таком писал, что вы с ним не согласны или, наоборот, хвалите. Все это было так давно. Сегодня свои заботы, мысли, другие, чем тогда.
Но он вас любит, он ищет в письме прежде всего, что же вы написали о себе. Находит. Волнуется. И отвечает вам точно так же, как вы ему.
В разлуке все приукрашается: город, дом, люди. И письма отражают это, а отразив, идут дальше — уводит вашу память, — все прекраснее, прекраснее становится то, что вы покинули.
Письмо, мягко говоря, — не совсем правда.
Но, может, мне это только кажется? И я сам искажаю все? Потому что ревную ко всему, что оставил…
Как они нужны, эти письма! Пусть не то, пусть неправда, пусть прекраснее, чем на самом деле.
Как мы их ждем!
Пишите нам.
НАШЕ МОРЕ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НЕ ВИДЕЛ МОРЯОтработал неделю в утро — воскресенье. Неделю в вечер — воскресенье. Неделю в ночь… снова воскресенье. — Вот так всю жизнь, — говорит Саня.
Снова семьдесят километров по желтым раскаленным горам. В кузове. А сегодня еще жарче, чем вчера. Пропылились, пропеклись…
Пить!
Скоро уже, скоро город. Там и попьем…
А вот и река. Широкая, гладкая, такая прохладная на вид. Зеленые берега.
А вот и город. Сады, улицы.
А вот и мост.
— Приехали!
Сейчас сразу — и купаться.
Выпрыгиваю из машины и чуть не падаю: ноги какие-то не свои. Тут же у моста раздеваюсь, а с моста — в воду. Течение быстрое, подхватывает и несет. Плаваю, плаваю… Так бы и плавал всю жизнь! Но еще больше я хочу пить. Стоило чуть освежиться, и стало ясно, что больше всего на свете я хочу пить. Пиво. Ларек на том берегу.
Одеваюсь, бегу через мост.
Еле дожидаюсь своей очереди. Кружка. Еще кружка. Холодное…
— Дай-ка еще кружечку, Миша, — говорю я. Все его так зовут, все кричат ему: «Миша, Миша!» — этому толстенькому усатому таджику, и я говорю: Дай-ка еще кружечку, Миша…
Куда пойти: на базар или в ошхону? Все становится каким-то замедленным. Желания тоже.
— На, — Миша подает мне кружку, — ты с горы?
— С горы…
— Вот видишь, я сразу увидел!
— Как это ты?
— Так… Я человек опытный. Здорово я отгадал?
— Здорово, — говорю я. Пиво ударило в голову. — Здорово, — говорю я, хорошее у тебя пиво… Но больше всего хочется есть, — говорю я.
Как-то я совсем затормозился: ни идти, ни двигаться…
— О, в нашем городе можно съесть что хочешь! Нравится тебе наш город?
— Река у вас чудесная, — говорю я.
— Река — да. А ты был на нашем море?
— Море?
— Нуда, море. Он не был на нашем море… Эй, слушай- он не видел моря!
— Кто? Кто?
— Вот этот человек.
— Бывает же…
— Там человек, который не видел моря!.. — Где?
— Нет, это вы серьезно? — Что?
— Вы не видели моря?!
— Ну да.
— Так нельзя.
— Надо показать ему море.
— Гурам! Немедленно гони сюда свой мотоцикл.
Мы идем. Сзади эскорт. Прохожие попадаются навстречу, не понимают:
— Куда ведут этого человека?
— Так его! Так!
— Что он сделав?
— Этот человек не видел моря.
— Не видел моря?..
— Моря-а-а… Меня ведут.
Вот и Гурам с мотоциклом.
Садимся, едем. Толпа машет нам вслед:
— Увидите наше море!
— Прекрасное наше море!
— Наше голубое…
— Наше синее…
Город — зелень. И от города, вверх по реке, по пути нашего следования тоже зелень. Но вот последняя глинобитка, кончились люди, и даже по берегам реки — пустыня. Словно все устелено шкурами верблюдов, желтое и многогорбое.
Мчатся слева и справа многогорбые желтые верблюды…
Я в коляске — почетный гость.
Мои проводники: за рулем Гурам, за Гурамом — Мурад.
Едем. Мои проводники перекрикиваются о чем-то по- своему.
— Сейчас мы немножечко остановимся, — говорит мне Мурад.
— Зачем? — спрашиваю я.
— Мы немножечко поборемся, — говорит Гурам.
— А море?
— Море? Какое море?
— Куда мы едем? — спрашиваю я невольно. (Кругом пустыня, и мотоцикл я водить не умею.)
— Ну конечно, на море. Вот немножечко разомнемся и дальше поедем.
Мотоцикл стоит у обочины. Я сжался в коляске.
Гурам и Мурад кружат друг вокруг друга. Полусогнувшись, на полусогнутых ногах. Вытягивают руки, пытаются ухватить друг друга.
— Суди! — кричат они мне.
Гурам ухватил Мурада. Нет, это Мурад ухватил Гурама. И Гурам и Мурад ухватили друг друга, полетели. Упали. Свалились. Мурад сверху. Нет, это Гурам сверху. Гурам. Нет, Мурад, Гурам — Мурад. Мурад — Гурам…
Ничего не разобрать! Пыль столбом.
Но вот они возвращаются. Обнявшись. Все в пыли, желтенькие. Довольные. Раскрасневшиеся.
— Гурам!
— Мурад! — похлопывают они друг друга по плечам. Едем дальше. Изумительная дорога. Прямая как стрела.
Автострада! Удивительно приятно ехать на мотоцикле… Жара, пустыня. А тебя продувает, обдувает. Еще бы!.. Сто. Сто двадцать. Да… что и говорить, прекрасный мотоциклист.
Но дорога- это чудо. Такая мертвая пустыня… А в ней — такая дорога.
— В прошлом году построили, — говорит Гурам: — Теперь есть где гонять на мотоцикле.
— Для этого строили… — говорит Мурад. — Смешно сказать: строили, чтобы Гурам гонял на мотоцикле!
— И для этого, — настаивает Гурам.
— Я строил — я знаю.
— Только он и строил, — говорит Гурам. — Один Мурад построил всю дорогу!
— Не один.
— Вот именно. Я тоже строил.
— Мы оба строили эту дорогу, — соглашаются Гурам и Мурад.
Дорога — что и говорить! Но и Гурам мотоциклист что надо… Спорит на скорости сто двадцать километров. Как дома!
Мертвейшая пустыня вокруг.
— Это наша целина, — говорит Мурад.
— В будущем году тут будет хлопок! — говорит Гурам.
— Да, теперь у нас есть вода. Теперь у нас есть море… — кивает Мурад.
Впереди, посреди пустыни, вдруг вырастает юрта.
— Сейчас мы немножечко остановимся, — говорит Гурам.
— Снова бороться?
— Тут наш друг один живет. Ничего, ничего, думаю я.
Подъехали. Встали. Из юрты вышел молодой узбек. Долго обнимались. Тщательно.
— Останьтесь у меня немножко. Как раз плов поспел. Чаю попьем. Послезавтра вернетесь.
— Нам нельзя, — сказал Гурам.
— Зачем обижать! Кого обижать! Больше я вас не знаю. И вы меня не знаете. Все.
Человек пошел к юрте.
— Ой! Ой! Ого! Ой! — закричали Гурам и Мурад и побежали за ним. Поймали, притащили обратно.
— Дурная голова, спроси сначала, почему мы не можем?
— Почему вы не можете? — покорно спросил убитый горем человек.
— Мы везем человека, который вообще не видел моря!
— А! О! — трясет мне руки весь преобразившийся чело век. — Очень рад.
— Что вы? Чему? — смущаюсь я.
— Вы должны ехать, — говорит он, — и немедленно. Только подождите минутку.
Он бежит в юрту и потом из юрты. В руках большой узел.
— Тут немного козленка, плов, сыр, дыня, лепешки и еще…
Мы прощаемся. Клянемся зайти на обратном пути. И снова едем.
А вот и море. Оно показалось справа. Тоненькая голубая полоска. В желтой горячей пустыне.
Дорога подбирается к морю. Действительно, море! Того берега не видать. Барашки.
Мы едем по берегу моря…
ДЕНЬ ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТАНаверно, жители города очень обрадовались, когда стали справлять День Военно-Морского Флота с полным основанием. Еще бы, свое море! Правда, пресное. Но волны ходят в нем настоящие. И бывают штормы. И того берега не видать.
