Лев Толстой - Том 13. Воскресение
Но мало того, что он сознавал и верил, что, исполняя эти заповеди, люди достигнут наивысшего доступного им блага, он сознавал и верил теперь, что всякому человеку больше нечего делать, как исполнять эти заповеди, что в этом — единственный разумный смысл человеческой жизни, что всякое отступление от этого есть ошибка, тотчас же влекущая за собою наказание. Это вытекало из всего учения и с особенной яркостью и силой было выражено в притче о виноградарях. Виноградари вообразили себе, что сад, в который они были посланы для работы на хозяина, был их собственностью; что все, что было в саду, сделано для них и что их дело только в том, чтобы наслаждаться в этом саду своею жизнью, забыв о хозяине и убивая тех, которые напоминали им о хозяине и об их обязанностях к нему.
«То же самое делаем мы, — думал Нехлюдов, — живя в нелепой уверенности, что мы сами хозяева своей жизни, что она дана нам для нашего наслажденья. А ведь это очевидно нелепо. Ведь если мы посланы сюда, то по чьей-нибудь воле и для чего-нибудь. А мы решили, что живем только для своей радости, и ясно, что нам дурно, как будет дурно работнику, не исполняющему воли хозяина. Воля же хозяина выражена в этих заповедях. Только исполняй люди эти заповеди, и на земле установится царствие божие, и люди получат наибольшее благо, которое доступно им.
Ищите царства божия и правды его, а остальное приложится вам. А мы ищем остального и, очевидно, не находим его.
Так вот оно, дело моей жизни. Только кончилось одно, началось другое».
С этой ночи началась для Нехлюдова совсем новая жизнь не столько потому, что он вступил в новые условия жизни, а потому, что все, что случилось с ним с этих пор, получало для него совсем иное, чем прежде, значение. Чем кончится этот новый период его жизни, покажет будущее.
16 декабря 1899 года. Конец
Комментарии
Роман «Воскресение» был напечатан в 1899 году — на самом рубеже двух веков. В этом факте современники усматривали нечто знаменательное, символическое. «И вот на таких-то созданиях кончается XIX-й век и наступает ХХ-й», — писал В. В. Стасов[83].
Но начат был роман много раньше, в конце 1889 года, писался с длительными, многолетними перерывами, все более полно вбирая беспокойную русскую жизнь последних десятилетий века, обогащаясь ее разносторонним содержанием. Художественное его «пространство» все более расширялось, включая в свою сферу темы и предметы, дотоле чуждые как искусству вообще, так и искусству Толстого. И само это толстовское искусство становилось иным.
«Воскресение» — итог, и не только всего предшествующего пути Толстого, художника и мыслителя, но и всего искусства XIX века. Этот великий роман также начало, имевшее продолжение не столько в последующем, после «Воскресения», творчество его создателя, сколько в искусстве уже нового, XX века.
И сам Толстой, по-видимому, ощущал настоятельную творческую потребность и необходимость создания такого итогового романа — произведения новой содержательности и нового художественного качества.
Художник Л. О. Пастернак, иллюстрировавший «Воскресение» для первой публикации в журнале «Нива», вспоминал о последнем годе работы Толстого над романом: «Я видел Льва Николаевича в разные периоды его жизни. И чаще всего мне случалось встречать его в светлом, хорошем настроении. Но таким радостным, светящимся, молодым <Толстому было семьдесят лет!>, как во время писания им «Воскресения», я уже не видел его потом. Помимо естественного для художника увлечения своей работой, заметна была особая важность для него этого романа»[84].
25-26 января 1891 года, через год с небольшим после начала работы над будущим «Воскресением», Толстой записал в дневнике: «Стал думать, как бы хорошо писать роман de longue haleine[85], освещая его теперешним взглядом на вещи. И подумал, что я бы мог соединить в нем все свои замыслы, о неисполнении которых я жалею. <…> С «Анны Карениной», кажется, больше 10 лет, я расчленял, разделял, анализировал; теперь я знаю, что что, и могу все смешать опять и работать в этом смешанном»[86].
Плодом такой работы «в смешанном» и должен был стать новый роман, призванный соединить в себе все богатство и разнообразие замыслов, рождавшихся в творческом сознании Толстого в предшествующие годы. Цементировать, соединить и скрепить все эти замыслы в жанре «романа долгого дыхания» мог, конечно, как уверен Толстой, только его новый, «теперешний взгляд на вещи».
Первый, но совершенно ясный и недвусмысленный итог «внутренней перестройки всего миросозерцания» (т. 30, с. 3), первый итог напряженной работы «расчленения» был сформулирован Толстым в «Исповеди», писавшейся в 1879–1881 годах. «…Жизнь нашего круга — богатых, ученых, — сказано в этом трактате, — не только опротивела мне, но потеряла всякий смысл» (т. 23, с. 40). Напротив, жизнь народная предстала как полная смысла, величия, нравственной красоты и силы. Это и был новый, «теперешний взгляд на вещи».
«По рождению и воспитанию, — писал В. И. Ленин, — Толстой принадлежал к высшей помещичьей знати в России, — он порвал со всеми привычными взглядами этой среды и в своих последних произведениях, обрушился с страстной критикой на все современные государственные, церковные, общественные, экономические порядки, основанные на порабощении масс, на нищете их, на разорении крестьян и мелких хозяев вообще, на насилии и лицемерии, которые сверху донизу пропитывают всю современную жизнь»[87].
Среди «последних произведений» Толстого самое замечательное, самое великое, конечно, — роман «Воскресение».
1Сюжетная каппа будущего «Воскресения» поначалу определялась случаем из практики известного судебного деятеля А. Ф. Кони. Об этом случае Кони рассказал Толстому в Ясной Поляне летом 1887 года. «Среди наших бесед о религиозных и нравственных вопросах, — вспоминал Кони, — мне приходилось не раз обращаться к моим судебным воспоминаниям и рассказывать Толстому, как нередко я видел на практике осуществление справедливости мнения о том, что почти всякое прегрешение против нравственного закона наказывается еще в этой жизни на земле. Между этими воспоминаниями находилось одно, которому суждено было оставить некоторый след в творческой деятельности Льва Николаевича»[88]. Это «одно» воспоминание — «история бедной Розалии Они и ее соблазнителя», пережившего глубокое нравственное потрясение после того, как он, в качестве присяжного заседателя, вынужден был принять участие в осуждении погубленной им девушки. Герой рассказа Кони, чтобы искупить свою вину, свое «прегрешение», решает жениться на Розалии, но смерть Розалии развязывает запутанную трагическую ситуацию.
Взволнованный рассказом Кони, Толстой не забывает его и в конце концов принимается за писание «Коневской повести», или «Коневского рассказа» (как еще довольно долго в дневнике он будет называть свою новую работу). 26 декабря 1889 года датирована в рукописи первая незаконченная редакция, пока еще никак не озаглавленная[89]. В этой редакции сюжет строится хронологически и состоит из трех эпизодов, представляющих собой предысторию того переворота, который должен был произойти в жизни героя, причем время действия здесь поначалу — пятидесятые — шестидесятые годы. В этой редакции, работа над которой продолжалась до середины 1890 года, нет еще ни детальной разработки характеров, ни какой-либо определенной трактовки моральной проблемы, привлекшей Толстого в рассказе Кони. В июне этого года Толстой решает отказаться от хронологического изложения и начать «Коневскую» с сессии суда, причем «тут же высказать всю бессмыслицу суда» (т. 51, с. 51).
Запись в дневнике 15 декабря 1890 года («Начал вчера Коневскую с начала») фиксирует, по-видимому, ту стадию работы, от которой сохранилась вторая незаконченная редакция романа, теперь уже названного «Воскресение». В отличие от первой незаконченной редакции, где герой — весьма обыкновенный светский человек, хотя в юности и полный обаяния и привлекательности, эта редакция дает уже иной его облик — человека сложной и незаурядной духовной организации, переживающего стадию «омертвления». Конечно же, именно он должен будет пережить и «воскресение», «духовное рождение». Сюжетное действие начинается здесь с сессии суда и продолжается до встречи с Масловой в тюрьме, когда, потрясенный своим преступлением, Нехлюдов предлагает ей выйти за него замуж. Действие, по сравнению с началом первой незаконченной редакции, приближено к современности (1876 год). Работа над этой редакцией продолжалась, по-видимому, до середины 1891 года и затем была прекращена почти на четыре года. В это время Толстой был занят социально-философским трактатом «Царство божие внутри вас», в котором он продолжает развивать идеи «Исповеди». Кроме того, много сил и времени отдал Толстой организации помощи голодающей деревне, гибнущему от голода русскому крестьянству.
