Лев Толстой - Интервью и беседы с Львом Толстым
* * *
Полозья скрипят. Бубенцы звенят. Скоро и Ясная Поляна. Мы проезжаем деревню с широкой засугробившейся улицей и спускаемся с небольшой горы в старинный седой парк с просвечивающими между деревьев огнями. Вместе со мною подъезжает к крыльцу молодой человек, студент Б. (*2*), поселившийся невдалеке от Ясной Поляны. Его мечта - заменить собою Н. Н. Гусева и хоть немного помочь Льву Николаевичу в его работах. Мы вместе входим в прихожую с книжными шкапами и тут же знакомимся. Слуга сообщает, что Лев Николаевич совершенно здоров и сидит наверху, в столовой. Я поднимаюсь по скрипучей лестнице наверх. В большой, полуосвещенной комнате, у длинного стола с цветами сидела семья Толстых, Лев Николаевич играл в шахматы с своим зятем М. С. Сухотиным. С первого взгляда я не нашел во Льве Николаевиче никакой перемены. Но затем мне показалось, что в лице его время от времени появлялись тени усталости и грусти. И было такое впечатление, будто он только что вернулся с утомительной прогулки, расставшись надолго с милым другом.
* * *
Эти "тени" появлялись не раз в течение вечера, проведенного мною в Ясной Поляне. Особенно заметно это было, когда за чаем зашла речь о России и плохой жизни наших крестьян. Л. Н. слушал обвинение с грустным видом, и когда заговорил, то в нем сразу вспыхнули горячие ноты в защиту народа. - Если народ наш, - сказал Л. Н., - живет плохо, то одна из главных причин заключается в том, что мы мерзки и живем отвратительно, живем, как паразиты... Льву Николаевичу стали возражать. И купцы-де, и ученые, и фабриканты тоже не живут трудами своих рук. Но Л. Н., видимо, нашел эти аргументы настолько незначительными, что даже и не возражал на них, а перенес беседу на свою поездку в Тулу. Он около 40 лет не был на суде (*3*) и ездил в Тулу вместе со своим старым приятелем и единомышленником М. В. Булыгиным (*4*), который должен был выступить на суде в качестве защитника. И Льва Николаевича поразило в суде бросающееся в глаза несоответствие между правом и правдой. Чем дальше правда, тем все яснее и проще на суде. Чем ближе правда, тем труднее суду разобраться в ней и выйти с честью из своего положения. Таково приблизительно было впечатление Льва Николаевича. Лев Николаевич рассказал, как он делал в Туле попытки, чтобы повидаться с одним подсудимым и по-человечески поговорить с ним. В имении Фигнеров (певцы) (*5*), невдалеке от Ясной Поляны, один из рабочих убил кинжалом лесного порубщика и теперь сидит в тюрьме. С ним-то и хотелось Льву Николаевичу побеседовать. - Помимо сего, - сказал он, - меня еще очень интересует психология этого человека. Убил кинжалом такого же мужика, как и сам. Почему кинжалом? И откуда у него кинжал? Но все его старания повидаться в Туле с убийцей не привели, однако, к желанной цели. Барьеры оказались непреодолимыми даже и для Толстого. А ему, видимо, необходимо это было для разрешения какой-то важной задачи, занимающей его, потому что он сейчас же как-то связал рассказ об убийце с полученным письмом от одного рабочего из Сибири. И, не сгоняя с лица грустной тени и все тем же печально-недоумевающим тоном, каким он говорил о суде, Л. Н. начал передавать содержание полученного письма. Но на полуфразе остановился. - Нет, нет!.. Необходимо прочесть самое письмо. Доктор и друг Льва Николаевича, Душан Петрович, быстро, но бесшумно и молчаливо приносит нужное письмо. Стараясь подавлять волнение, Л. Н. начал читать. Письмо было очень сильно по языку и лаконизму аргументации, искренно по тону и ужасающе по содержанию. Неведомый корреспондент старался, с дружелюбными вставками, убедить Льва Николаевича, что делами любви на этом свете ничего не добьешься, а можно улучшить свое положение только упорной и беспощадной борьбою, уничтожая своих врагов и даже их детей, чтобы очистить поле от сорных трав. В заключение корреспондент выражал сожаление, что Льву Николаевичу не придется, вероятно, дожить до этих счастливых дней... - Слава богу, что не доживу, - проговорил Л. Н. с страдальческим выражением. И глаза его затуманились. Он ответил на это письмо (*6*), характер которого не является исключительным за последнее время. И всякий раз в подобных случаях Льву Николаевичу хочется помочь людям в самом главном для них: в указании страшной пропасти, к которой может привести заблуждающийся ум...
* * *
Сила вещей так складывает в настоящее время жизнь Льва Николаевича, что он вынужден бывает отдавать и большую часть своего времени, и наивысшее напряжение своей души переписке с неведомыми ему людьми, обращающимися в Ясную Поляну со своими скорбями, упованиями и всякими "проклятыми вопросами" со всех концов мира... Но noblesse oblige - как Л. Н. сам иногда характеризует свое положение. В последнее время в Ясную Поляну стали направляться запросы по поводу кооперативного движения в России. И Л. Н. горячо откликается на эти запросы, заявив недавно в полушутливой форме, что в настоящее время в России единственное приличное занятие для порядочных людей - это кооперация. Кроме писем, у Л. Н. в настоящее время, как всегда, несколько начатых работ. Недавно он окончил два очерка, один - в виде сна, другой - из деревенской жизни (*7*). Но оба отложил до поры до времени. На очереди более назревшее. - Работа на триста лет, а жить осталось несколько дней, - говорит он. Но да продлятся эти дни еще надолго ко благу людей!
Комментарии
П. Сергеенко. Вечер в "Ясной". - Русское слово, 1910, 5(18) февраля, No 28. О П. А. Сергеенко см. коммент. к интервью 1906 г. Сергеенко был в Ясной Поляне 26-27 января 1910 г. Маковицкий записал 26 января: "Вечером приехал П. А. Сергеенко; привез граммофон от общества, который раньше Л. Н. отклонил, и пластинку со словами Л. Н. из "Круга чтения". Сергеенко приехал и по делу печатания писем Л. Н-ча.
Сергеенко, как всегда, много говорил Л. Н., сидевшему в кресле у дверей" (Яснополянские записки, кн. 4, с. 165). Толстой отметил в дневнике, что ему "было неприятно" (т. 58, с. 13).
1* 16 января 1910 г. Толстой был в Туле на выездном заседании Московской судебной палаты: судили крестьян, ехавших обозом, по дороге повздоривших с почтальоном и обвиненных в ограблении почты. 2* Валентин Федорович Булгаков. 3* Ошибка: в 90-е гг. Толстой неоднократно бывал в суде - в Москве, Туле и Крапивне. 4* Михаил Васильевич Булыгин пытался организовать защиту крестьян на процессе, происходившем в Туле. 5* В Тульской губернии, в пятнадцати верстах от Ясной Поляны, было имение певца Николая Николаевича Фигнера (1857-1918). 6* На письмо ссыльного С. И. Мунтьянова от 5 января Толстой ответил 24 января 1910 г. (т. 81, с. 73-75). 7* "Сон" и "Три дня в деревне" (т. 38).
"Русское слово". А. П. В Ясной Поляне
(От нашего корреспондента)
По пути на Юг я заехал в Ясную Поляну. Ехать мимо и не заехать к Л. Н. Толстому непростительно для журналиста. Тихий, затерянный сейчас в сугробах снега, дом великого писателя дает всегда столько нового, хорошего... Лев Николаевич только что вернулся с обычной продолжительной прогулки. Бодрый, свежий... - Раздавал сейчас книжечки крестьянам, - сказал он, войдя ко мне в "нижнюю" комнату. Два, три его ласковых слова, и моя робость исчезла. Мы разговорились. Я спросил его о "Чингис-хане". Эту статью он написал недели две тому назад. - Она не для нашей печати! - сказал он. - Разве можно... Я назвал ее сначала "Анархизм". В ней я восстаю против власти... "Чингис-хан" будет напечатан за границей, в Лондоне. - Я написал недавно еще три статьи: "Три дня в деревне" (*1*). Это можно печатать и у нас. В первой статье говорится о бродягах и странниках, которых так много ходит по деревням и селам. Во второй, озаглавленной: "Живущие и умирающие", описывается печальная жизнь крестьян. В третьей говорится о податях Л. Н. Толстой не интересуется теперь художественной литературой, редко читает ее и сам совсем не пишет художественными образами. Его "Три дня в деревне" - простое репортерское изображение деревенской жизни, с моралистическими выводами. Заговорили о Туле, откуда я только что приехал. Об адвокате Б. О. Гольденблате... (*2*) - Я все к нему посылаю крестьян. Он, наверно, тяготится?.. Вот недавно послал к нему с одним, очень неприятным для меня, судебным делом. Такой нехороший случай. Один священник обольстил жену своего церковного сторожа. Муж застал их на колокольне, собралась толпа прихожан. Я слышал уже об этом деле от Б. О. Гольденблата. - Мне очень неприятно говорить о таком деле, - продолжал Лев Николаевич, наши крестьяне и так ненавидят духовенство. А ведь и между духовенством есть хорошие люди... Я передал со слов Б. О. Гольденблата, что, как выясняется, дело обстояло не так: сторож и его жена мстили священнику за что-то и сами создали картину обольщения им женщины, улучив удобный момент, когда священник был на колокольне. - Я-то слышал одну сторону, - сказал Л. Н., - это хорошо, что священник оказывается невиновным... И другое дело направил недавно Л. Н. к Б. О. Гольденблату. Тоже тяжелый случай из жизни деревни. Крестьянин постучал в избу своего соседа. Ему отперла жена соседа. Он повалил ее на пол и хотел изнасиловать. Муж ее был в избе. Увидал, схватил топор и убил насильника на месте. Все эти "дела" всегда очень волнуют Л. Н., так живо принимающего к сердцу нужды приходящих к нему крестьян. Мы простились. Л. Н. легкой походкой прошел наверх заниматься. Оттуда доносился стук пишущей машинки.
