Александр Грин - Том 1. Рассказы 1906-1910
Но так ли это? В самом ли деле счастлив Аян и все «уходящие»?
С беспощадностью аналитика Грин доказывает: нет.
Юнга Аян, вернувшись, застает на шхуне только умирающего штурмана: после смерти капитана команда передралась и в живых не осталось никого, кроме отсутствовавшего и потому счастливо уцелевшего Аяна. Начало ссоры описано в рассказе, и читателю совершенно ясно, что если Аян и «счастливее, чем мы», то ненамного. Волчий закон – право сильного – существует и в «Гринландии».
Такой конец постигает по-своему почти всех героев «ухода». Без людей нет жизни даже беглому каторжнику Ивлету («На склоне холмов»). Он похищает самого командира карательного отряда, только чтобы поговорить с живым человеком, ибо «еще месяц такой жизни – и я повешусь от скуки». Другой, ушедший, Баранов, и в самом деле кончает с собой от тоски. Третий, Рэг, вынужден признаться, что счастье его «холодное».
А журналист Галиеи Марк, который был избавлен мозговым заболеванием от мучительной «пытки сознания», преследующей цивилизованного человека, и «ослеп для многих вещей, понятных изощренной душе и неуловимых ограниченным, скользящим вниманием», то есть обрел, в сущности, желанную свободу от «тесной, кропотливой связи с бесчисленностью мировых явлений»? Недолго довольствовался он прелестью этого эгоистического рая примитивных ощущений, где не тревожат тебя ни настроение, ни мысль, и с облегчением «вернулся к старому аду – до конца дней» («Возвращенный ад»).
Нет, «уход» не способ найти счастье. И Грин, как во многих других случаях, завершает поиск насмешливым аккордом. В одном из последних рассказов, посвященных этой теме. «Капитан Дюк». изображен «уход наоборот» – веселая история о том, как прожженный морской волк безуспешно пытался замаливать грехи, удалясь для этого в секту «Голубых братьев»…
Да и вообще нет счастья тем, кто его ищет для себя. Эту простую истину Грину долго мешала постичь жестокая российская действительность и его собственная трудная биография. Но талант его, от природы гуманистический, развернулся, только когда он нашел героя, живущею для других. Лучшее из написанного Грином– об этом. Герои, устремленные к людям, сопровождали прозу Грина с самого начала Это и робкий ночной пассажир из рассказа «Рука», и общительный Ерошка из одноименного рассказа, и даже подвыпивший моряк. запустивший в жену утюгом из «Наследства Пик-Мика», он ведь сделал это по любви, от полноты чувств! Выведя героев на романтические просторы, писатель до конца использовал преимущества «Гринландии» перед всеми странами реального мира. В сущности, пафос творчества Грина и состоит в утверждении исполинской силы и безграничных возможностей человека, – дай ему волю творить добро!
Гриновская галерея добрых исполинов бесконечно разнообразна, однако всех их роднит одно общее качество – человечность. Их сила не животная сила. Перед нами всегда либо сила воли, сила разума, либо сила чувства.
Изобретатель Жиль, чтобы заработать на опыты, обошел пешком вокруг света, а когда ему не заплатили, пошел второй раз («Вокруг света»)! Его вела одержимость – одно из самых высоких человеческих качеств.
Леона Штриха, у которого умирала жена, горе провело по воде, как посуху («Огонь и вода»).
Вместе с Астаротом, зурбаганским стрелком, оборонял горный проход от врага разочарованный в жизни меланхолик Валуэр. Подвиг вдохнул в него силу.
В нескольких рассказах, написанных в разное время, Грин возвращался к теме борьбы с произволом богачей, всякий раз противопоставляя их бесчеловечным причудам и капризам смелость, стойкость, волю, в конечном счете силу духа («Львиный удар», «Лабиринт» и др.).
Все гриновские силачи – обыкновенные люди, обыкновенные жители необыкновенной «Гринландии». Сила их в том, что их ведут на подвиг истинно человеческие качества: честность, бескорыстие, талант, любовь одержимость. В этом нравственное значение прозы Грина, она будит в людях то самое «чувство высокого», о котором так хорошо писал К. Паустовский.
В 1914–1916 годах Грин много пишет о войне.
В «Гринландии» война так же ужасна и бесчеловечна, как и в любой реальной стране. Художник в разрушенном городе узнает о супругах, которые сошли с ума после гибели детей, и задумывает картину об этом. «Ему казалось, что все бедствия, вся скорбь войны могут быть выражены здесь, воплощены в этих фигурах…» Но то, что он узнал, – выдумка гнусных мародеров, которые пытались, спекулируя на его чувстве, заманить и ограбить его. Выяснив это, художник с облегчением оставляет свой замысел. «Кто из нас не отдал бы всех своих картин, не исключая шедевров, если бы за каждую судьба платила отнятой у войны невинной жизнью» («Баталист Шуан»).
Но это лишь мечта. На самом деле война уносит сотни тысяч жизней и сводит с ума целые города. Так, сошел с ума город, разрушенный воздушным налетом («Желтый город»), покончило с собой в ужасе население целого острова, только узнав, что ему угрожает война («Отравленный остров»). И лишь народам, не развращенным цивилизацией, доступны благородные решения военных конфликтов: в миниатюре «Поединок предводителей» вожди двух племен решают спор единоборством, проявляя при этом силу духа, свойственную лучшим из жителей «Гринландии». В поединке они погибли оба, но народы их объединились. И в этом – сила мечты самого Грина.
Ею отмечены наиболее значительные произведения писателя.
Вл. Россельс
Примечания
При жизни Грина было две попытки издать собрание его сочинений. В 1913 году издательство «Прометей» в Петербурге выпустило трехтомник, включив в него 24 рассказа писателя. Затем, в конце 20-х годов, издание «Полного собрания сочинений» предпринял владелец частного издательства «Мысль» И. В. Вольфсон. Предполагалось выпустить пятнадцать томиков по 10–12 авторских листов, вышло же всего восемь. В них были включены «Алые паруса», «Золотая цепь» и около 100 рассказов. Девятый том вышел уже после ликвидации «Мысли» в издательстве «Федерация» под названием «Огонь и вода» (Л., 1930). Оглавления шести невышедших томов сохранились (ЦГАЛИ) Проспект издания составлял автор, и отбор произведений, несомненно, выражает авторскую волю. Он и был положен в основу настоящего собрания сочинений А. С. Грина[7] подготовленного при участии вдовы писателя, Н. Н. Грин. Оно является наиболее полным и включает четыре романа, «Алые паруса», «Автобиографическую повесть» и 180 рассказов, в том числе 56 произведений, не входивших в сборники.
Для отдельных изданий Грин подбирал свои рассказы тематически. Так, посылая директору издательства «Земля и фабрика» «список рассказов, могущих быть включенными в книги», он писал: «…я располагаю их по группам, придерживаясь их внутренней одноцветности», – и дальше характеризовал каждую из групп: «…эта группа передает настроения сильных натур, поставленных в исключительные обстоятельства», или: «…это рассказы о странных характерах», или: «фантастические рассказы» и т. п. (ИМЛИ). Так же расположен материал и в издании «Мысли».
Однако при подготовке настоящего собрания сочинений от этого принципа пришлось отказаться, так как на протяжении своей творческой жизни Грин неоднократно переиздавал многие рассказы, включая их по разным признакам в различные тематические группы. В основу настоящего издания положен принцип жанрово-хронологический, причем весь материал расположен в основном в порядке появления произведений в печати (разумеется, кроме тех случаев, когда известна дата написания). Датировка наследия Грина крайне сложна. Сам он редко датировал свои произведения, а печатался на протяжении своей литературной деятельности более чем в ста периодических изданиях. Наследие его библиографически описывается лишь в самое последнее время, работа эта еще не закончена, и даты первых публикаций установлены еще не для всех рассказов Грина.
К сожалению, последние прижизненные издания, и в особенности собрание сочинений, выпущенное «Мыслью» (1927–1929), далеко не всегда могут быть приняты как основной текст. Издание «Мысли» выходило, в сущности, без наблюдения самого Грина: он жил в эти годы в Феодосии, лишь изредка наезжая в Ленинград, и корректуры не держал, многие рассказы, включенные в собрание тоже напечатаны с ранних публикаций, без учета позднейшей правки автора, и изобилуют опечатками. Для настоящего издания канонический текст каждого произведения пришлось устанавливать впервые, и здесь, конечно, возможны неточности Сверка со всеми прижизненными публикациями, а также с беловыми автографами (если они сохранились) не только дала возможность выявить множество опечаток, искажений и купюр (в том числе и цензурного характера), но и показала, что некоторые произведения бытовали при жизни автора в двух и более самостоятельных редакциях.
