Лев Толстой - Том 3. Произведения 1857-1863 гг
Но человеку «природному», совершающему некий неизменный жизненный цикл («умирают, родятся, совокупляются, опять родятся…»), противостоит человек, живущий в изменяющемся мире, с его сложными историческими, общественными, политическими связями.
Еще Белинский писал: «Наш век — век по преимуществу исторический. Все думы, все вопросы наши и ответы на них, вся наша деятельность вырастает из исторической почвы и на исторической почве».[84]
В России, в это время подготовки и проведения крестьянской реформы, происходили события, меняющие ее облик буквально на глазах. И потому Толстому необходимо было понять исторические закономерности и осмыслить свою роль в историческом процессе, чтобы понять сложившуюся в стране ситуацию. «Нам, людям практическим, нельзя жить без этого» (т. 60, с. 374), — писал он Герцену в марте 1861 года.
Вот почему глубоко закономерным было обращение писателя к исторической теме. Судя по письму к Герцену 14/26 марта 1861 года, Толстой начал свой роман «Декабристы» в конце 1860 года. «Я затеял месяца 4 тому назад роман, героем которого должен быть возвращающийся декабрист» (там же), — сообщал Толстой. Однако, написав три главы, он от современности перешел к событиям 1825 года, затем, чтобы понять своего героя, обращается к его молодости, которая «совпадала с славной для России эпохой 1812 года» (т. 13, с. 54). Занявшись изучением времени войны с Наполеоном, Толстой в корне меняет замысел своего произведения. «…Личность моего героя, — пишет он, — отступила на задний план, а на первый план стали, с равным интересом для меня, и молодые и старые люди, и мужчины и женщины того времени» (там же).
Так от замысла романа Толстой пришел к роману-эпопее. И предпосылка этой жанровой метаморфозы содержится в мысли главного героя «Декабристов» Петра Лабазова. «Я того мнения, — говорит он, — что сила России не в нас, а в народе».
За шесть лет (1857–1863) Толстой прошел путь от «Альберта», поэтизировавшего исключительную личность художника, до романа-эпопеи, утверждающего «мысль народную».
«Из записок князя Д. Нехлюдова. Люцерн». — Впервые рассказ напечатан в журн. «Современник», 1857, № 9.
Судя по записи в Дневнике, Толстой приступил к работе 9 июля 1857 года, а 11 июля рассказ был уже завершен. После короткого перерыва «Люцерн» был переработан и к 18 июля обрел свою окончательную форму. Вернувшись в Россию, Толстой познакомил со своим новым произведением редакцию «Современника», о чем свидетельствует запись в его Дневнике: «Прочел им Люцерн. Подействовало на них» (1 августа 1857 г.) (т. 47, с. 150).
Рассказ при своем появлении не привлек внимания критики. Среди других журнальных новинок «Люцерн» был упомянут в газете «С.-Петербургские ведомости» (1857, № 210, 28 сентября). В 1862 году в статье «Явления современной литературы, пропущенные нашей критикой» (журн. «Время», 1862, №№ 1 и 9) А. Григорьев в ряду других произведений называет и «Люцерн». По мнению критика, «Альберт» и «Люцерн» «расходятся в духе направления» с журналом «Современник», где они были напечатаны.
Подробный анализ рассказа дан в статье Д. Писарева «Промахи незрелой мысли» (журн. «Русское слово», 1864, № 12). В Нехлюдове критик видит барина, не воспитавшего «самого себя в строгой школе положительной науки и полезного труда». Мечтательность, склонность к рефлексии, повышенная чувствительность героя порождены, по мнению Писарева, праздностью и отсутствием жизненной цели.
Писарев считал, что автор крайне преувеличил значение описанного им события. Эту точку зрения можно рассматривать как наиболее характерную для современников Толстого.
Близок к оценке Писарева и И. И. Панаев. «Видно, что это писал благородный и талантливый, но очень молодой человек, из ничтожного факта выводящий бог знает что и громящий беспощадно все, что человечество вырабатывало веками, потом и кровью…» («Тургенев и круг «Современника». «Academia», 1930, с. 428).
Литературным друзьям Л. Толстого того времени, оценками которых он особенно дорожил, Боткину и Анненкову, «Люцерн» не понравился. «Повесть его, ребячески восторженная, мне не поправилась, — писал Анненков Тургеневу. — Она походит на булавочку, головке которой даны размеры воздушного шара в три сажени диаметра» («Труды публичной библиотеки СССР имени В. И. Ленина», вып. III. М., 1934, с.72).
«Альберт». — Впервые повесть напечатана в журн. «Современник», 1858, № 8.
В январе 1857 года Л. Толстой познакомился с талантливым скрипачом Г. Кизеветтером, который и явился прообразом главного героя повести. (Подробные сведения о нем содержатся в статье В. И. Срезневского. «Георг Кизеветтер, скрипач Петербургских театров (к истории творчества Л. Н. Толстого). 1857–1858». — в кн.: «Толстой. 1850–1860. Материалы. Статьи». Л., 1927).
«История Кизеветтера подмывает меня», — записывает Толстой в Дневнике 7 января 1857 года. 8 и 10 января Кизеветтер приходит к писателю в дом. «Он умен, гениален и здрав. Он гениальный юродивый» — так отзывается о своем новом знакомом Толстой в Дневнике 8 января (т. 47, с. 109, 110). Видимо, в середине месяца писатель приступил к работе над повестью.
Вскоре (28 января 1857 г.) Толстой отправляется в первое заграничное путешествие и там продолжает работу над «Альбертом».
Дневниковые записи этого времени отражают постоянные колебания писателя в оценках создаваемого произведения. 6 мая 1857 года: «…перечел Кизеветтера. Хорошо». 24 июня: «Читал Боткину «Поврежденного». Действительно, это плохо» (там же, с. 126, 137).
Очевидно, Толстой испытывал трудности в процессе писания повести. Все же в конце ноября «Погибший» был закончен и послан в редакцию «Современника». Повесть была уже набрана, когда в письме к Толстому Некрасов дал ей отрицательную оценку, предоставив автору самому решать дальнейшую судьбу произведения. «Главная вина Вашей неудачи, — писал Некрасов в письме 16 декабря 1857 года, — в неудачном выборе сюжета, который, не говоря о том, что весьма избит, труден почти до невозможности и неблагодарен… Как Вы там себе ни смотрите на Вашего героя, а читателю поминутно кажется, что Вашему герою с его любовью и хорошо устроенным внутренним миром нужен доктор, а искусству с ним делать нечего» (Н. А. Некрасов. Полн. собр. соч. и писем, т. X. М., 1952, с. 372).
Толстой ответил на письмо Некрасова через два дня, 18 декабря 1857 года: «Печатать ее [повесть] теперь нельзя, потому что, как я писал вам, надо в ней исправить и изменить многое. 30 числа я еще просил вас прислать мне ее назад. Напрасно вы не прислали. Что это не повесть описательная, а исключительная, которая по своему смыслу вся должна стоять на психологических и лирических местах и потому не должна и не может нравиться большинству, в этом нет сомнения; но в какой степени исполнена задача, это другой вопрос» (т. 60, с. 243).
После получения от Некрасова корректур, примерно в середине декабря, Толстой приступил к переработке повести и внес в неё существенные изменения.
Окончательно повесть была завершена 11 марта 1858 года и стоила писателю, по его словам, «год почти исключительного труда» (там же).
«Альберт» успеха не имел, и в целом критика оставила его без внимания, откликнувшись беглыми замечаниями, краткими отзывами и упоминаниями повести в ряду других произведений Л. Толстого (сб. «Утро». М., 1859, с. 77; журн. «Сын отечества», 1859, № 8; журн. «Северный цветок», 1858, № 10).
«Три смерти». — Впервые рассказ напечатан в журн. «Библиотека для чтения», 1859, № 1.
Начало работы над рассказом определяется по дневниковой записи от 15 января 1858 года: «Хорошо начал писать «Смерть» (т. 48, с. 3).
Рассказ был написан в несколько дней. 19 января Толстой прочел его старшему брату, H. H. Толстому, который «советует дерево оставить» (там же, с. 4). Писатель в это время еще не решил, чем окончить рассказ, смертью барыни или дерева.
20 января Толстой записывает в Дневнике: «Думал, передумывал «Три смерти» и написал «Дерево». Не вышло сразу» (там же). Окончательно Толстой завершает свой рассказ 24 января.
Заключительная часть произведения, смерть дерева, стоившая автору наибольших усилий, была менее всего понята читателями.
Так, Тургенев писал в письме Толстому из Петербурга 11 февраля 1859 года: «Три смерти» здесь вообще понравились, но конец находят странным и даже не совсем понимают связь его с двумя предыдущими смертями, а те, которые понимают, недовольны» (И. С. Тургенев. Полн. собр. соч. и писем. Письма, т. III, с. 270–271).
А. Григорьев в «смерти» дерева увидел показательную и противоречивую черту творчества художника. Критик полагал, что толстовский аналитический метод изображения человека, будучи несомненным достоинством писателя, в своих крайних проявлениях приводит его к «скептицизму» и к подрыву всяких душевных чувств. «Ключ к концам этого анализа, — по мнению критика, — это смерть дуба» («Явления современной литературы, пропущенные нашей критикой». — Журн. «Время», 1862, № 9). В журнале «Рассвет,) (1859, № 12) с подробным анализом рассказа выступил Д. И. Писарев.
