Иван Тургенев - Том 4. Повести и рассказы, статьи 1844-1854
Под конец господин сочинитель прогоняет прочь луну, хотя она горит в небе ночей, потому что она не сулит любовь юга![75]
Великолепен тоже первый стих в «La Nouvelle Fanchon» (стр. 120):
Грустно, не спится мне, скуки быв полному.
Какая счастливая смелость, а?
Следующие десять стихов хотя не могут стать наравне с первым, но достойны, однако, полного внимания просвещенных любителей:
На родине путница… Бледно усталая
В дальней дороге своей
Тихо садится, отцветши-увялая
Радость — подруга не ей!
Волосы спали на плечи к ней, томная,
Ночи проведши без сна,
Страждет душевною скорбью, безмолвная
Села! — безумна она! —
Видится: в хижине дверь отворяется
Мать и отец.
И точка.
Той же m-lle, m-lle Paulina de В…ff посвящен романс: «Не осуждай меня». В нем звучит такая певучая, такая трогательная грусть, что, право, гораздо было бы лучше положить этот романс на музыку, чем песенку г. Сушкова: «Ай, вино!», которая, как замечает в выноске автор, заслужила эту честь от г. Верстовского.* Правда, наш даровитый композитор мог бы прийти в некоторое недоразумение насчет точного смысла следующих стихов:
Мне больно слышать оскорбленье
Твоих, друг, слов!
Но то в любви — лишь искушенье
Твоих оков!
Но облеченные в его звуки, они бы показались прекрасными…
Впрочем, пора перейти к главному, капитальному произведению г. Познякова — к его поэме «Видение». Мейербера и Россини судят не по сорока мелодиям, изданным в Париже, не по «Музыкальным вечерам», а по «Гугенотам», по «Семирамиде», по «Севильскому цирюльнику»…*
Мы называем «Видение» поэмой, хотя она вся помещается на тринадцати страницах; но дело не в величине: дело в достоинстве. Начинается поэма описаньем сада. Ночь. Луна белеет, «спутница ночей и трех заплаканных очей». И вдруг…
Смотри!
— говорит себе автор, —
вот, видишь, меж черешен
Стоит, колена преклоня,
В покрове белом, не утешен,
Какой-то призрак? — Он меня
Смутил неясной, тяжкой думой.
Не сирота ли то, мой друг?
Иль прячет скряга свои суммы?
Или несчастливый супруг?
И вот автор, подстрекаемый любопытством, подходит, «чуть-чуть ступая»,
Чтоб не исчезло Гор виденье…
Заметьте, что о горах до сих пор слова не было сказано. Виденье гор не шевелится, и автору-мечтателю уж мнится, что
как щепка морем
Несомая, уж он устал
Бежать по волнам океана,
Не видя там земли кургана!
Но вдруг «ветер дунул от востока» — и автор увидал, что этот призрак — «молодая дева иль жена», и долго призрак
там неподвижно
Стоял в забвении немом,
Как будто был скоропостижно
Захвачен он тогда серпом,
Неуловимой смерти роком!
И не смигал тогда он оком.
Но ветер дунул от востока
И освежил Явленье Гор…
Явленье Гор начинает жаловаться на свою судьбу. «Могу ль, — говорит оно, — любить моего мужа? Не вижу в нем, — говорит оно, — молодова…
Подагрой мучимый старик
С главой, лишенною волос,
Лишь только может боли крик
Произносить — будто Родосс,
Худой, лишенный дара слова.
Сознайтесь, читатель, что слово Родосс никак нельзя было ожидать на этом месте… Это действительно колоссально.
Призрак видит кого-то… Вдруг шорох…
И вот блондинка молодая
Вздохнула сильно, сильно, вдруг.
И на реснице золотая
Слеза повисла, как жемчуг.
И долго мыслила она…
Но, пробудившись, как от сна,
Так говорила, так мечтала
Она сквозь слез ее кристалла…
Она объявляет, что ждет человека, который
никого не любил
Такой любовью идеальной,
Такой возвышенной любовью,
Рожденный благородной кровью.
Наконец, приходит этот человек, рожденный благородной кровью. «Прошла минута их забвенья… И молвило Гор привиденье» — оно говорит ему:
О, дай же насмотреться мне
Здесь, меж черешен, в тишине
На образ твой при лунном свете,
Бледнеющий — при дня рассвете!
А он…
Он говорит ей, между прочим, следующую тираду, которая по драматической своей стремительности, по тревоге выражений, может стать наряду с лучшими произведениями подобного рода. Посмотрите, какое волненье, какая горечь в каждом слове:
Вчера
Я долго в доме был у вас,
И не сводил я моих глаз
С семейства вашего. Тогда
Сестра твоя, как бы звезда
Меж звезд, хвалилась красотой,
Умом. О, есть же люд пустой!
В другом не видят ничего,
А недостатки все его —
Есть собственность его прямая!
И думает она — иная
Готовится судьба для ней;
Но не видать ее, верь ей!
Хоть юноша у них болтливый
Живет и тетку девы той
Морочит он и ей игривый
Передает набор лишь слов —
Что он с племянницей ее
Готов на брак; но знаю я
Несбыточность его тех слов —
Тому не быть за цену злата!
Я знаю очень его брата,
Отца и образ мыслей их,
Что не позволят этих уз
Связать ему; что тот союз
Не будет никогда уделом
Мальчишки дерзкого — и смелым
Отказом запретят ему
Питать надежды мысль к тому!
Разговор продолжается, становится нежным; но вдруг опять шум…
Вздрогнули вдруг в тени черешен
Объятые два сердца страхом,
И вот любовник одним махом
Уж был чрез сучья перевешен!
Он глядит, пылая огнем досад, и вдруг…
Смотрит! — от них уж недалеко
Ревнивое супруга, око!
Любовники бегут…
Но двое из пришедших жен,
Запыхавшись, уже предстали
На место бывшего свиданья —
И, полны быв негодованья,
Они протяжно провизжали:
«Ах, верно, был предупрежден!»
Потом сварливая старуха
Всё слышала желанным ухом,
И молвила: вот, дочка, друг,
А не красавец ли супруг
Ее? Умен, богат… Нет, ей
Не нравится… Ну соловей!
Жена уходит. Приходит Родосс — супруг. Автор слышит, как он
промолвил слов немного
Из полусонных уст своих.
Он говорит, что его обманули, что его напрасно потревожили —
И пошел
К соседу в сад — и что ж нашел:
И ни ползвука, ни полшума.
Жена моя, — говорит он, — в объятьях сладостного сна…
И барич этот повалился
На луг, в прохладе тех черешен
И сном, как видно, был утешен.
Поэма кончается. Кажется, выписанных нами отрывков достаточно, чтоб убедить читателя в справедливости нашего отзыва о таланте г. Познякова. Какой юмор, какое богатство неожиданных выражений: Родосс, желанное ухо, мечтать сквозь кристалл, полшума, мысль надежды, серп неуловимой смерти, дочка-соловей, курган земли на океане, гор виденье, золотая слеза, небо ночей, небо сил и эти черешни — ведь это перлы. Подите попробуйте придумать что-нибудь подобное! Как не приветствовать после этого в наше время, где либо вовсе не пишут стихов, либо пишут такие стихи, которые едва-едва в силах сорвать улыбку вялого одобрения с уст равнодушного читателя, — как не приветствовать, повторяем, появление таких поэм, как «Виденье», таких стихотворений, как романсы, посвященные m-lle, m-lle Paulina de В….ff? И мы их приветствуем, мы рекомендуем их всем, которые еще ценят невинный смех, веселую шутку, которые знают, что крупицы истинного комизма попадаются гораздо реже, чем крупицы золота в Калифорнии; без малейшей иронии обращаемся к самому господину сочинителю с просьбой подарить нам еще несколько плодов своего досуга и весьма серьезно уверяем его, что мы в нынешнее время не знаем ни одного стихотворца, собранные произведения которого мы бы так желали видеть в печати, как произведения автора «Видения»…
