Марк Колосов - Люди и подвиги (Рассказы)
1976
НА КРЫМ!
Хорошо идти в десант на броненосце. А вы попробуйте пойдите на рыбачьем сейнере, на тральщике, на катере. Высадят вас там, где сроду не причаливали корабли, будете брести по грудь в воде, с полной выкладкой. Если ваше судно опрокинулось или пошло ко дну, добирайтесь вплавь, выручайте грузы продовольствия, боеприпасы, медикаменты. Без них на берегу вас все равно ждет гибель. Уцепившись за кусок земли, — сразу в бой. Впереди враг.
Позади море. Только вперед! Вы окружены-держитесь! Вы блокированы зарывайтесь в землю, экономьте сухари и пули, идите на прорыв, иначе все равно гибель.
Такова в кратких чертах обстановка, которая ожидает десантника.
Если смотреть со скалы — виден глубокий ров. Фашисты выкопали его, опасаясь вторжения наших десантников. Перед рвом гранитный дикий пейзаж, скалы, покрытые колючкой. С моря идет большая волна, она размывает песок: огромные красные дюны громоздятся далеко от берега. Видны остатки домиков под красной черепицей. Вот кусок комнаты: на одной из стен уцелели детские акварели. Перед домом изгородь из необтесанного камня. Моросит дождь, сильный ветер, непрерывный гул разрывов, методический беспокоящий огонь.
Трое подошли к домику, лица обветрены, поперек груди — автоматы.
Они подходят к костру, один — плотный, коренастый сержант лет двадцати восьми, другой помоложе, высокий худощавый рядовой, третий — усатый, пожилой человек лет под пятьдесят. Те, что помоложе, заслужили звание Героя Советского Союза. Они первые высадились на крымскую землю. Зайдя во фланг противника, бросились в самую гущу немецкого подразделения и открыли огонь. Вдвоем овладели высотой и продержались до подхода наших сил.
— Как ваша фамилия? — спрашиваю одного из них.
— Полупанов!
— А вы уж не Герасимов ли?
— Так точно!
— Что ж, и мы орден Славы получили, — говорит третий, по фамилии Твердохлеб, — за раненых.
— Сколько человек вы спасли?
— Не знаю. Не считал. Там записывают в какую-то книгу, а у меня одна думка: всех из огня вытащить.
Дует норд-ост над проливом. За Крым идут бои. Разоренные, разграбленные жители становятся иногда свидетелями, как группа бойцов блокирует дом. Блокируют дом так: несколько бойцов вызывают на себя огонь противника, другие поодиночке просачиваются с флангов. И вот — сидит старушка в погребе и слышит, как идет борьба за ее дом. Боец прилег у погреба и вдруг вздрагивает. Кто-то прикоснулся к нему. Оглянулся, а это старуха сует ему в карман черствые лепешки.
— Зачем вы это, бабушка?
— Да как же! Вы ж голодные!
Боец тут же, на ходу, коротко-ведь идет бой! — разъясняет женщине, что у него в сумке не только хлеб, но и консервы и печенье. И лицо старушки светлеет.
С горы Митридат видна Керчь. Здесь, — на этой горе, после войны будет стоять памятник советским десантникам, их мужеству, их воле, их самоотверженности. Десант был окружен с суши и блокирован с моря. Но героические десантники выстояли. По тылам противника, круша, уничтожая вражеские гарнизоны, они прорвались к пригороду Керчи, горе Митридат, овладели ею, в критические минуты вызывая на себя огонь нашей дальнобойной артиллерии.
Перед нами несколько донесений. Это разговор по радио командующего фронтом И. Е. Петрова с командиром дерзкого десанта, высадившегося на Крымском полуострове, полковником Гладковым.
Гладков. Силы и боеприпасы иссякают.
Петров. Держитесь! Боеприпасы вам сегодня ночью перебрасываются самолетами. Приказываю весь день прочно удерживать занимаемый район, тщательно готовьте выполнение приказа ноль-ноль пять.
Гладков. Десантники героически отбивают яростные атаки во много раз превосходящих сил противника.
Петров. Понимаю ваше положение. Требую в течение сегодняшнего дня приложить все усилия и удержать за собой район.
Гладков. Противник с восьми ноль-ноль все время атакует пехотой, танками и авиацией. Отбиваем атаки в рукопашных схватках. Если до вечера продержусь, выполню ваш ноль-ноль пять.
Выполнять буду без огня, молниеносной атакой. Думаю, прорвусь и выйду.
Петров. Правильно!
Гладков. Обманул фрицев. Ушел из-под носа у них. В шесть ноль-ноль занял гору Митридат.
Полковник Гладков обходит своих солдат. Это невысокий человек, лет сорока пяти, неторопливый, сдержанный. На нем серая полковничья папаха и армейская шинель. Видно, он еще недавно был полнее и шинель плотнее облегала его. Смуглое лицо полковника сурово-неподвижно. Кофеино-карие глаза смотрят прямо.
И только подбородок с ямочкой да неожиданная добрая улыбка, мгновенно озаряющая его лицо, дают понять, что этот человек чуток и внимателен к бойцам.
Полковник молча останавливается перед бойцами и, потупив взгляд, здоровается.
— Ну, здравствуйте! — говорит он сочным голосом.
— Здрасте! — слышится в ответ.
— В Эльтингене были?
— Были.
— Митридат брали?
— Брали!
— Все понятно!
Примечательно тут то, что нежность и отеческая любовь не выражается словами. Это то, что стоит за словами. И о геройстве тут не говорится прямо. "В Эльтингене были? Митридат брали? Все понятно!"
Приступают к выдаче наград. Маленькие коробочки лежат на столиках. Штабной офицер вызывает людей. К столику подходит рядовой. Гладков протягивает ему орден, пожимает руку и говорит тихим, проникновенным голосом:
— Приказом по войскам армии вы награждены орденом боевого Красного Знамени. Поздравляю! Кроме того, вы представлены к ордену Ленина.
Награжденный берет орден в левую руку. Правой отдает честь и пожимает руку полковнику. Со словами "Служу Советскому Союзу!" поворачивается и идет в строй.
Десантнику Ефремову Гладков вручает три ордена. При этом он говорит:
— Ефремов! Поздравляю! Больше нечего тебе сказать.
Среди солдат и офицеров, вызванных для получения наград, обращает на себя внимание молодой казах с телосложением борца. Рассказывают, что в катер, на котором переправлялась его рота, угодил снаряд. Казах выбрался на берег и присоединился к атакующим бойцам другой роты. Он не понимал по-русски, но шел вперед, с ожесточением прокладывая себе путь. Он понимал, что ему нужно стрелять и двигаться вперед. А ночью, когда все бойцы ужинали, он тоже подошел к походной кухне и протянул свой котелок.
— Ты не нашей роты. На тебя нет продуктов, — сказал повар.
Солдаты зашумели:
— Это наш! Ты бы поглядел, как он дрался. Сколько фрицев уложил!
Повар накормил его.
Кто-то рассказал о нем ординарцу командира десанта. Ординарец тоже был казах. Они разговорились. Солдат сказал, что он родом из Актюбинска. У берегов Крыма разбило его катер. Он присоединился к смелым. Усмехнувшись, он сказал, что его старушка мать дала ему талисман, предохраняющий от пуль. Но вот беда — мать не заговорила его от снарядов. Женщина не знала, чта они собой представляют, и в ее заговорах нет даже такого слова. Вот почему снаряд попал в его катер. Зато она заговорила его от беды на море — поэтому он выплыл.
Дует норд-ост над проливом. За Крым идут бои. В коротких сводках вы можете прочесть: такой-то полк успешно овладел таким-то рубежом. Глаз уже привык к таким донесениям. Но попробуем вдуматься, что стоит за скобками такого донесения. Какойнибудь немецкий офицер, быть может, говорил другому: "Здесь они не пройдут!" И при этом делал рукой такое движение, точно стирал с доски решенную задачу. С этим участком, дескать, покончено. Не стоит о нем думать!
Но немцы кое-чего недоучли. Они подсчитали, что участку фронта, занятому немецкой бригадой, противостоит только один русский полк. Разведка им так донесла. Но что это за полк, из кого он состоит, они этого не знали и не могли знать. Они не могли знать о разговоре, который произошел между командиром полка майором Кавешниковым и командиром десанта Гладковым. А разговор был такой.
— Сколько вам потребуется сил, чтобы взять этот рубеж? — спросил майора полковник.
— Вдвое больше, чем у меня есть,
— А сколько у вас бойцов?
Майор назвал цифру.
— Нет, вы ошибаетесь, — улыбаясь, возразил полковник. — У вас больше!
Майор в недоумении пожал плечами. Шутят с ним, что ли?
— Нет, в самом деле, — настаивал полковник. — Пойдите и присмотритесь к своим людям. Мы полагаем, что вы справитесь с поставленной задачей…
Майор идет к себе. Заглядывает в роту. Видит, около землянки несколько бойцов слушают молодого сапера Корнакова, который читает им письмо, полученное из дому. Завидев командира, все встают. Но он делает им знак садиться. Просит прочитать письмо сначала. И Корнаков читает:.
— "Здравствуйте, многоуважаемый мой верный друг Андрей Федорович! Посылаю я вам чистосердечный привет и желаю вам, Андрюша, самых наилучших успехов в вашей молодой жизни а также верности в нашей любви…"
