Нодар Думбадзе - Не бойся, мама !
- Да что мне говорить? - Дядя Ванечка отложил газету и взглянул на меня.
- Скажи, была поножовщина?
- Ну была! Что же из этого?
- Как что? - подскочила тетя Шура. - О чем это, потвоему, говорит?
- О том, Шурочка моя, что Дадуна красивая девушка и она многим нравится.
- И больше ни о чем? - подбоченилась тетя Шура.
- О чем же еще? Из-за красивых девушек всегда происходят драки. А ты как думала?
- А из-за вас, тетя Шура, не устраивались драки? - вмешался я.
- Драки?! - расхохотался дядя Ванечка. - Да ее насильно мне подсунули! Родня ее, Артилаква, пообещали мне два мешка денег! Спустя месяц после женитьбы я сам предлагал им три мешка, лишь бы взяли ее обратно, да куда там!
Тетя Шура побледнела.
- Что ты сказал? Что ты сказал, мерзавец? Это менято тебе подсунули насильно? Ах ты подлец! Да я... Да меня... Да я из-за тебя всю свою родню потеряла! Ведь никто, кроме меня, и смотреть на тебя не хотел! Чтоб ты провалился, болван!
- Так! Поделом мне! - вздохнул дядя Ванечка. - И кто меня сюда тянул? Сидел бы себе в Милане, шил бы припеваючи с моей любимой! Вот была женщина, не то что это чудовище!
Дядя Ванечка дважды был в плену: сперва он попал в лапы немцев, потом немцы заставили его воевать в Италии против американцев, и тут его схватили американцы.
Потом он жил в Милане и имел, как он сам рассказывает, какую-то богатую любовницу Лючию.
- С кем? С кем бы сидел? Кому ты нужен, несчастный? Или я не знаю, что ты за золото? А та старуха держала и кормила тебя как бугая своего, понял?
Дядя Ванечка еще раз вздохнул и поплелся в спальню.
- Значит, все же решил идти? - обернулась тетя Шура ко мне.
- Тетя Шура, дорогая, неудобно подводить! Отпустите сегодня в первый и последний раз! - взмолился я.
- Ладно. Убирайся сейчас же. и чтобы в девять часов был дома!
- Да я приглашен в десять, как же я вернусь в девять?
- В одиннадцать! Слышишь?
- Обязательно, тетя Шура.
В десять часов вечера я вступил в апартаменты мадам Инессы. Хозяйка не проявила по поводу моего прихода ни особой радости, ни особого интереса. С обычной для каждой хозяйки улыбкой,она проводила меня в гостиную.
Комната была полна мебели, аромата духов и табачного дыма, причем последний был явно импортного происхождения. В расставленных по углам креслах в непринужденных позах сидели девушки в мини-юбках и парни в дакроновых костюмах. Я остановился в дверях. Дадуна предостерегающе приложила к губам палец и кивком указала на свободное кресло. Худой, седовласый парень, закрыв глаза и подняв руку к потолку, читал стихи:
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело...
Я на цыпочках подошел к креслу и сел.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Парень закончил чтение, направился к уставленному фруктами и напитками столу, налил коньяку, выпил и лишь после этого улыбнулся обществу, которое бурно выражало свой восторг.
- Еще, еще что-нибудь, Арчил! - в один голос закричали девушки.
- Не хочу! - сказал Арчил.
- Что-нибудь маленькое, прошу тебя! - проговорила жалобно сидевшая рядом со мной девушка.
- Маленькое?
- Да, совсем маленькое! - повторила девушка, послав ему воздушный поцелуй.
Арчил осушил стакан, вновь наполнил его, поднял и, не сводя глаз с золотистой жидкости, начал:
Под ракитой, обвитой плющом,
От ненастья мы ищем защиты.
Наши плечи покрыты плащом,
Вкруг тебя мои руки обвиты.
Я ошибся. Кусты этих чащ
Не плющом перевиты, а хмелем.
Ну, так лучше давай этот плащ
В ширину под собою расстелем.
Все сдержанно улыбнулись. Арчил быстро опрокинул в рот стакан и сел.
Я зааплодировал. Все обернулись ко мне.
- Друзья! - воспользовалась паузой Дадуна. - Это мой сосед Джако, прошу любить и жаловать!
Я встал и отвесил общий поклон, - Он что, осетин? - спросил, не глядя на меня, какойто верзила с грудью и руками борца, сидевший у самого стола. Не вставая с места, он протянул руку, налил себе коньяку и выпил.
- Нет, грузин, - ответила Дадуна.
- Почему же тогда Джако?
- Его фамилия Джакели, Автандил Джакели. Джако - это так, прозвище.
- А-а-а!.. - протянул верзила.
-г Теперь попросим Мзию! - крикнул кто-то.
- Просим, просим! - поддержали другие.
Мзией оказалась девушка, сидевшая рядом с заинтересовавшимся моей национальностью парнем.. "Дура", - подумал я, взглянув на нее. Напустив на себя вид озабоченности, она с показной рассеянностью тянула сигаретку.
- Мзия, просим тебя!
- Что? Меня? - встряхнула она головой.
- Да, да! Дорогая, прочти свое "Я нежная...", - подсказали девушки.
- Не помню, ей-богу, не помню...
- Вспомнишь!
И она действительно вспомнила:
Я нежная, добрая, тихая девочка.
Я жертвовать собою готова всегда.
Спроси меня любой: "Отдашь свое сердце ты?"
Отвечу не моргнув и не думая: "Да!"
С востока ли, с запада ко мне прилетая,
Ветер мне от моря, от гор несет привет,
И, нежно меня лаская, он тихо шепчет:
"Ты забудь, ты забудь, ты забудь слово "нет!",
- Боже мой, какая нежность, какая женственность! - вздохнула моя соседка.
Дадуна подошла ко мне, уселась на ручке моего кресла и, положив руку мне на плечо, спросила:
- Понравилось?
Я промолчал.
- Я пошел! - сказал вдруг Арчил, вставая.
- Куда ты, подожди! - вскочила Дадуна.
- Нет, я устал! - Арчил демонстративно, не попрощавшись, вышел.
Дадуна вышла за ним, я - за Дадуной.
- Терпеть не могу пошлостей и глупостей! До свидания! - сказал он и ушел. Но тотчас же вернулся и протянул мне руку. - Я извиняюсь перед вами!
- Что вы, Арчил!
- Простите меня! До свидания!
Я вернулся в комнату, подошел к столу, налил полный стакан р;оньяку и выпил залпом.
- Ого! - произнес кто-то удивленно. Я налил еще - на сей раз половину стакана.
- Ушел и ушел, черт с ним! - крикнула моя бывшая соседка. - Тоже мне Фолкнер! Надоел! Когда он читает сам, мы и шелохнуться не смеем, а на других ему наплевать! Джако, - обратилась она ко мне, - будьте любезны, дайте мне коньяк и чашечку кофе!
Я выполнил ее просьбу и, вернувшись на свое место, почувствовал, что коньяк начинает действовать. Сперва загудело в висках, потом зашумело в ушах, по всему телу разошлось тепло, и руки стали неметь. Но я не беспокоился, наоборот, чувство было настолько приятным, что я встал, подошел к столу и осушил недопитый стакан с коньяком.
- Ва, это кто, Ремарк? - воскликнул кто-то. Я молча уселся в свое кресло.
Соседка продолжала перемывать косточки Арчилу:
- Он читает Пастернака так, словно это его собственные стихи! В конце концов, это вопрос элементарной вежливости! Подумаешь, знаток поэзии! Мне, например, очень нравятся стихи Мзии! А вам? - спросила она вдруг меня.
- Арчил - хороший парень, - уклонился я от ответа.
- А кто говорит, что он плохой?
- И хороший поэт!
- Откуда вы знаете, какой он поэт?
- Если это Арчил Гигаури, то он отличный поэт.
Я взглянул на Мзию: она сидела ни жива ни мертва.
"Так тебе, дура набитая!" - подумал я со злорадством.
Потом началось что-то страшное. Люди в комнате задвигались, поплыли, плавно подымаясь к потолку и опус.каясь на пол. А верзила с борцовской грудью вдруг съежился, сморщился, как проколотый шар, и превратился в маленькую краснощекую кунлу. Я громко расхохотался.
- Что с тобой? Ты пьян? - подошла ко мне Дадупа.
- Нет, я... не пьянею... от коньяка! - с трудом произнес я.
- Чему же ты смеешься?
- Посмотри, какой он... маленький... и смешной! - я показал на верзилу.
Тот, словно почувствовав что-то, беспокойно заерзал в кресле. А Дадуна, быстро закрыв мне рот рукой, крикнула:
- Девочки, попросим Гелу прочесть новые стихи! - Давай, Гела!
- Не могу, они еще не доработаны! - встал Гела, красивый, коротко подстриженный юноша.
- Вы знаете, кто это? - шепнула мне соседка.
- Как вас зовут? - спросил я.
- Меня? Изида, - ответила она удивленно.
- Так вот, дорогая Из... зида, я не знаю его!
- Как, вы не слышали про Гелу Вешапидзе?
- Впервые слышу от вас!
- Господи, как вам не стыдно! Это же наша надежда!
- Чья это... ваша?
- Грузии... Народа...
Гёла уже читал:
Сквозь туман язычества,
Грохоча,
сметая все с пути,
Глыбами огромными
Идет виденье белое,
Виденье былого
и грядущего...
А коньяк совсем взбесился. Комната запрыгала в каком-то диком танце. Завертелась люстра. Потом лучи лампочек золотыми ремнями опустились вниз, опоясали выстроившихся на красном рояле слонов, подхватили их, и закружились слоны, как лошади на карусели. Потом каждый из нас очутился верхом на слоне, а карусель все ускоряла свой бег. На первом слоне сидела Дадуна, за ней - я; потом Изида, Мзия, Гела. Один из слонов был без седока - это было, наверно, место Арчила. На последнем, самом маленьком слонике восседал, смешно вытянув ноги, наш верзила.
Гела читал:
Шар земной
обхватив
Когтистой лапой,
