Анатолий Гладилин - Бригантина поднимает паруса (История одного неудачника)
- Не стоит, - остановил Агай. - Все испортим. Там Лосев.
- А чего мы здесь коптимся? Пошли купаться.
Ребята встали. Вовка сидел. Ребята остановились.
Ребята смотрели на Вовку.
Так прошли минуты.
Вовка закурил. Вовка швырнул коробок. Встал и первым молча пошел к выходу.
* * *
Через час Андрианов стоял у почты и смотрел на хорошо знакомый ему плакат. Женщина, курорт и подпись:
В сберкассе денег накопила,
Путевку на курорт купила.
"Ну и лицо, - думал Вовка. - Вот нарисуют. Ну, накопила она денег, поехала на курорт. А что ей с такой мордой делать на курорте? Мужчин пугать?"
Неизвестно, сколько времени наслаждался бы Вовка этим плакатом, как вдруг проезжавший мотоцикл отвлек его внимание. Водитель гнал машину принципиально без глушителя. Сзади сидел человек, и серьезное, сосредоточенное выражение его лица говорило, что человек сел на мотоцикл впервые.
Если бы в этот момент Вовка проконтролировал свои мысли, он бы поймал себя на крамольных намерениях. В этот момент у него было всего три желания. Первое - порвать плакат. Второе - взорвать почту. Третье - сесть на мотоцикл и с грохотом, без глушителя, удрать куда-нибудь подальше из города.
Он почувствовал себя совершенно одиноким. Родные далеко. От Люси ни одного письма. А товарищи... Товарищи у него есть, а друга, настоящего друга, нет. Удальцев и Широков ему не друзья. А вот Лосев и Агай... Но они старше его лет на семь и, наверно, считают за маленького...
И Вовка решил пойти в чайную и напиться. Увы, даже такое невинное желание было неосуществимо. Не позволяли финансы. Пришлось ограничиться бутылкой пива и гуляшом с гречневой кашей.
В чайной - духота. Пустые столы густо обсыпаны мухами, нахальными мухами, почти не боящимися людей.
Официантка не торопится.
Вовка мрачно размышлял о том, что ему, как всегда, не везет: писем нет, дождя нет, денег нет и даже работы нет. Вот другие устроились шоферами, каменщиками, плотниками, ну бетонщиками. Больше всего повезло московским девчатам. Не жизнь у них, а прямо малина. Так здорово быть штукатуром. Вот одна бригада там уже ежедневно по двести процентов дает. Во всех газетах про нее написали. А он? А он, конечно, грузчик. Да еще по одиннадцать рублей в день им платят. Поневоле все разбегутся. Эх, а он еще Зинке обещал поговорить с бригадиром. Куда там! И вообще, зачем он сюда приехал? У Люси, конечно, чудные соседи, но жить можно.
Эх, Люська, хоть бы слово от тебя! Вот он плюнет на все и поедет к Люсе...
Старик с аккуратными усиками, в застегнутой наглухо рубашке, подходил к Вовкиному столику, качаясь и балансируя двумя бутылками пива. Занято? Нет, Вовке не для кого занимать. Садитесь, свободно.
Душно, жарко. За соседним столиком горячий спор о картине Шишкина "Утро в лесу".
- Видит медведица охотников или нет?
Сама картина (конечно, только копия) занимала полстены. Вовка посмотрел на медведей. Он всего несколько раз был в Третьяковке, но это не помешало ему подумать: бедные медведи, как же вас тут искалечили!
Официантка с кого-то требовала деньги вперед.
Обстановочка...
Ну и кормят в чайной! Цены большие, а жрать нечего. То ли дело у нас в столовой, на стройке. За четыре рубля полный обед. Красота... Гм... У нас? На стройке? Ого, как он заговорил. Оказывается, не все плохо. Нет, надо было остаться с Лосевым. Правда, поначалу он тоже поддался на крик Удальцева: "Разнесем эту организацию! Не будем работать!" Кричать-то все кричали, а как выяснять... Походили, поорали - и на реку. Мол, бригадир и без нас разберется. Но что делать? Вовка был уверен, что сегодня ему обязательно придет письмо. Эх, Люся! Не буду тебе больше писать. Хватит.
Вовка расплатился и вышел. Да, и на улице не очень прохладно. Однако пора до дому, в общежитие. Юра, наверно, уже там. Надо бы собрать бригаду и как следует обо всем переговорить.
И опять он трясся в автобусе через весь город. Ехали "с музыкой". Ухмыляющийся пьяный орал песни. Орал благодушно, довольный собой. Мальчишка, его сын, просил: "Папка, не надо!"
Но пьяный снова ухмылялся и еще громче орал что-то нечленораздельное. Мальчишка краснел и прятал голову за папкину спину. Мальчишка боялся глядеть на пассажиров.
Кто-то улыбнулся, заметив:
- Ничего, парень, папка твой не пьяный. Он только веселый, песни поет.
"Вот тип!" - подумал Вовка и вспомнил, что совсем недавно он тоже хотел напиться. Интересно, пел бы он песни? Да, когда посмотришь со стороны...
Автобус остановился на окраине поселка. Дальше путь был закрыт. Ремонтировали дорогу.
Вовка шагал по улицам, напевая: "Так прощались с самой серебристой, с самой лучшею своей мечтой флибустьеры и авантюристы..."
Возвращалась первая смена.
* * *
Один за другим слепнут дома, погружаются во мрак. За спиной затаили дыхание незнакомые улицы. Асфальтовая дорожка неожиданно обрывается канавой. Попробуй различи ее, когда на небе ни звездочки. Так всегда бывает. Днем солнце шпарит вовсю. Хоть бы облачко. А как ночь - все небо заволокло.
Вот Лосев поворачивает обратно. Давно уже пора в общежитие.
Разговорчик. Часа на четыре. О чем они еще не говорили? Разве что о жирафах в Африке. Черт с Африкой! Зато Вовка все знает о нарядах. Лосев с директором был в бухгалтерии. Пересмотрели. Но вышло по пятнадцать. Мало. И ничего не поделаешь. Расценки такие. Плохо с расценками. В центре, говорят, пересматривают. Пока директор выписал всем по двадцать на день. Из директорского фонда. Ведь надо поддержать ребят. Директор сказал, что город подвел нас, лесозавод. Мало леса, мало работы. Ничего, в следующем месяце дай бог вам справиться. Рублей по сорок в день выпишут. Будет возможность постепенно ребят устроят по специальности или пошлют на более интересные работы, на обучение. А пока грузчики нужны. Очень.
Лосев ругался:
- Видите ли, Андрианову не нравится Алтай. Вот в воскресенье мы с тобой немного спустимся по Бие. Я откопал в кустах старый дощаник. Ничего, зашпаклюем. Нас с тобой он выдержит. Ты увидишь, какая здесь красота. Ты в сосновом бору был? Чего же ты?
- А ребята? Они пойдут завтра на работу?
- Не беспокойся. Ребята все правильно поняли. Я говорил с ними. Агай и, пожалуй, Широков самые надежные. Вот Удальцев - да... Слушай, Вовка, мне двадцать пять лет. Я имел много специальностей. Я служил, и хорошо служил, во флоте. А флот - колоссальная школа. Сначала тоже на меня некоторые косились. Знаешь, есть у нас еще такие элементы. Мол, еврей, ему бы в палатке торговать, а он - моряком захотел. И что думаешь, эти же ребята моими друзьями стали. Сами же потом над собой смеялись. Они потом... а, хватит! Как-нибудь расскажу.
Вот ты думаешь: флот - это "по морям, по волнам, нынче здесь, завтра там". Сплошные штормы, какие-нибудь мины и обязательно вражеская подлодка, которую тебе удалось потопить. Вот и подвиг совершил. Так? Как в кино показывают? И когда идут люди во флот - тоже мечтают о таких подвигах.
А флот - совершенно другое дело. Ты когда-нибудь прыгал прямо с палубы в воду? Палуба высотой пять метров, а ты и нырять не умеешь? А? И в кочегарке в шестидесятиградусную жару ты тоже не дежурил? Так вот, когда ты сможешь справиться с этими далеко не героическими делами, так называемыми мелочами жизни, вот тогда ты станешь героем. И тогда тебе какой-нибудь газетный подвиг совершить - раз плюнуть. С виду матросы грубы и грязны. Особенно когда из кочегарки вылезли. А на самом деле - матросы лучшие люди. Ну ладно, не в этом дело. Я поехал сюда знаешь почему? Я знал, что здесь будет очень много ребят, хороших ребят, едущих совершать подвиги. Вот Удальцев - неплохой парень. Будет пожар - он первый бросится в огонь. Потушит. Особенно, если много зрителей соберется. Он и работать может. Дай, говорит, нормы три выполню. Да только он собрался, глядь - ток отключили, подтоварник не привезли, да еще наряд неправильно закрыли. И так может изо дня в день. Это не завод, где все до минуты рассчитано. Это стройка. А на стройке все бывает. Вот Удальцев слаб и оказался. Запутался он в мелочах, а эти мелочи самые вредные.
Вовка, у тебя основное испытание впереди. Я знаю. Вот вспомнишь мои слова.
Ты тоже под настроением, видел только грязные улицы, пьяных и драки. Ты не видишь настоящего города. Ты не представляешь, каким он будет. Вот, допустим, ты идешь после смены. Грязный, усталый, да еще ругаешься. Кто-нибудь увидит, возмутится: вот, мол, тоже строитель коммунизма. И невдомек им, что настоящие строители в белых ботиночках не ходят. А? Понятно, а?
Пошли молча. У самого корпуса Вовка сказал:
- Эх, Юрка, тебе бы лектором быть.
Лосев неожиданно рассмеялся.
- Правильно, чтоб говорили: "Вот теплое местечко нашел!"
Вовка удивленно на него покосился: "Так вот он какой, Лосев!"
* * *
Дверь общежития им открыла уборщица. Зашли в комнату. Ребята добросовестно сопели. Разделись, легли. Вовка засыпал. Вдруг начал храпеть Удальцев. Храпел нахально, с переливами.
