Василий Логинов - Шаговая улица
Обзор книги Василий Логинов - Шаговая улица
Логинов Василий
Шаговая улица
Василий Логинов
ШАГОВАЯ УЛИЦА
триптих
с прелюдиями, фугами и кодой
Содержание
Об авторе
ПЕРВАЯ ПРЕЛЮДИЯ. Предтеча в чесучовом
ВТОРАЯ ПРЕЛЮДИЯ. Рубиновый вторник - начало начал
Часть 1. БЕЛЫЙ МЕЛ ЛИНКОЛЬНА
ПЕРВАЯ ФУГА. Предтеча с баяном
Часть 2. СИНКЛИТ ОРЕШОНКОВА
Озеро
Стены
Пневма цифры
ВТОРАЯ ФУГА. Мост Дезидерия
Часть 3. СМЫКАНИЕ ОМЕГИ
КОДА
Об авторе
Коренной москвич Василий Логинов родился в середине мая 1956 года, при этом акушеркой была отмечена угрюмость новорожденного. Это качество было свойственно Василию всю первую половину жизни.
В 1973 году Василий заканчивает 39 английскую спецшколу, что на "Шаговой" улице. Спецшкола находилась рядом со школой для дураков, описанной Сашей Соколовым. По свидетельствам знакомых Логинова, данное совпадение роковым образом повлияло на него, следствием чего явилась успешная сдача вступительных экзаменов во 2-ой Московский мединститут в том же году.
Июль 1980 года - Василий получает диплом, удостоверяющий, что он может работать по специальности врача-биофизика. Однако сам Логинов до сих пор затрудняется ответить, в чем же конкретно заключается работа по этой специальности?
После окончания ВУЗа Логинов работает научным сотрудником в разных московских НИИ, связанных тем или иным образом с медициной и биологией. В результате своих научных скитаний он защищает две диссертации - кандидатскую (1985 год) и докторскую (1992 год) по специальностям "биохимия" и "авиационная, космическая и морская медицина". Можно отметить, что обе диссертации действительно не имеют никакого отношения к биофизике.
До начавшегося в 1993 году коллапса российской биомедицинской науки, Василий успевает опубликовать около семи десятков статей в открытой и закрытой научной периодике, поучаствовать в создании двух изобретений, подтвержденных авторскими свидетельствами, и выиграть независимую стипендию для работы в Университете им. братьев Гумбольдт (Берлин). На этом научная карьера Василия Логинова завершается. Столкнувшись с неразрешимыми трудностями при реализации своих идей, он решает заняться педагогической деятельностью и с 1993 года по настоящее время работает на кафедре экологической и экстремальной медицины при Факультете фундаментальной медицины МГУ им. Ломоносова.
Зимой 1994 года Василий посылает свои литературные упражнения в Литинститут, проходит по конкурсу на заочное отделение и зачисляется в творческий семинар В.В.Орлова. В 1999 году Василий защищает диплом и заканчивает Литинститут.
Сам Логинов считает, что это единственное крупное везение в его жизни. Действительно, по оценкам независимых наблюдателей, учеба в Литинституте привела к потере прирожденной угрюмости, сопровождавшей Василия долгие годы. Некоторые эксперты напрямую связывают веселость и жизнерадостность, приобретенные Логиновым в этот период, с влиянием руководителя и коллег по семинару, но эта информация требует уточнения.
Необходимо отметить, что в отличие от известного фантаста Святослава Логинова, фамилия Василия настоящая. Это легко доказать с помощью доступных исследователям документов. Кроме того, проведенная независимыми специалистами экспертиза доказала, что Василий Логинов не имеет никакого отношения к одноименному компьютерному вирусу, паразитирующему на некоторых электронных текстах.
ПЕРВАЯ ПРЕЛЮДИЯ
Предтеча в чесучовом
В те времена, когда катящиеся камни еще не обрастали мхом, сударь-господин в чесучовом пальто и фетровой шляпе с полями шел по Плоховскому переулку.
Не доходя несколько метров до кооперативных гаражей, он вынул руки в лайковых перчатках из карманов, огляделся и сошел с тротуара.
Редкие всплески утреннего тумана хвостиками вились над лужами, беспорядочно расстеленными ночным дождем по мостовой.
Размашисто переступая через блинчики луж, сударь-господин быстро пересек проезжую часть и ступил на бордюрный камень.
Вдоль этой стороны переулка тянулся серый забор, набранный из высоких и плоских бетонных плит.
Сударь высоко подпрыгнул, ухватился за верхний край одной из плит, без видимых усилий раскачался, отчего длинные полы пальто резво распахнулись, обнажив синюю шелковую подкладку, на которой были вышиты белым несколько изображений буквы омеги, и легко перемахнул через забор. Шляпа на голове даже не шелохнулась, а в самой верхней точке траектории полета, точно над узкой кромкой бетона, припорошенного уже успевшей высохнуть в лучах восходящего солнца дорожной пылью, тело его, прежде чем начать опускаться, зависло на долгую секунду, словно оставляя в свежих воздушных струях свою факсимильную метку: "лишь я могло быть здесь, и, конечно же, я воспользовалось этой возможностью".
Бесшумно опустившись по другую сторону ограды, ловкий сударь-господин оглядел себя и, не обнаружив следов грязи на одежде, удовлетворенно хмыкнул. Затем он снял и встряхнул перчатки.
Окисленной медью тускло блеснул длинный малахитовый ноготь на большом пальце левой руки.
По еле заметной, заросшей травой, тропке, вьющейся меж зарослей бузины, сударь-господин вышел к старому одноэтажному зданию с облупившейся штукатуркой на стенах. Распахнув дверь, он решительно шагнул внутрь.
В доме никого не было. Воскресенье - день отдыха.
Скрипнули ржавые петли, отпущенная дверь захлопнулась. От сухого хлопка висевшая снаружи, плохо прибитая табличка в две строчки "Моргалий. Оптический центр при больнице Крестокрасные Дебри" дернулась и покосилась.
А посетитель уже шел по длинному коридору, внимательно осматриваясь по сторонам. Наконец он остановился около белой двери с косой надписью черным фломастером "сторож", что-то быстро сделал с замком и вошел в комнату.
Старенький двутумбовый стол у окна, два рассохшихся венских стула и закопченная электрическая плитка на табуретке - вот и вся открывшаяся нехитрая обстановка тесного, но достаточно светлого помещения.
На столе - черный футляр от баяна.
Поправив перчатки, вошедший сразу же направился к нему.
Щелкнули открываемые замки.
Гость убедился, что отороченное желтым бархатом внутреннее пространство футляра пустое, и начал выдвигать ящики стола.
Почти во всех ящиках ничего не было. В центральном же, плоском и широком, на разложенном веером пучке пересохшей травы, лежала ручная машинка для стрижки волос.
Сударь-господин поморщился, взял машинку, пару раз пощелкал никелированными рогатыми ручками, и опустил ее в бездонный карман своего чесучового пальто. Потом он также методично закрыл все ящики, отошел к выходу и еще раз оглядел комнату.
Посетитель искал нечто более существенное, чем парикмахерская принадлежность.
Но в этой полуголой запущенной комнате искомое явно отсутствовало.
Выйдя на улицу, сударь-господин поправил покосившуюся табличку, прислушался и осмотрелся окрест.
В общем-то, смотреть особенно было не на что. Разбитый колесами санитарных машин грязный дворик полукругом окружали растрепанные кусты. Лишь огромный конский каштан, росший прямо перед входом, скрашивал бузинное единообразие.
Посетитель Моргалия обошел вокруг тенистого старого дерева и попробовал поковырять носком ботинка около могучих корней, тяжами выпиравших из земли, но отдернул ногу, словно обжегшись.
Еще раз, брезгливо поморщившись и разочарованно осмотревшись, воскресный гость резко развернулся на каблуках и заспешил к забору.
Обратный путь сударя-господина проходил через тот же Плоховский переулок по направлению к Самолетке.
ВТОРАЯ ПРЕЛЮДИЯ
Рубиновый вторник - начало начал
Был рубиновый от заката вечер вторника, когда Громоздкий и Дезидерий сидели на низком штакетнике около дома Семь-Девять.
Сумерки сгущались над Шаговой улицей, покрывая своим розоватым и пока еще полупрозрачным пончо деревья, машины и прохожих.
Слева, от скрытого за домами стадиона Сюповия, раздалось скрежетание полируя звуками двунитчатый металлический путь, из-за поворота выехал трамвай. Пронзительные скрипы его желто-красного тела на стыках рельс и нестройное треньканье, раскатывающееся осколками по межрельсовой брусчатке, разрушили минутную тишину.
- Кочумай, Дезидерий! Флаконишь без меры, обо мне забыл... - Поморщившись, Громоздкий отобрал у соседа бумажный стаканчик, в котором плескались остатки фрухтянки.
В складчину приобретенный в Гастрономии у Моста, псевдофруктовый напиток, напоминающий вкусом вермут, украшал весенний вечер. Вот уже два часа они пропускали слабоалкогольную жидкость, почти сидр, внутрь себя маленькими глотками, по мере надобности подливая из восьмисотграммовой темно-зеленой бутылки с бледно-фиолетовым яблоком на желтой этикетке.
- Да ладно тебе! Тут чуть меньше половины осталось. - Дезидерий достал сигареты и закурил.
