Николай Каразин - Свет во мраке
Обзор книги Николай Каразин - Свет во мраке
Н. Н. Каразин
Свет во мраке
В жаркий день, посреди зеленого луга, лопнула цветочная почка и пышно развернулась звездочка маргаритки.
Будто огненная искра засверкала она на солнце, словно споря с его могучими лучами.
Много маргариток росло на этом лугу; — каждый день вспыхивали их звездочки, каждый день блекли они и опоздали на землю мертвыми лепестками… и никто бы не заметил ново-распустившегося цветка, если бы не его чудный, ярко-розовый цвет, не его особенная, чарующая красота.
И всё вокруг всполошилось и заговорило, — всё встрепенулось, охваченное восторгом, всё спешило весело и радостной приветствовать новорожденную, всё стремилось высказать ей свою любовь, преданность и восхищение.
Даже гордый солнечный луч — и тот замедлил в своем; вечном движении и долго-долго любовался раскрытым веян чином юной маргаритки, пока та не покраснела еще болей от скромности и смущения, и на её бархатном донышке засверкала алмазом сладкая медовая слезинка.
Слава о необыкновенной красоте маргаритки быстро облетела вселенную.
Она далеко распространилась за пределы зеленого луга, перенеслась через шумный горный поток, поднялась на предгорья, проникла глубоко в темную, ароматную чащу лесов, прогремела звонкою трелью в золотистых полях хлеба, заглянула и в навозные трущобы деревенских задворков. И словом — она облетела весь мир, — и отовсюду потянулись полчища новых и новых поклонников маргаритки, искателей руки молодой красавицы.
Первыми прилетели легкие мотыльки и яркокрылые бабочки, черные, сердитые шмели и шершни в расшитых золотом, бархатных костюмах, а за ними прискакали светло-зеленые и серебристые кузнечики в блестящих атласных» костюмах, ловкие и смелые скакуны, талантливые музыканты, затем, опоздав немного, приползли жуки — круглые и длинные, усатые и безусые, рогатые и безрогие, в крепких боевых латах и панцирях, сверкавших на солнце всеми оттенками радуги.
Все наперерыв друг перед другом выхвалялись перед маргариткою своими преимуществами, устраивая по целым дням состязания в уме, красоте, ловкости и силе… и не раз уже опасный, запальчивый турнир соетязателей обагрял кровью мирную почву зеленого луга.
Одни несли к её ногам громкую военную славу, другие золото и перлы своих костюмов, третьи хвалились связями и близостью в человеку, а потому некоторою властью и влиянием, — всё отвергала наша юная маргаритка, и не потому, чтобы стала уж очень горда, избалованная ухаживаниями даже самого луча солнца, нет — другое обстоятельство смутило новой юной головки, с первого же вечера её рождения заставило продумать, тоскуя всю длинную, темную ночь — и радостно встрепенуться только с новым восходом денного светила.
«Да, это было вчера, думала маргаритка. Веселый день, первый день моей жизни, догорал… Солнце спускалось всё ниже. Вот, только половина его видна за темными горами, вот оно и совсем скрылось… Какой тяжелый, несносный мрак воцарился кругом, всё исчезло в этом мраке…» Всё, что она видела вокруг себя, всё, чем только любовалась она в течение дня… Значит, и её не видать никому, и ею уже никто не любуется… Мрак — могила красоты, неужели же этот мрак бесконечен?!.
Так думала и грустила маргаритка… Она, ведь, еще ничему не училась, и потому не знала, что ночь пройдет, что снова поднимется солнце и снова оживит и осветит весь мир своими лучами.
Как она обрадовалась, каким живым румянцем вспыхнули её поблекшие от бессонной ночи лепестки… Горе прошло, но всё-таки ее смущал страх приближения новой ночи, нового злого мрака…
И решила маргаритка так: — «Все они хвастаются своею силою, красотою, властью и богатством, все они готовы исполнить малейшее мое желание — пусть же суженый мой будет тот, кто принесет мне свет во мраке!»
Едва только трубы комаров-герольдов протрубили волю юной царицы зеленого луга, — как все соискатели с нетерпением стали ждать ночи, чтобы отправиться на подвиг отыскания света.
Ночь наступила, грозная ночь, — и обагренное небо заката затянулось черною тучею. Порывисто загудел, завыл в горных ущельях ветер, глухой ропот пронесся по встревоженному лесу, сердито забурлил горный поток, словно сказочный богатырь, ворочая тяжелые камни, — и дрогнуло, попрятавшись в норы, всё живое; многие из наших рыцарей струсили и отложили свои поиски до более благоприятного случая. Но, однако, нашлось немало и таких смельчаков, которые, с верою и любовью в бесстрашном сердце, смело ринулись на доблестный подвиг.
На удачу, рискуя наткнуться на неожиданную опасность, подхваченные порывами ветра, несутся во тьме крылатые искатели света…
— Вот оно!.. — крикнули разом сотни голосов.
Ослепительным зеленым блеском прорезала молния тяжелую тучу, осветив на мгновение и волнующиеся леса, и бурную пену потока, и дальние горы, и косматые кровли человеческих жилищ, прихотливым зигзагом пронеслась полнеба и треснула прямо в высокий купол сторожевой башни.
— Вот оно! — повторили свой победоносный крик мотыльки и мошки, жучки и бабочки. — Лови, хватай!
Грянул гром по горам бесконечными перекатами; скоро всё погрузилось в непроницаемый мрак, только на том месте, где стояла пораженная башня, взвился красный столб пожарного пламени и повалили густые клубы раскаленного дыма.
— Туда! туда! — ринулись на новый свет мотыльки и мошки, жучки и бабочки. — Лови, хватай! То ушло — это за то наших рук не минет!
Целые тучи крылатых, стремительно вылетая из мрака, неслись на красное зарево пожарища, задыхались в дыму, гибли в пламени; задние, не зная участи передних, сменяли своими головами головы падших.
Всё летело вперед и вперед, охваченное одною мыслью: «к свету, к свету!..».
Страшный ливень быстро загасил пожар. Потух опасный свет, опомнились уцелевшие бойцы.
— Нет, — решили они: — это уже слишком велико — не по силам! Надо искать, что поудобнее.
Тихо мерцает вдали огненная точка. Там, за толстою книгою сидит, склонившись на руку, седобородый ученый, проникая умом в глубоко сокрытые тайны мироздания; тускло мерцает его нагоревшая лампада…
— Вот это будет наше! — про-себя смекнул жук-рогач. — Хвачу-ка я, пока другие не заметили… Только бы приловчиться, да налететь с размаха…
Разлетелся рогач-панцирник… Бац!.. и замертво повалился на землю, хватившись о незримое оконное стекло.
— Сразу два! — обрадовался мотылек, заметив золотистые огоньки в чаще ветвей, в самом дупле столетнего дуба. — Ай, больно!.. помогите!
Бедняга попался в раскрытый клюв совы, соблазнившись её, светящимися во мраке, хищными глазами.
— Здесь, здесь! — засуетились бабочки и мошки… Но увы! то сквозь прорванные тучи заискрились яркие звездочки. Далеко больно!.. Не долетишь и во веки!
А тем временем стихла буря; на востоке протянулась золотая полоска утренней зари, разгоняя мрак… Встрепенулась освеженная ночною грозою природа и, глубоко вздохнув полною грудью, стала просыпаться повсюду: — и в горах, и в долинах, и в полях, и в жильях человеческих…
Румянцем загорелись вершины гор. Жидкое золото полилось по небу, а в этом золоте, гоня перед собою легкую дымку утреннего тумана, появилось лучезарное солнце.
Поиски за советом во мраке прекратились до следующей ночи.
Настал новый день, а с ним явились и новые поклонники красавицы-маргаритки.
Снова живые, веселые хоры крылатых залетали вокруг её венчика, снова толпы бескрылых заползали у её корней, жадно вглядываясь вверх, завидуя крылатым счастливцам. И видят все, что между этими последними нежданно-негаданно появился маленький, невзрачный на вид, серенький не то жучек, не то червячок, маленький, слабенький, еле-еле ползающий.
— Ты куда эхо, замарашка?! — закричали на него со всех сторон.
— А туда же, куда и вы, — отозвался незнакомец и тихо пополз к гибкому стебельку маргаритки.
Прополз, не Бог весть сколько, а уж устал, и прикорнул на отдых под одним из её листочков.
Засмеялись насекомые, стали над бедным путником подтрунивать, стали задевать его разными злыми шутками, а то и щипками…
— Не трогайте его, оставьте! — вмешался тут в дело старый паук-крестовик, выглянув из норки. — Подождите ночи! То, зачем вы гонитесь, чего так жадно ищите, то он имеет в себе самом.
— Как? У него «свет во мраке»?! — удивились те, кто слышал слова старого паука. — Ну-ка, покажи, замарашка!
Стали ждать ночи, с нетерпением уже поглядывая на пришельца. Даже маргаритка склонила свою головку и наблюдала некрасивого гостя.
Дождались, наконец.
Едва только погасли последние отблески закатившегося солнца, как ожил, отдохнул серый червячок.
Голубым, светлым ореолом окружилось его слабое тельце. Серебристый свет этого ореола достиг и до венчика маргаритки, и еще краше, еще очаровательнее показалась она всем, залитая фосфорическим светом пришельца.
