Шми Эл - Пробуждение
Обзор книги Шми Эл - Пробуждение
Эл Шми
Пробуждение
Шми Эл
П р о б у ж д е н и е
У мальчика умерла мать.
Он не плакал, когда ее хоронили. Странно длинный гроб, обитый черной материей, и строгое, чужое лицо матери, пугающее своей бледностью, казались ему тяжелым и гнетущим сном.
Раньше ему часто снились страшные сны, но в самую трудную минуту его всегда будила мама, а сегодня будить было некому и кошмар продолжался.
После похорон квартиру заполнили незнакомые люди. Они сдвигали зачем то мебель, гремели посудой и говорили слова, значение которых он не понимал.
В гостиной было душно и тесно и он вышел из квартиры, надеясь встретить мать на улице.
Утомленный удручающими впечатлениями дня мальчик вошел в заросшую буйным сорняком беседку, где обычно отдыхала мама и нечаянно заснул убаюкиваемый тихим шелестом деревьев.
Проснувшись, он долго не мог понять где находится, но вспомнив, ощутил в душе смутную тревогу, напомнившую ему о матери.
В последние дни она уже не могла говорить, не узнавала его и только смотрела куда-то в пустоту своими грустными и добрыми глазами.
Солнце давно уже зашло за горизонт. В беседке стало темно и сыро.
Он поднялся с нагретой его телом земли и услышал звонкие голоса Тети Клары и Мишки, звавших его.
Мальчик стряхнул с себя былинки сухой травы, вытер ладонью влажные после сна губы и пошел навстречу соседке.
Увидев его тетя Клара заплакала, а сын ее Мишка виновато зашмыгал носом.
Раньше он не водился с мальчиком, считая его маленьким, но сегодня смотрел на него с любопытством и даже с испугом, будто понял вдруг, что тот неожиданно вырос..
В комнате было жарко. Табачный дым лениво окутывал красные лица людей, заполнял опустевшие без мебели темные провалы углов, кудряво вился в воздухе. Духота, гул голосов и дребезжание медной посуды подавляюще подействовали на мальчика. Все смешалось в его детском сознании: заплаканные глаза соседки, одуряющий дым сигарет и неприятное слово Смерть, которое часто повторял хозяин.
Это был мужчина с запавшими мутными глазами и вечно недовольным лицом. Раньше он ругал мальчика за то, что он рисует на стенах, а сегодня принес конфету и даже погладил его по голове.
Войдя в дом, хозяин томно поцеловал мезузу и заявил, что мать мальчика задолжала за квартиру, но остались еще гаранты и они несут прямую ответственность.
При этом он сурово посмотрел на мужа соседки, будто ждал, что тот подтвердит его слова, но он, почему то не оправдал его надежд.
Рабинович - муж Тети Клары и один из гарантов, обиделся на мелочность хозяина и грубо сказал ему об этом:
- Не оскверняй поминок, марокканец, или катись к этакой матери!..
Задетый за живое, домовладелец гордо вышел из гостиной, предложив обидчику встретиться назавтра у адвоката.
Хозяин был польский еврей, но Рабинович всех старожилов называл марокканцами, даже если они умели говорить по-русски.
Мальчик сидел в детской и слушал рассказ Мишки про жирафа, который живет в сафари:
- Он совсем никого не слышит, - восторженно рассказывал он другу, - даже если будешь кричать во все горло...
- Почему не слышит, - удивлено спросил мальчик, - он что - глухой?
- Нет, просто далеко до его ушей, - сказал Миша показывая на потолок, - от того и не слышит...
- А как же тогда с ним разговаривают? - сказал мальчик.
- По телефону, - ответил Мишка, - по-другому он не понимает...
Мишка любил сочинять всякие небылицы и мальчик знал, что верить ему нельзя.
Он давно уже собирался пойти в сафари, но у мамы для этого не хватало здоровья, а папа как назло ушел из дома.
Странно, неужели жираф говорит по телефону?
Он попытался представить себе эту смешную картину, но в его воображении нарисовались вдруг уши хозяина, которые были забиты пробкой - он никогда не верил маме, что она больна и не хотел подождать немного с деньгами пока ей оформят пособие.
Болезнь матери развилась, когда их оставил отец.
Мама все думала, что он вернется домой, но он не думал возвращаться и она тяжело заболела.
Работать она уже не могла и социальный работник сказал ей, что надо добиваться пособия.
Рабиновичи помогали маме одеждой, а соседи приносили еду.
Они не голодали, но за квартиру платить было нечем и хозяин грозился подать на них в суд..
- Он погубил ей всю жизнь, - сетовала на папу соседка, - а она все любит его и жалеет...
- Потому что она дура, а он подлец, - высказывал свое мнение Рабинович и по привычке называл отца марокканцем.
Мальчик догадался, что отец обманул мать и почувствовал глухое раздражение против взрослых, которые всегда обманывают слабых.
Утром они сказали ему, что мама крепко спит и ее нельзя будить. Он знал, что в таких случаях надо ходить на цыпочках и никогда не мешал ей, когда она приходила с работы домой.
Но сами взрослые почему-то грубо топали в гостиной, злобно ругались на хозяина и даже смешно плакали, не боясь, потревожить маму.
Когда ее увозили, ему не дали проститься с ней и он не мог понять, почему она продолжает спать. Еще недавно она просыпалась от малейшего его вздоха, а теперь он почти не дышит, но мама даже не замечает его.
Почему ее положили в этот черный и неуютный ящик, почему их вдруг разлучают и почему она позволяет чужим людям уносить себя из дома; мать никогда не оставляла его так надолго и он уже безумно скучал без нее.
Вымыв в раковине посуду и аккуратно разложив ее на полках кухонного шкафа, тетя Клара печально оглядела их квартиру и, взяв мальчика за руку повела его к себе в дом.
Мальчика уложили на уютной детской кровати, а Мишке достался старый и узкий диван с жесткими пружинами. Он не возражал против старого дивана и старался во всем уступать сегодня мальчику, хотя, обычно, любил задираться и никогда не мирился первым.
Вскоре Миша заснул, изредка вздрагивая и бормоча что-то во сне.
Мальчику спать не хотелось. Он думал про Мишкиного отца, который сказал ему, что пока он пойдет в интернат, а потом найдут беженца (так он называл папу) и тот заберет его к себе.
Пряча подбородок под одеяло, мальчик решил, что отца уже никто не сможет найти, потому что у него теперь другая семья и об этом знает только он и мама.
Сначала мать сказала, что папа умер и чтобы он никого не слушал, потому что отец у них был сильный и добрый, но папа вдруг позвонил им и сказал, что нашел другую семью. Мальчику хотелось спросить у мамы, что такое другая семья, но он не стал огорчать ее вопросами и понял, что отец ушел от них навсегда.
Невыразимые и непонятные чувства завладели им. Ему хотелось поскорее уткнуться в теплую грудь матери, чтобы спрятаться от мучившей его душевной боли.
Закрыв глаза, он попытался представить себе мать такой, какой знал ее до болезни - веселой и улыбчивой, но, испугавшись темноты, еще больше затосковал и заметался на постели.
Впервые в жизни он был один в чужой комнате и рядом не было мамы, а лежал этот забияка Мишка, который сказал ему, что с этого дня он будет защищать его, потому что он теперь сирота. Мальчик догадался, что сирота это что-то связанное с болезнью матери и ему стало тревожно за нее.
"Я пойду к маме, - решил он, - и буду ждать ее пока она не придет домой..."
Мать всегда говорила ему, что надо уметь ждать и он решил ждать как это делала она. Ведь даже Тетя Клара сказала ему, что у мамы адское терпение и что она лично давно уже отказалась бы от папы.
Мальчика не взяли на кладбище, потому что при жизни этого не хотела мать.
За неделю до своей смерти, она попросила Рабиновича, похоронить ее на еврейском кладбище, но Рабиновичу не удалось выполнить ее пожелание:
- Она не еврейка, - сказал ему седой благообразный раввин, - не положено по Галахе!
- Но она жена еврея, - сказал Рабинович, - и можно сделать исключение.
- Нельзя, - твердо сказал раввин, - свезите ее на христианское кладбище или похороните за оградой.
Хоронить за оградой Рабинович отказался и, напомнив ребе про девиз, на воротах Освенцима, пробил могилку на арабском кладбище.
Тетя Клара поругала мужа за глупости, которые он сказал раву, но в душе была рада, что все обошлось без бюрократии: в прошлом году у Годельманов умер русский родственник и его месяц держали в морге, пока власти утрясали вопрос с местом.
Мальчик боялся, что мама может прийти в дом и, не застав его, станет волноваться. Он не любил, когда мать волновалась.
Вся она при этом бледнела, судорожно прижимала его к груди, и он слышал, как испугано бьется ее больное сердце.
После того как ушел папа, мать стала всего бояться и особенно переживала за то, что сверстники будут над ним смеяться, потому что он не обрезанный. Она хотела даже принять гиюр, что бы ему разрешили обрезание, но для этого надо было учиться, а для этого у нее не было ни времени ни здоровья.
Встав с кровати, мальчик пошел к двери и вдруг услышал голос Рабиновича:
