Евгения Чуприна - Не превращай гарем в зверинец !
Обзор книги Евгения Чуприна - Не превращай гарем в зверинец !
Чуприна Евгения
Не превращай гарем в зверинец !
Евгения Чуприна
Не превращай гарем в зверинец!
СОДЕРЖАНИЕ
* НИЦШЕАНСКИЙ ОСЛИК
* КОЗЕЛ В НАТУРЕ
* БЛОК УПРЕКНУЛ ЖЕНСКУЮ ПОЭЗИЮ
В ТОМ, ЧТО ОНА ОБРАЩЕНА
К МУЖЧИНЕ
* ДАЖЕ НЕ МАРИЯ
* УШКИ
* ЗАВОЕВАТЕЛЬ
* О ЛЮБВИ
* ЗЛОБНАЯ МЫШКА
НИЦШЕАНСКИЙ ОСЛИК
Плачет ослик в день рожденья,
И ничто ему не мило:
Ни речное отраженье,
Ни перина, ни могила.
Не бегут толпою гости,
Не мелькают совы в вальсе.
Даже гадкий куцый хвостик,
Отвалившись, затерялся.
Неужели, скоро осень?
Лев исчерпан в Зодиаке,
Травы млеют, запах козий
Под шумок пускают маки,
Как сыры, потеют лица...
Солнце жарит, что есть мочи.
Та презренная ослица
Не пришла минувшей ночью.
А казалось, намекала
Нет, не ревом - томным взглядом.
И ресницы-опахала
Трепетали где-то рядом.
Но напрасны жар, истома.
Что стряслось? - Никто не знает.
Может быть, она любому
Взоры-мячики швыряет?
Ждал напрасно до рассвета,
Упивался грустной думой:
Почему любимой нету?
Как же я еще не умер?
Вот вдали толпою пестрой
Винни, свиньи, совы... кто вы?
И клинок кручины острый
Провернулся в сердце снова.
День зовет и хороводит
И кривляется забавно.
Шарик входит и выходит...
Вот и славно, вот и славно!
КОЗЕЛ В НАТУРЕ
Бродил козел, бродил в чертополохе,
Козел был бел, чертополох был ал,
Его бока слегка кусали блохи,
Ногами он на звезды наступал.
Он был козел, хватало только взгляда,
Чтобы понять и класс его и вид,
Но мне козла, а не жирафа надо,
Лишь по козлам душа моя болит.
Козел, послушай, где-то в Амстердаме
Висит на крючьях в клубе царь-Кощей,
Воды он просит - посылают в баню,
Так я томлюсь без мерзости твоей.
А где-то в иглу, бурно, как в Париже,
Спит эскимос... вернее, он не спит,
Не может спать - ему мешают лыжи,
Так я не сплю вдали твоих копыт.
Но ты, козел, заслушаться не хочешь,
Как бандерлог, не хочешь подойти,
И тихо, гордо, льешься в небо ночи
По макам сна, по млечному пути.
Совсем ушел. Вселенная раскрыта
И тает звезд не по ранжиру рать.
Он был козел, и это было видно,
А я - коза, мне хочется рыдать.
БЛОК УПРЕКНУЛ ЖЕНСКУЮ ПОЭЗИЮ В ТОМ,
ЧТО ОНА ОБРАЩЕНА К МУЖЧИНЕ
Самец мне Бога затмевает.
Какой ваятель виноват?
Быть может мать? - Сама не знает.
Или отец? - тогда виват!
Не видя собственного носа
(Стыдливо выключили свет),
Зачали черный знак вопроса...
Я знаю, я, каков ответ!
Резец ваятеля не ведал,
Что этот маленький лубок,
Затеянный в порядке бреда,
(Ведь Бог - любовь) кому-то бог.
Идею смутную любили
Они едва ль, когда черты
Его случайные сложили
Из напряженной темноты.
Чтоб он объял меня снаружи,
Как мир, и внутрь меня пролез,
Как бес, выглядывал из лужи
И в тот же миг сиял с небес.
Тот механизм, который пущен,
Чтоб пресловутая стрела
Попала в цель, чета живущих
Не просыпаясь, создала.
Как поезда, придя в движенье,
Сдержать крушенье не вольны,
Мы мчимся, в равном положеньи
На чей-то взгляд со стороны.
И пусть я сколь угодно прямо
Иду по заповедям, не
Спастись, ведь нежно чья-то мама
Погибель выносила мне,
Мою беду кормила грудью
Пригрелась юная змея,
И в колыбели, как в сосуде,
Судьба тревожилась моя.
Итак, железные колеса
Сплетают рифмы по пути,
И нам назначено с откоса
В кусты туманные сойти.
Как Богом, движимы любовью
Огромной, словно окоем,
Возможно, с грацией слоновьей,
В одни объятья упадем.
Когда, в какое время года?
В простой иль золотой пыли?
Из тех объятий нам исхода
Не будет, как из-под земли.
Смерть поэтического слога,
Чувств напряженных немота...
Я вижу Бога, слышу Бога,
А значит - позади черта.
ДАЖЕ НЕ МАРИЯ
Залетев однажды знойным летом...
Как? - Да все от тех же мужиков!
Стала я беременна поэтом
Вот такая злая вещь любов.
Я об этом Бога не просила,
Стала б я об эдаком просить!
Но с душевной тяжестью носила
За меня ведь некому носить.
Я ему давала для прокорма
Теплую развесистую грудь,
Но его уже манила форма
Больше, чем питательная суть.
Детский сад... пришлось забыть об этом.
Вел себя мой сын, как имбецил,
И его тошнило от котлеты,
И еще он свинку подцепил.
Мальчики на нем в коня играли,
Девочек он к стенке прижимал,
Нянечке нестарой тете Вале
Что-то там такое обещал...
В общем, из моей аспирантуры
Получился только тихий пшик,
Хоть по всем наклонностям натуры
Я могла бы... Боже, снова крик!
Нет, на этот раз не он, а кошка...
Нет, не кошка - Машка в этот раз.
Ну и голос! Боже, сколько можно!
Ну и жеребец его Пегас!
Ведь еще не сделаны уроки,
Завтра он получит низкий балл,
И в ломбарде поджимают сроки,
И свои бутылки он не сдал...
Господи, о тот, кто публикует
В книге судеб все его дела,
Погляди с небес, как он ликует,
Молнией сожги его дотла!
Нет, не надо. Поздно. Слишком поздно.
Разряди весь гнев в его тетрадь.
Мне в мой час полетный, час мой звездный
Надо было ближе залетать.
УШКИ
Летящие ушки, как крылышки мышки
Летучей, которая лишь родилась,
Как только вас вижу: озноб и одышка
Увы мне, надежно прослежена связь.
Сперва я решила, что это случайность
Одышка и ушки, и дело не в том,
А просто здоровье из крайности в крайность
Бросает какой-нибудь дамский синдром.
Но нет, каждый раз, как я видела ушки,
А в ушках - сережки и серы чуть-чуть,
Вцепившись отчаянно в локоть подружки,
Теряла я смысл, и сознанье, и путь.
Мне солнце так скромно сквозь них улыбалось,
В них ветер так нежно и робко играл,
Что в сердце рождалась цветущая жалость,
И что-то сжималось из женственных жал.
Ах, милые ушки, наивные ушки,
Вы дарите негу обоим полам,
Любуясь украдкой, вздыхают старушки,
А молодость рыщет по темным углам.
Летящие ушки, летучие мышки,
Вы словно опал, пропускаете свет,
Ах, есть ли сестренки у вас и братишки,
Иль чуда на свете подобного нет?
Быть может, в припадке ночного ваянья,
Когда Зодиак закрутил хоровод,
Создатель, ослепший от истин сиянья,
Вас людям лепил на погибель, и вот
Одно лапоухо, другое - прижато,
Как будто сам Бог до конца не решил,
Иль ушко оторвано было когда-то,
А доктор его слишком ровно пришил.
ЗАВОЕВАТЕЛЬ
Весь от штиблет до палевого лба
Прохладен ты и вял, как климат марта.
Следит за мной лишь серый взор раба,
Жестокий и горящий от азарта.
Сдаюсь, кладу на землю тяжкий щит
Пускай ворвутся в город легионы.
Я плоть твою люблю - она молчит,
Мы с нею обе к платонизму склонны.
Зачем тогда атака и прорыв,
Зачем наемник шествует картинно?
Зачем войска, ворота сокрушив,
Приказа ждут и мочатся в руины?
Прикажут им - в поля уйдут опять,
Прикажут - будут блуд и мародерство.
Так для чего мне было проявлять
Любви серьезной следствие - упорство?
О ЛЮБВИ
Не знаю. Я б хотела верить, что
Слетает к нам со звезд божественное чувство,
Что злоба не пройдет сквозь это решето,
Что ложь обречена. Но грустно, грустно, грустно!
Не знаю. Мне мерещится обман,
Я жду, что может быть, исчезнет наважденье,
Когда саму себя читаю, как роман,
Заранее кляня любое продолженье.
Захлопнув створки чувств, душа моя саднит,
Она не хочет битв, она закрыта гордо.
Любовь моя - кувшин. И столько в ней обид,
Не вытрясешь назад сквозь узенькое горло.
К стене своей судьбы я, голову склоня,
Приникла, покраснев, как девственница, густо.
Тебя я не люблю. Ты любишь ли меня?
Ты хочешь ли меня? Не слышу. Грустно, грустно.
ЗЛОБНАЯ МЫШКА
Александру Пименову
1.
А когда-то дружили мы с бабкой и дедкой,
В дурачки мы играли, мухлюя смешно
И тягали за хвостик какую-то репку,
И домашнее теплое пили вино.
Но однажды я спьяну уйдя в свою норку
(Умереть от цирроза, видать, суждено!)
Прихватила с собою последнюю корку,
Хоть убейте, не помню, но ах, все равно!
Что я делала с нею в тиши шурудящей?
Ела или кормила знакомых мышей?
Ну не помню, не помню башкою пропащей...
А однако нашли и прогнали взашей.
- Ты зачем нас оставила, мышь, без закуски?
Слава богу, никто не блюститель диет,
Все пожрать норовят. Ах, как это по-русски
Пострадать за украденный спьяну обед.
И не помнит никто, как я репку тягала,
Все заслуги мои унеслись в водосток,
