Николай Переяслов - За завесой 800-летней тайны (Уроки перепрочтения древнерусской литературы)
Обзор книги Николай Переяслов - За завесой 800-летней тайны (Уроки перепрочтения древнерусской литературы)
Переяслов Николай
За завесой 800-летней тайны
(Уроки перепрочтения древнерусской литературы)
«Как происходило то или иное событие древности? Ответить на этот вопрос никто не может. Летописи дают основное, но далеко не полно. Свидетельских показаний не сохранилось... В таких случаях неизбежно создание предположений, гипотез или даже фантазий. Они необходимы, ибо если вы не разбираетесь в событии на месте происшествия, то должна быть хоть одна гипотеза, не натыкающаяся на противоречия, не имеющая неувязок и пр.»
С. В. Грум-Гржимайло. О битве князя Игоря с половцами. («Памятники Отечества», 1985, № 2).«Хочу ещё раз подчеркнуть: я написал лишь о том, что этот памятник благовестил именно МНЕ; ДРУГИМ он, возможно, скажет ДРУГОЕ...»
Геннадий Карпунин. По мыслену древу. (Новосибирск, 1989).Несколько слов к читателю
Всё началось с того, что году эдак в 1985-м мне в руки попала книга Андрея Никитина «Точка зрения», включающая в себя литературоведческое исследование, посвященное разгадыванию некоторых тайн знаменитого «Слова о полку Игореве». Будучи к тому времени уже печатающимся критиком и считая себя в определенной мере специалистом по русской литературе, я изумился: неужели же эта небольшая древнерусская поэма, котораую с такой легкостью разъясняют школьные учебники, остается до сих пор кому-то непонятной? Я тут же раздобыл себе экземпляр «Слова», открыл первую страницу и... и на десять прекрасных и мучительных лет перенесся в перипетии загадочного и, в общем-то, нами не знаемого, двенадцатого века. И чем больше я в него погружался, тем отчетливее осознавал, насколько искажены наши представления о том времени. Удивительно, но это так: являя собой на деле 800-летний ГИМН ЕВРАЗИЙСТВУ, «Слово о полку Игореве» до самого последнего времени продолжает трактоваться как АНТИПОЛОВЕЦКОЕ ВОЗЗВАНИЕ! Горько признаваться себе, но, будучи самой читающей страной в мире, мы фактически совсем не знаем истории своего Отечества. А там всё оказывается далеко не таким, как в школьных учебниках и монографиях ученых. Мудрые великие князья вдруг предстают ничтожными политическими интриганами. Свирепые язычники-половцы оказываются миролюбивыми дружественными соседями. Велеречивые похвалы зашифрованными насмешками и проклятиями.
И становится видно, что не было в XII веке постоянной угрозы Руси со стороны Поля. Не было похода Новгород-Северского князя Игоря ПРОТИВ половцев. Не было «золотого слова» Святослава Киевского, горюющего по плененному Игорю.
А вместо всего этого было...
Впрочем, о том, ЧТО ИМЕННО и КАК тогда происходило, как раз и повествует данная работа. И какими бы невероятными ни показались высказываемые в ней гипотезы, нужно понять и запомнить главное: в масштабах истории — и русичи, и половцы — это только РАВНОЗНАЧНЫЕ этнические составляющие, из которых в итоге их симбиоза и сложились мы, сегодняшние русские. А значит, мы должны одинаково бережно и непредвзято относиться ко всем, кто стал нашими далекими предками. Потому что в наших сегодняшних венах течет равная доля крови КАЖДОГО из них...
Глава первая
ЗА ФАСАДОМ «ИРОИЧЕСКОЙ ПЕСНИ»
В трактовке официального литературоведения сюжет и фабула «Слова о полку Игореве» предстают как нечто абсолютно единое и до примитивности однозначное. Приблизительная схема «ироической песни» и описываемых в ней событий сводится к тому, что Новгород-Северский князь Игорь Святославович, якобы не успевший присоединиться к общерусскому походу против половцев, организованному незадолго до того Киевским великим князем Святославом, почувствовал свою уязвленность из-за этого, и при поддержке немногочисленных сил своего брата Всеволода, сына Владимира и Черниговского отряда ковуёв под командованием боярина Ольстина Олексича предпринял самостоятельную вылазку в Степь, где и был разгромлен объединенными силами донских половцев. Основная идея первой древнерусской поэмы сводится таким образом к простой и очевидной мысли о том, что нападать на хорошо организованного соседа малыми силами неразумно, а отсюда выводится патриотический призыв к объединению, сугубо меркантильная цель которого сделать, чтобы «была бы чага по ногате, а кощей по резане», то есть РАБЫ ПРОДАВАЛИСЬ БЫ ЧУТЬ ЛИ НЕ ЗАДАРОМ, — прикрывается некоей смутной необходимостью защиты тороговых путей через Степь, потребностью отвоевания Крымского княжества Тьмуторокани и другими, столь же благородными, сколь и гипотетическими задачами, до боли напоминающими наши недавние мотивировки ввода советских войск в столицу Чехословакии или на земли Афганистана...
На самом же деле взаимоотношения Руси и Поля были на момент Игорева похода совсем не такими однозначными, как это изображается в школьных учебниках, и уж тем более не укладывались в привычный двучлен «хорошие русичи — плохие половцы». К указанному периоду отмечаемые в летописях с 1055 года русско-половецкие отношения претерпели уже несколько этапов своего развития, и если первый из них, длившийся с середены XI века до двадцатых годов XII века, характеризуется действительно высокой степенью агрессивности половцев по отношению к своим западным соседям, то в дальнейшем, по мере все большего закрепления за отдельными ордами постоянных зимовок и пастбищ, самостоятельная военная активность степняков почти полностью спадает. Но примерно в этот же период — с двадцатых до шестидесятых годов XII века — среди русских князей становится весьма распространенной практика приглашения половецких отрядов для участия на своей стороне в междоусобных войнах.
Во второй половине XII века наступает третий этап, характеризующийся «постоянным и интенсивным общением Половецкой земли с Русью» (Г. В. Сумаруков). В это время наблюдается рост торговли и числа династических браков, часть половецкой аристократии подвергается христианизации.
Трудно сказать, откуда в труды современных исследователей попало убеждение о необходимости постоянной защиты торговых путей. Лаврентьевская, например, летопись сообщает под 1186 годом, что торговые караваны могли спокойно проходить через Степь ДАЖЕ ВО ВРЕМЯ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ. Подтверждения этому встречаются также в работах С. Плетневой, О. Сулейменова и некоторых других авторов. Да и о «бедствии, случившемся на берегах Каялы», узнали, как замечает Н. М. Карамзин, «от некоторых купцов, ТАМ БЫВШИХ».
Несостоятельность утверждений о необходимости постоянных опережающих тактических ударов по Полю подкрепляется, в частности, тем, что, как отметили многие исследователи «Слова» и древнерусской истории, начиная уже со второго этапа, «нет на земле Половецкой даже удалых и достаточно деятельных ханов. Изредка называет имена ханов русская летопись, причем, как правило, не врагов Руси, а СОЮЗНИКОВ и РОДСТВЕННИКОВ того или иного русского князя».
Древнерусско-половецкие отношения, предшествующие периоду событий «Слова о полку Игореве», характерезуются вообще не столько военными столкновениями и походами, сколько мирными союзами, довольно часто завершающимися брачными связями между русскими князьями и половецкими ханами. Так, например, сын Ярослава Мудрого — Владимир Ярославович — был женат на половчанке Анне. Святополк Изяславович (внук Владимира Святого) женат на дочери половецкого хана Тугоркана Елене. Юрий Долгорукий имел первой женой дочь половецкого хана Аепы, которая стала бабкой Игорю Святославовичу, из чего следует, что он и сам являлся частично половцем, правнуком хана Аепы. Киевский же соправитель Святослава князь Рюрик Ростиславович был женат на дочери Беглюка, сестре хана Гзака (запомним на всякий случай этот любопытный факт, он нам может впоследствии пригодиться!). Глава Черниговского дома Олег Святославович в свою очередь был женат на дочери половецкого хана Осолука, матери Святослава Северского (так что Игорь и по этой линии оказывается внуком половчанки и правнуком хана Осолука).
Владимир Мономах знал половецкий язык, мачехой его была половчанка. Андрей Боголюбский — сын Юрия Долгорукого и половчанки, дочери хана Аепы прабабушки Александра Невского, правнука Юрия Долгорукого.
Любопытно в этом вопросе ещё и то, что, по замечанию Андрея Никитина, «как ни мало мы знаем о половцах, их жизни и обычаях, мы не можем не видеть, что и сами они в своих контактах и симпатиях отдают явное предпочтение христианским народам. На половчанке — дочери Атрака, сестре Кончака и внучке Шарукана, — женился грузинский царь Давид Строитель, хотя придворная грузинская традиция строго соблюдала выбор царицы исключительно из круга христианских народов. Вместе с родственниками жены Давид пригласил для защиты Грузии от тюрок-мусульман около сорока пяти тысяч семей половцев, которые в нескольких решающих битвах спасли страну от порабощения.
