Лев Толстой - Проезжий и крестьянин
Обзор книги Лев Толстой - Проезжий и крестьянин
Лев Николаевич Толстой
Проезжий и крестьянин
В крестьянской избе. Старик проезжий сидит на коннике и читает книгу. Хозяин, вернувшись с работы, садится за ужин и предлагает проезжему. Проезжий отказывается. Хозяин ужинает. Отужинав, встает, молится и подсаживается к старику.
Крестьянин. По какому, значит, случаю?..
Проезжий (снимает очки, кладет книгу). Поезда нет, только завтра пойдет. На станции тесно. Попросился у бабы у твоей переночевать. Она и пустила.
Крестьянин. Что ж, ничего, ночуй.
Проезжий. Спасибо. Ну, что ж, как по теперешнему времени живете?
Крестьянин. Какая наша жизнь? Самая плохая!
Проезжий. Что ж так?
Крестьянин. А оттого так, что жить не при чем. Такая наша жизнь, что надо бы хуже, да некуда! Вот у меня девять душ, все есть хотят, а убрал шесть мер, вот и живи тут. Поневоле в люди пойдешь. А пойдешь наниматься, цены сбиты. Что хотят богатые, то с нами и делают. Народа размножилось, земли не прибавилось, а подати, знай, прибавляют. Тут и аренда, и земские, и подземельные, и мосты, и страховка, и десятскому, и продовольственные – всех не перечтешь, и попы, и бары. Все на нас ездят, только ленивый на нас не ездит.
Проезжий. А я думал, что мужички нынче хорошо жить стали.
Крестьянин. Так-то хорошо жить стали, что по дням не емши сидят.
Проезжий. Я потому думал, что очень уж деньгами швырять стали.
Крестьянин. Какими деньгами швырять стали? Чудно ты говоришь. Люди с голоду помирают, а он говорит: деньгами швыряются.
Проезжий. А как же, по газетам видать, что в прошлом году на семьсот миллионов, – а миллион ведь это тысяча тысяч рублей, – так на семьсот миллионов вина мужички выпили.
Крестьянин. Да разве мы одни пьем? Погляди-ка, как ее попы окалызывают, за первый сорт. А бары-то тоже спуску не дают.
Проезжий. Все это малая часть, большая часть на мужиков приходится.
Крестьянин. Так что же, и пить уже ее не надо?
Проезжий. Нет, я к тому, что если на вино в год дуром семьсот миллионов швыряют, так, значит, еще не так плохо живут. Шутка ли – семьсот миллионов, – и не выговоришь.
Крестьянин. Да как же без ней-то? Ведь не нами заведено, не нами и кончится; и престол, и свадьбы, и поминки, и магарычи: хочешь не хочешь – нельзя без ней. Заведено.
Проезжий. Есть же люди, что не пьют. А живут же. Хорошего ведь в ней мало.
Крестьянин. Чего хорошего, акромя плохого!
Проезжий. Так и не надо бы пить ее.
Крестьянин. Да пей не пей, все равно жить не при чем. Земли нет. Была бы земля, все бы жить можно, а то нет ее.
Проезжий. Как нет ее? Мало ли ее? Куда ни погляди, везде земля.
Крестьянин. Земля-то земля, да не наша! Близок локоть, да не укусишь!
Проезжий. Не ваша? Чья же она?
Крестьянин. Чья? Известно чья. Вот он, толстопузый черт, захватил тысячу семьсот десятин, сам один, и все ему мало, а мы уже и кур перестаем держать – выпустить некуда. В пору и скотину переводить. Кормов нету. А зайдет на его поле теленок али лошадь – штрах, продавай последнее, ему отдавай.
Проезжий. Да на что же ему земли-то столько?
Крестьянин. На что ему земля? Известно на что: сеет, убирает, продает, денежки в банку кладет.
Проезжий. Да где же ему такую Палестину вспахать да убрать?
Крестьянин. Точно ты махонький. На то у него деньги, наймет рабочих, они и пашут и убирают.
Проезжий. Рабочие-то, я чай, тоже из ваших?
Крестьянин. Которые – наши, которые – чужие.
Проезжий. Да ведь все же из крестьян?
Крестьянин. Известно, из нашего же брата. Кто же, акромя мужика, работает? Известно, мужики же.
Проезжий. А кабы не шли к нему мужики на работу…
Крестьянин. Ходи не ходи, все равно не даст. Будет пустовать земля, а дать – не даст. Собака на сене, сама не ест, другим не дает.
Проезжий. Да как же он свою землю убережет? Ведь, я чай, верст на пять? Где же ему поспеть укараулить?
Крестьянин. Чудно ты говоришь. Он на боку лежит, брюхо отращивает, на то у него сторожа.
Проезжий. А сторожа-то, гляди, опять из ваших?
Крестьянин. А то из каких же, известно, из наших же.
Проезжий. Значит, мужики сами для господ землю обрабатывают, да еще сами ее от себя караулят?
Крестьянин. Как же быть-то?
Проезжий. А так и быть, что не ходить к нему на работу да и в сторожа не наниматься, тогда бы земля вольная была. Земля божья, и люди божьи – паши, сей, убирай, кому нужно.
Крестьянин. Забастовку, значит? На это, брат, у них солдаты есть. Пришлют солдат – раз, два, пали – кого расстреляют, а кого заберут. С солдатами разговор короткий.
Проезжий. Да ведь солдаты тоже из ваших? Зачем же они своих стрелять будут?
Крестьянин. А то как же, на то присяга.
Проезжий. Присяга? Это что же, присяга?
Крестьянин. Аль ты не русский? Присяга – одно слово присяга.
Проезжий. Клянутся, значит?
Крестьянин. А то как же? На кресте, Евангелии присягают: за престол-отечество живот положить должен.
Проезжий. А на мой разум, не надо бы этого делать.
Крестьянин. Чего не надо бы?
Проезжий. Присягать не надо.
Крестьянин, Как же не надо, когда в законе положено?
Проезжий. Нет, в законе нет этого. В законе Христовом прямо запрещено: не клянись, говорит, вовсе.
Крестьянин. Ну? Как же попы-то?
Проезжий (берет книгу, раскрывает, ищет и читает). «Вам сказано: держи клятвы, а я говорю – не клянись вовсе. Но да будет слово ваше «да, да», «нет, нет», а что сверх этого, то от лукавого» (Мф. гл. V, ст. 33, 38). Значит, по Христову закону нельзя клясться.
Крестьянин. А не будут присягать, и солдат не будет.
Проезжий. А на что же их, солдат-то?
Крестьянин. Как на что? А как если на нашего царя да чужие цари пойдут, как же тогда?
Проезжий. Сами цари ссорятся, сами пускай и разбираются.
Крестьянин. Ну! Да как же так?
Проезжий. А так, что кто в бога верит, тот, что ему ни говори, убивать людей не станет.
Крестьянин. Почему же поп в церкви указ читал, что война объявилась, чтоб запасные собирались?
Проезжий. Про это не знаю, а знаю, что в заповедях – в шестой прямо сказано: не убий. Запрещено, значит, человеку человека убивать.
Крестьянин. Это, значит, дома. А на войне-то как же без этого? Враги, значит.
Проезжий. По Христову Евангелию врагов нету, всех любить велено. (Раскрывает Евангелие и ищет.)
Крестьянин. Ну-ка, почитай!
Проезжий (читает). «Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьет, подлежит суду. А я говорю вам, что всякий гневающийся на брата подлежит суду». Еще сказано: «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. гл. V, ст. 43, 44).
Продолжительное молчание.
Крестьянин. Ну, а подати как же? Тоже не отдавать?
Проезжий. Уж это как сам знаешь. Если у тебя самого дети голодные, так известное дело, прежде своих накормить.
Крестьянин. Так, значит, вовсе и солдат не надо?
Проезжий. А на кой их ляд? Миллионы да миллионы с вас же собирают, шутка ли прокормить да одеть ораву такую. Близу миллионов дармоедов этих, а польза от них только та, что вам же земли не дают да вас же стрелять будут.
Крестьянин (вздыхает и качает головой). Так-то так. Да кабы все сразу. А то упрись один или два, застрелят или в Сибирь сошлют, только и толков будет.
Проезжий. А есть люди и теперь, и молодые ребята, поодиночке, а стоят за божий закон, в солдаты не идут: не могу, мол, по Христову закону быть убийцей. Делайте, что хотите, а ружья в руки не возьму.
Крестьянин. Ну и что же?
Проезжий. Сажают в арестантские – сидят там, сердешные, по три, по четыре года. А сказывают, там хорошо им, потому начальство тоже люди, уважают их. А других и вовсе отпускают – говорят: не годится, слаб здоровьем. А он косая сажень в плечах, а не годится, потому – боятся принять такого, он другим расскажет, что солдатство против закона божеского. И отпускают.
Крестьянин. Ну?
Проезжий. Бывает, что отпускают, а бывает, что и помирают там. Да и в солдатах помирают, да еще калечат – кто без ноги, без руки…
