Юрий Коростелкин - Гостиница Мухтар
Юрий Коростелкин - Гостиница Мухтар краткое содержание
Коростелкин Юрий
Гостиница 'Мухтар'
Юрий Коростелкин
Гостиница "Мухтар"
Глава 1
Трупиканка
Зарплата. Хождение по церкви и моргам. Трупаниада. Что он за истины такие
знает, какие я не знаю?
Наконец-то мы получили деньги в школе "Экстернов", где работала наша фирма. Не куриные яйца и женские туфли, как в прошлый раз, и не простыни с обогревателями, как в позапрошлый.
Вот они - живые деньги, и они топорщатся в твоем кармане. И можно прямо сейчас заглянуть в магазин, как бывало в достославные времена. И купить, допустим, вина.
Я покупаю бутылку поддельного "Киндзмараули", Миша - "Пепси". Хреново конечно, когда твой лучший друг не пьет. Но еще хреновее, когда пьет, но об этом потом.
Так заходим мы в один из дворов, что попались нам по пути, и пристраиваемся на детские качели в маленьком полисадничке. Откупориваем наши бутылки. Я - вина, Миша - "Пепси". И тут Миша вспоминает, что где-то поблизости есть медвытрезвитель, в котором он "отдыхал" когда-то.
- Вон за тем углом их апартаменты, - показывает он на угол Каслинской и Калинина.- А забрали меня выходящим из бани, распаренного и тепленького.
- Посматривай по сторонам, - говорю я Шушарину. И прикладываюсь к горлышку.
- Треть бутылки!- восхищенно комментирует Шушарин, попивая "Пепси".
Тут только я вспоминаю, что хотел в туалет еще в школе. Отдаю бутылку Мише и захожу за будку, на которой написано: "Высокое напряжение".
"У меня у самого высокое напряжение", - думаю я и принимаюсь обливать стену будки, пока не чувствую, что за мной кто-то наблюдает. Поворачиваю голову и вижу буквально в пяти шагах от себя старуху. Она посверкивает глазами поверх своих очечков на резиночках, молча выказывая, таким образом, свое презрение.
- Юный друг милиции. Не очень юный, - говорю я.
Старуха не реагирует на мою провокацию и своим молчаливым присутствием выжимает меня со своей территории.
- Пошли отсюда, - говорю я Шушарину, когда возвращаюсь к качелям, - а то пойдет "капнет" в ментовку.
- Не капнет, - отвечает Миша и начинает с вызовом смотреть на старуху, гипнотизируя ее.
- Боятся нынешние старухи молодых. Правда, бабка? - громко, чтобы она слышала, говорит он.
И бабка, сверкнув еще пару раз глазками, решает убраться от греха подальше ближе к своему подъезду. Там она занимает выжидательную позицию, устроившись на лавке. А Мишка, подняв бутылку с "Пепси", жестами предлагает выпить бабке, дразня ее.
- Все, хватит, Шушарин. Пойдем отсюда, - говорю я ему.- Выросли мы из этих штанишек... старушек.
Беру за рукав Мишку, и мы покидаем наши качели.
Через какое-то время, когда мы пересекаем дорогу и выходим на другую улицу, Шушарин говорит:
- А помнишь, такая ситуация уже была. Только давно это было. Мы вот так же с тобой отливали в одном из двориков. Дело еще около церкви было. Помнишь?
- Не помню, - отвечаю.
- Мимо проходила старуха, только тогда они посмелее были, - продолжает он, - и, включив свой "матюгальник", обругала нас.
Ты спокойно заканчиваешь с этим делом. Поворачиваешься. Отряхиваешь последнюю капельку прямо у ней на глазах и подчеркнуто не спеша начинаешь упаковывать свое хозяйство в ширинку. Затем делаешь вид, будто вытираешь "обоссанные" руки об одежду. И подаешь бабушке руку, будто бы для приветствия. Бабушка как сиганет от тебя, а ты ей вдогонку кричишь:
- Я Родион Раскольников, бабка! Разрешите представиться!
У Шушарина потрясающая память - память художника. Он может забыть, что ему нужно сделать на работе сегодня, но помнит все до мельчайших подробностей что его впечатлило когда-то. Меня раздражали иногда слишком частые его экскурсы в прошлое, хотя какая-то частица неординарности была в этом. Но сегодня его рассказ поднял во мне ностальгическую волну. И мне захотелось пойти послоняться по улицам, как прежде мы это делали.
И хотя зарядил дождь, прохожие забрались под зонтики, улицы подопустели, мы с Шушариным куда-то бредем, переходим сначала одну дорогу, потом еще одну, пока не оказываемся во дворе, в котором раньше жили обкомовские работники. Эти дома когда-то охранялись милицией, сейчас здесь только подъезды с кодами. Мы находим уютную скамейку, в разросшемся садике, где не очень мочит, и пьем: я - вино, Миша - "Пепси".
Смотря на Шушарина я в очередной раз удивляюсь: я пью - он не пьет, но пьянеет вместе со мной. "Человек нервического склада", как иногда я дразню его, и в этом есть большая доля правды. Он способен заряжаться чужими эмоциями или сопереживать чужое состояние. Да он сейчас в легком подпитии, как и я, хоть и не пил.
Но стоит ему сделать хотя бы глоток спиртного, как из человека он превращается в дебила. В полного дебила, которого носит нелегкая в погоне за навязчивыми состояниями. Жизнь для него становится "военной тропой", где его подстерегают разного рода опасности. От кого-то ему надо прятаться, таиться, "ложиться на дно", от кого-то бежать, куда глаза глядят.
Невостребованные "любови", "любови" прошлого начинают доставать его, и тогда он замыкается на них. И вот ему уже начинает казаться, что только с ними у него было что-то настоящее.
В эти моменты он и делает самые большие глупости в своей жизни: едет черт знает куда, в другие города, творит черт знает что, устраивая разборки с мужьями.
Два сотрясения мозга. Выбиты все передние зубы. Несколько приступов белой горячки. И даже "шизовка" за плечами.
До 28 лет не пил, ну, а затем пять лет запои - с маленькими просветлениями.
Потом долгое время восстанавливался, напоминая мне марсианина, потому что не понимал, что вокруг него в этой жизни происходит. Ну и вытекающие отсюда последствия: неуверенность в себе, напряг в отношениях с бабами, хотя до этого был весьма амбициозным малым.
Сейчас вот уже скоро год, как Мишка совсем не пьет и начинает походить на себя прежнего, хотя...
- Пошли в морг - предлагаю я Шушарину.
- Пошли, - тут же соглашается он.
Посещение морга - это не плод наших больных фантазий. Просто наша фирма работала там прошлой весной, делала интерьер прощального зала, где маслом на стенах были написаны фигуры двух скорбящих матерей. Захотелось еще раз посмотреть, что там "намазали" наши художники. Уж очень хвалили тогда нашу фирму.
Еще издали мы замечаем одного из сторожей морга. Он еле живой, едва волоча ноги, покидает территорию горбольницы.
Это он тогда, в первый день нашей работы, дежурил здесь. Это он, разговаривая все больше загадками, приоткрыл нам завесы и тайны этого заведения, куда обычно не проникает взгляд постороннего человека.
- Холодильник сегодня, ребята, пуст, - помнится, начал он наше посвящение. - Только три покойника в наличии имеется. Но вот случится перемена погоды или магнитная буря какая, - пачками повалятся. Ложить будет некуда. На каталки сваливать будем.
Затем открыл холодильник, и показал нам. Где я и увидел желто-синие ступни "жмурика", лежащего около входа. И отвел взгляд в сторону.
Сторожу понравился тот эффект, который он произвел на нас, и тогда он решил пойти дальше.
Он закрыл холодильник на защелку и открыл дверь в разделочную.
- Вот здесь, - показал он, всем своим видом излучая добродушие, потрошат клиентов, моют, одевают, а потом гримируют. В общем, сами увидите.
- А что это за склянки, а в них что-то в жидкости плавает? - спросил любопытный Шушарин.
- Почки кажись, - близоруко прищурившись, ответил довольный собой сторож.
После вступительной лекции и экскурсии Паша - я вспомнил его имя! познакомился с каждым из нас, пожимая нам руки. Предложил попить чаю, но все, а нас четверо было, дружно отказались.
Я, помнится, пошел искать туалет и потом долго мыл руки, так и не решившись воспользоваться внешне чистым полотенцем. Все здесь - стены, предметы, руки сторожа, я ощущал это кожей, - имели какой-то характерный налет. В воздухе стоял запах разложения, деться от которого было некуда.
Когда я вернулся, то увидел странную картину: Шушарин был один в прощальном зале - художники вышли на улицу подышать воздухом - и приоткрыв дверь в холодильник, рассматривал покойников.
Позже, уже несколько недель спустя, я спросил у него: - Что тебя тянуло так подолгу рассматривать "жмуриков"?
На что он ответил:
- Не подумай чего, никакого оригинальничанья. Просто, когда мой дядька умер, последнее выражение его лица - в гробу - запало мне в душу. Долго я не мог отделаться от того впечатления. И вот решил преодолеть себя, и больше меня не мучают кошмары.
- Не жизнь, а сплошное преодоленье, - в некотором раздражении подумал я, в то время как Шушарин рассказывал о том, что в этом зрелище - когда много покойников, - есть что-то завораживающее. Правда, когда их много, происходит обезличка каждого в отдельности. Каждый в отдельности больше не существует. Зато видишь большой такой лик смерти и делаешь шажок в запредельное...
- Ну, все с тобой ясно, - сказал я тогда ему. - У меня на язык просятся такие слова, как "фобия" - в общем, диагноз.
