Геннадий Исаков - Философский камень для блаженного (для людей пожилого возраста)
Обзор книги Геннадий Исаков - Философский камень для блаженного (для людей пожилого возраста)
Исаков Геннадий
Философский камень для блаженного (для людей пожилого возраста)
Геннадий Исаков
Рекомендуется только для людей пожилого возраста
Подсознательное объемное чтение
Ф И Л О С О Ф С К И Й К А М Е Н Ь
Д Л Я Б Л А Ж Е Н Н О Г О
Всемирная религия XXI века
Какой ей быть?
Круг первый
Геннадий ИСАКОВ
1998 г.
СОДЕРЖАНИЕ
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
ПРЕДОСОЗНАНИЕ
ПРОПОВЕДЬ БЛАЖЕННОГО
ПРЕЛЮДИЯ
СОЛНЦЕ
НОЧЬ
БЛАЖЬ И БЛАЖЕННЫЙ
СОМНЕНИЕ
ВЕЛИКИЙ СИНКЛИТ. АКТ ПЕРВЫЙ. МАТЕРИЯ И ДУХ.
ВЕЛИКИЙ СИНКЛИТ. АКТ ПЕРВЫЙ. ДОБРО И ЗЛО.
ВЕЛИКИЙ СИНКЛИТ. АКТ ПЕРВЫЙ. ПТОЛОМЕЙ, ЭРОТИКА И ГЛУПОСТЬ.
ВЕЛИКИЙ СИНКЛИТ. АКТ ПЕРВЫЙ. МИРОЗДАНИЕ.
ВЕЛИКИЙ СИНКЛИТ. АКТ ВТОРОЙ. ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА.
ВЕЛИКИЙ СИНКЛИТ. АКТ ВТОРОЙ. ВРЕМЯ И ПРОСТРАНСТВОТИЙ. ИСХОД.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Почему для людей только пожилого возраста.
Обычно авторы публикаций не особенно озабочены возможными реакциями и последствиями от написанного при прочтении его людьми разного возраста.
Так уж сложилось, что они различны и взаимно нетерпимы.
Взрослых раздражает рвущийся к свободе экстремизм молодых, скудность и бескомпромиссная дерзость их чувств, а молодежь не воспринимает многогранную мудрость старших.
Написанное может внести смятения у тех или у других, внести искажения в естественный ход развития сознания, понимания себя, людей и мира. Родить недоростков, переростков. Вызвать неадекватные побуждения, попав на неподготовленную для восприятия почву. Даже классика воспринимается ими по-разному. Это различие фатально.
Бездарные произведения отдаляют людей и замыкают их на себя, углубляя психическую и нравственную разобщенность, а, значит, усугубляя неполноценность общества. Только чрезвычайный талант примиряет полярные взгляды и, не внося никаких искажений, раздвигает горизонты видения мира.
Литература не так безопасна, как принято думать.
Не претендуя на чрезвычайный талант, автор предупреждает, что молодым эту книгу читать не рекомендуется. Пожилые читатели, по замыслу, пополнятся мудростью, и ее свет от них прольется на всех.
О чем предупреждает второе замечание, предваряющее текст.
Вы читаете книгу, в написании и чтении которой положен необычный принцип.
Суть его заключается в привлечении подсознания читателя, его эмоционального восприятия для формировании в его голове образа излагаемой идеи во всей ее объемной полноте. И в отказе от невозвращаемой поступательной схемы: начало-конец.
По существу организован синтез образов ассоциативного мышления. Если первое прочтение недостаточно четко проявит контуры мысли, что наиболее вероятно, эту книгу следует перечитать снова и снова, пока не наступит ощущение полной ясности. Книга построена так, чтобы каждое новое прочтение представлялось новым витком спирали, открывая все новые тайны в проработке объема идеи.
Такая техника позволяет многое изложить в немногом. И не требует понимания всего сразу. И не обязательно напрягать внимание.
Можно читать, не вдумываясь. Просто читать слова. Всю необходимую работу за вас свершит подсознание.
Попробуем ваше подсознание настроить на работу идеи или, как говорят специалисты, "активизировать" его.
Отвлекитесь от всех дел, мыслей, страхов, чувств. Приготовьтесь воспринять ощущения, неясные образы, которые будет вырисовывать ваше подсознание в ответ на мои слова.
Например.
"Восторг тревоги неба" - ощущаете ярость грозовой тучи, закрывшей солнце?
"Сгущение крови души" - появилась жажда, ощущение гнетущей безысходности?
"Крещендо Вселенной" - нарастающий гул, заполняющий все существо, атмосферу, абсолютно все?
А вот уже посложнее.
"Мир" - храм.
"Горе" - приступ жалости в ломающем прессе механизма быта при равнодушном взгляде бога.
"Свет" - одиночество, отчаянный призыв к себе горящего в мраке светила.
Если суть понятна, тогда можно приступить к чтению. Автор будет помогать создавать образы.
Следует предварить возможное недоумение по применяемым понятиям, утверждениям по причине их несоответствия общепринятым стандартам следующим разъяснением.
Я возвожу свое мироздание как считаю нужным из того материала, который сам же и готовлю, не прибегая к чьим-либо заготовкам. Ввожу свои термины без доскональной их трактовки. Да она и не нужна. Никто не может формализовать понятие вещи, образа до предела. Необходимо только знать его роль, место в общей картине. И если доверять подсознанию читателей, то разночтения не уведут мысль, не расшатают все строение. А детали не так уж важны. Я хочу избежать скованности фантазии излишней формализацией и догматизмом.
Пусть каждый со мной строит свое мироздание. И решает в нем общие наши проблемы.
Мироздание, представленное здесь, еще не имеет законченной формы. Совершенствование его будет продолжиться, продвигаясь от уровня к уровню, от круга представлений к следующему кругу.
Система взглядов, изложенная в этой книге, названа "Круг первый".
Как ночь темна перед прозреньем!
Безумный бог, неистов и раним,
Колдует бог над собственным твореньем.
Колдует бог и я колдую с ним.
ПРЕДОСОЗНАНИЕ
Тогда я только появился на свет. Я не ощущал себя рожденным, мне сказали об этом позже. Самому же мне казалось тогда с абсолютной точностью, что я некогда уснул и спал бесконечно долго беспамятным сном и вот проснулся, как очнулся от глубокого забытья, вовсе не желая этого.
Придя в себя, я ясно, как бывало прежде, вновь ощутил простое бессмертие себя, но и вместе с этим отвратительное ощущение стиснувших и пронзивших меня диких инстинктов, а вовне - загадочное и жестокое Нечто, навязывающее странную и страшную игру, на кону которой боль или подачки инстинктам. А я при этом оказался жалким, беспомощным, полностью спутанным и управляемым, почему-то помещенным в это тело и в данную нишу жизни, обставленной жесткими границами. Странными казались и незнакомое мое обличье и время моего бытия.
Я стал участником какой-то затеи. Помню отчаяние, охватившее меня, и слезы, когда я смотрел на солнце и небо, испытывая чувство разорванного единства с ними. Мотивы моего отчаяния позже я узнавал во многих песнях людей. Однако они находили примирение с рабством в утверждении, что "жизнь прекрасна", где под жизнью понималось самовосприятие покорности циничной данности. Так жизнь прекрасна и посаженой капусты и укрощаемого мустанга. Не понимая, что происходит, люди впали в неистовство любви, подавив критичность самой ее сути. С моим положением и с нелюбимым окружением мирила меня мать. Как связующее звено между этим и тем светом. Пронзительное бешенство от унизительности моего рабского положения усиливалось от года к году.
Мысли о самоубийстве, словно об отчаянном побеге, приходили, но чувствовался строжайший запрет моей тюрьмы, безусловный, абсолютный, и он был во мне. Мой путь был предрешен, как поездка в купе поезда дальнего следования. В соседстве с истязающим меня Нечто. В конце поездки - физическая смерть. И никаких объяснений.
Ждать помощи было неоткуда. Вокруг пылали кукольные страсти людей, втянутых в эту роковую и бессмысленную, но азартную игру. Они жаждали выигрыша, не понимая его беспредметности.
Выполняя все, что предписывалось ходом сценария, я поставил перед собой задачу разобраться в существе происходящего, чтобы понять, где я оказался, какая необходимость определила мое пребывание здесь, что от меня зависит в этой странной ситуации и что от меня ждут, пославшие меня сюда. Нечто испытывало меня, не обсуждая смысла этого занятия, я по возможности испытывал его, как испытывают данность и свою судьбу.
Мы с ним образовали замкнутую систему, компенсируя друг друга взаимной антипатией. Что было плохо для меня, для него было хорошо. Что для меня бессмысленно, для него логично. Что я любил, у него вызывало раздражение. Счастьем было, когда он забывал обо мне. Но забывчивость оказывалась издевкой. Ясность, воспринимаемая мной как свет истины, была способом ослепления меня и сокрытия таким образом ее во мраке. Поэтому истину я выискивал в тишине и в темноте, вверяясь ее дыханию. Он знал неведомое мне, вызывая яростное желание выведать все.
И я принялся за размышления, пристально всматриваясь в окружающее, и посвятил этому немало времени. Мрак стал проявлять свои тайны.
Но не столько внимательности я обязан своим открытиям. Смыкание концов с началами магнетических кругов, несущих конструкцию жизни и развивающих ее повествование, от детства, взбудораженного осознанием вечности и бесконечности, через кровь сражений с эмоциями, желаниями и чувством за свободу духа - до времени возврата в вечность, не могло не осенить разрядами озарений суть колец и смысла жизни, состоящего в том, что я делаю сейчас.
